На лицо Ильи наползло высокомерное выражение, которое Влад знал с детства. Ответом он Лизу не удостоил. Влад произнес за него:

– Вот кстати… Прямо как рояль в кустах!

«В самом деле, – замер Илья, стараясь не глядеть на хозяина. – Можно подумать, он специально для меня подобрал дело…»

А Прохор Михайлович неторопливо продолжил:

– Следствие пыталось выяснить, кому была выгодна смерть пианиста. Если это убийство… Под подозрением оказался его коллега. – Он заглянул в бумаги. – Барсуков Анатолий Степанович. Они с Трусовым оба готовили учеников к зональному конкурсу, но, когда тот пропал, естественно, отправили парня Барсукова.

– Победил? – отрывисто произнес Илья.

Замелькали листы.

– Не сказано. Это важно?

– Еще бы… Впрочем… В любом случае победа была на кону.

Лиза в ужасе замотала головой:

– Ты же не думаешь, что один учитель музыки мог убить другого всего лишь ради победы ученика на каком-то паршивом конкурсе?!

– Всего лишь? Лиза, я тебя огорчу, но люди убивают друг друга ради бутылки водки, ради одной ночи с женщиной, а ты говоришь…

Медленно повернув голову, Полина с недоумением повторила:

– Ради одной ночи с женщиной? Ты считаешь это более мелким поводом, чем победа на конкурсе?

Илья закатил глаза:

– Чтоб тебе стало понятней… Замени конкурс на главную роль в блокбастере.

Опять вмешалась Лиза:

– Но убить за это!

– Полина, ты убила бы за то, чтоб сняться у… Клима Шипенко, например?

Ее обычно невозмутимое лицо внезапно пошло пятнами:

– У кого?! Ты пытаешься меня оскорбить?

– О черт! А это оскорбительно? Извини… Я просто не в курсе, кто сейчас считается лучшим режиссером?

– Уж точно не Клим Шипенко.

– Я уже извинился.

– Я приняла твои извинения.

Она произнесла это таким тоном, что Влад затосковал: его кузену никогда не будут рады в их доме. Если, конечно, у них с Полиной когда-нибудь появится свой дом. Черт его дернул за язык…

– У Барсукова обнаружилось алиби. И подтвердилось. И еще непонятно, а при чем тут несчастный пес? – будто не услышав их перепалки, продолжил Русаков и задумчиво оглядел ребят.

Вуди подался к нему:

– А это был не его пес? Не Трусова?

– Нет. Просто бродячая псина. Никто не искал его, судя по этим записям.

– Сплошные загадки, – буркнула Катя. – И вы надеетесь, что мы сможем их разгадать? Каким образом? Сто лет прошло с тех пор, как этот чел…

Русаков воздел руки, клетчатые рукава домашней рубахи скользнули вниз:

– Сто лет? Ну что вы! Всего четыре года. Хотя… Если вам неинтересно…

Разочарованно вздохнув, Прохор Михайлович закрыл папку, но Влад уже потянулся к ней:

– Да мы очень даже заинтересованы! Если кому-то эта задача не по силам…

Катя резко тряхнула рыжими кудрями:

– Кому это не по силам?!

– Короче, – прервал их Вуди, – мы беремся? Я – за.

Остальные тоже подняли руки, переглядываясь и неуверенно улыбаясь, точно напоминали друг другу: все это лишь игра. Даже не удивившись тому, что Лиза тотчас сменила курс и заговорила о том, что им нужно как-то назвать их команду, например, детективное агентство или бюро, Влад незаметно наблюдал за Полиной, которая почему-то никак не могла успокоиться. Исходившее от нее смятение было жарким, и это озадачило его, ведь она оставалась сдержанной даже в постели.

«Для нее тоже творчество – страсть, поглощающая целиком? А что же тогда любовь?»

Едва удержавшись, чтобы не вскочить из-за стола и не выбежать из комнаты, Влад сжал кулаки, лежавшие на коленях, и тут заметил, с каким выражением смотрит на Полину его брат. Голубые глаза Ильи были полны сострадания…

Влад прикусил губу, чтобы не крикнуть: «Не смей! Она – молодая и красивая, она талантлива. Нельзя так смотреть на нее!» Но внезапно он понял, что Илье открылось нечто потаенное, ему до сих пор недоступное… И потрясенно промолчал.

Сегодня страх зазвучал с новой силой. Почему? Кто-то подбирается к ее тайне? Хочет разгадать головоломку и вывести ее на чистую воду? Что там в этой воде? Только холод и смерть. Осеннее озеро – еще не застывшее, но уже ледяное до того, что сразу парализует сердце.

Разве же это не облегчение?

– Отпусти меня. – Она шепчет это в пространство, пятый год лишенное красок.

У нее уже отмерли все чувства, угасли слух и зрение, хотя никто не замечает этого со стороны. Даже самым близким она кажется все той же – человеком, а не ходячим трупом, который, вопреки всему, продолжает цепляться за жизнь.