– Вы поели?

– Я не очень голодная… но я выпью кофе…

– Что случилось? – Тристан протянул Кейт стаканчик.

Она рассказала, что Питер Конуэй звонил Джейку с личного номера телефона.

– Черт возьми, откуда у него телефон? – спросил Тристан с ужасом и вместе с тем облегчением, что плохие новости не связаны с алкоголизмом Кейт. – С Джейком все в порядке?

– Да. Питер, по всей видимости, просто хотел сказать ему, что любит его и хотел бы стать ему настоящим отцом.

Тристан не знал, как на это реагировать, поэтому просто приподнял бровь.

– А потом я сама позвонила Питеру. По этому номеру… Он очень удивился, услышав мой голос. Его речь была нечеткой из-за лекарств. Питер сказал, что телефон плюхнулся ему на колени, в буквальном смысле, когда он был у стоматолога.

– Тюремного стоматолога?

– Да. Внутри телефона была записка с просьбой ему перезвонить.

– Подписанная?

– Нет. Питер сказал, что записка была анонимной, и, когда я спросила его, звонил ли он по этому номеру, он сказал, что не звонил. А потом добавил: «Какой-то суке нужен мой голос. Нужен кусочек меня».

– Нужно, чтобы он поговорил с ней под запись или дал интервью?

– Зачем кому-то передавать ему телефон? Если только это не связано с наркотиками.

– Или кто-то хочет снова вытащить его из тюрьмы.

– Не думаю, что это так. Господи, надеюсь, что это не так.

Кейт отпила глоток кофе, и Тристан понял, почему она не спала. Ее мучили мысли о том, что Питер Конуэй снова может вырваться на свободу.

– После того как поговорила с ним, я позвонила начальнику тюрьмы Уэйкфилд. Ну как позвонила – оставила сообщение, что у Питера Конуэя есть телефон. – Она сделала еще глоток. – Я задала Питеру несколько вопросов о Джейни Маклин.

– И? – с надеждой спросил Тристан.

Кейт покачала головой.

– Я не знаю, был ли он действительно не в себе или пытался уклониться от разговора, но именно в этот момент связь оборвалась. Я пыталась перезвонить, но телефон был выключен.

– Если он тогда проходил обучение на полицейского, то должен был услышать об этом деле. Раз уж сделали реконструкцию преступления, значит, оно было достаточно громким.

– Телеканалов тогда было всего четыре. И никакого Интернета. Он должен был об этом знать… Незадолго до того, как ты вернулся, мне позвонил начальник тюрьмы. Он сообщил, что Питер утром упал, повредил голову и теперь находится в реанимации. Заражение крови и септический шок. Он сказал, что камеру Питера обыскали, но ничего не нашли.

– Вот дерьмо. Мобильные телефоны в тюрьме очень ценятся. И заключенными, и охранниками.

Кейт кивнула.

– Я знаю. Утром я еще раз пыталась дозвониться по этому номеру. Он отключен.

– Кто-нибудь еще мог забрать телефон?

– Да, вполне возможно.

Тристан задумался, не зная, как лучше сформулировать следующий вопрос.

– Я понимаю, что реанимация – это серьезно, но насколько серьезно в случае Питера?

– Может ли он умереть? Да. Он совсем плох.

– Захочет ли Джейк с ним увидеться?

Кейт хмуро уставилась на стол. Думала.

– Не знаю. Наверное, да.

– Он в сознании?

– Без понятия.

– Если Джейк захочет его видеть, можете ли вы сходить с ним? Исключительно ради дела. Вы можете спросить Питера о Джейни.

Кейт скрестила руки на груди. Очевидно, эта идея ей совсем не понравилась.

– Я знаю, это будет непросто, – продолжал Тристан, – но у тебя есть к нему доступ, какого нет ни у кого.

В воскресенье утром Психоглаз дежурил в маленьком дворике, куда выводили на прогулку заключенных в плохом состоянии. Он смотрел через крохотное стеклянное окно, как туда везут Томаса Блэка в инвалидной коляске.

У Блэка ушло два года, чтобы из крупного, атлетичного мужчины, которого с трудом могли удержать три, а то и четыре крепких охранника, превратиться в жалкий ссохшийся мешок кожи. Психоглаз видел его неделю назад, перед Новым годом, а сегодня Блэк, закутанный в огромное флисовое пальто, казался еще меньше. Его тощие ноги в трениках свисали с края коляски, огромные клетчатые тапочки болтались на них, грозя упасть.

Когда Блэк остался один, Психоглаз надел пальто и вышел во дворик.

– Доброе утро, – сказал он Блэку.

– Да ты что? – прохрипел Блэк в ответ, поднял иссохшую руку, снял огромные черные солнцезащитные очки и заморгал от бледного зимнего света.

Его глаза, как будто вылезшие из орбит, напомнили Психоглазу гигантские леденцы, какие он в детстве покупал на свои карманные деньги. Птица, щебеча, села на тоненькую сетку, которой дворик был обтянут по периметру.

– Иди в задницу! – крикнул ей Блэк, и она улетела. – Одна такая вчера на меня насрала, – объяснил он Психоглазу.