На горизонте переливалось оранжевое зарево: где-то снова что-то горело.

Несколько мгновений Бержер, не мигая, вглядывалась в это тревожное зрелище. Затем резко отвернулась и, подойдя к столу, нажала кнопку коммутатора.

— Зайдите.

Дверь раскрылась, из ярко-желтого прямоугольника в кабинет вступила темноволосая женщина в корпоративной форме. Нашивки свидетельствовали о ее принадлежности к финансовому отделу. Закрыв за собой дверь, она вытянулась по стойке смирно:

— Явилась по вашему вызову. Добрый вечер, госпожа капитан!

Бержер уселась за стол и несколько мгновений холодно рассматривала собеседницу. На вид ей можно было дать лет двадцать пять. На деле — тридцать три. Худощавая, невысокая, подтянутая, с усталым лицом и взглядом, словно обращенным внутрь. Гладкий овал подбородка, высокий лоб, черты лица в основном тонкие, но нос широковат; узкие, плотно сжатые губы. Ее сложно было бы назвать первой красавицей, но она определенно должна вызывать интерес у мужского пола…

— Я вкратце ознакомилась с вашим прошением, — сухо произнесла Бержер, прожигая вошедшую взглядом. — Теперь хочу, чтобы вы изложили мне устным порядком основания, по которым мне следует дать ему ход. Слушаю вас.

— Я считаю, что в другом отделе смогу приносить корпорации больше пользы, чем на нынешнем месте, — без выражения ответила женщина. — Я работаю не по той специальности, которую получила в учебных заведениях, и полагаю…

— Вы полагаете, что лучше, чем руководство корпорации, знаете, как вам жить и кем работать, — перебила ее Бержер. — Это я уже поняла. Но вот я смотрю ваше личное дело, и что вижу? А вижу я тут множество проблем. Руководители отдела характеризуют вас как личность скрытную и необщительную. Отношение к своим обязанностям формальное: уходите почти всегда сразу после окончания рабочего дня. От коллективных увеселений уклоняетесь. Так, смотрим дальше: конфликты с сослуживцами, конфликты с руководством других отделов… Да, вот и Комнрав вас на завтра вызывает. Прекрасные предпосылки для удовлетворения прошения, просто прекрасные.

Наталия М. — так звали новоприбывшую, — молчала. Ее взгляд теперь был устремлен куда-то в небытие.

— Я смотрю, вы совершенно потеряли чувство реальности. Забыли, какая у нас обстановка? — Что ж, я вам напомню. Подойдите к окну.

Наталия подчинилась, но встала так, чтобы не терять Бержер из виду.

— Видите зарево? С пожарами не могут справиться уже больше десяти лет. Это проблема, — произнесла назидательным тоном Бержер, подходя к Наталии. — Падение производительности труда — это проблема. Падение нравственности среди служащих корпорации — это проблема. Уличная преступность — проблема. Вот это всё — серьезные проблемы, решение которых требует колоссальных усилий. А вы предлагаете руководству тратить время на мелкие капризы всем недовольных посредственностей! — Бержер осознала, что повышает голос. Надо взять себя в руки. Она вернулась за стол, уселась, прикрыла глаза и сдавила пальцами переносицу.

— Идите домой, — произнесла она наконец. — Я не поддерживаю ваше прошение, но и чинить препятствий не стану. Пусть решают вышестоящие. Вы свободны, ступайте.

Посетительница вышла. Последний на сегодня вопрос был закрыт, оставалось только ввести в формуляр «На усмотрение руководства» и нажать «Отправить».

Все. Рабочий день закончен.

Бержер обнаружила, что снова стоит у окна и смотрит на далекий пожар. Пытается ли его сейчас кто-то тушить?

Уже более десяти лет город постоянно окутан смогом и мглой. Загадочного происхождения пожары медленно, но верно обтачивают Метрополис по краям. Дальние спальные районы давно обратились в сплошную Пустошь. И теперь с каждым годом огонь все ближе подбирается к безопасному пока еще центру.

И несмотря на все торжественные реляции со стороны городских властей, никто, похоже, не понимал, что делать с этими пожарами: они непредсказуемо вспыхивали тут и там и порой столь же внезапно гасли еще до того, как приезжала пожарная техника. Ну а в тех районах, которые уже официально считались безлюдными, пожары никто тушить и не пытался…

Бержер вновь поймала себя на крамольных мыслях. Ей все труднее становилось справляться с ними, как и с воспоминаниями…

…Но — давно пора забыть. Смирно, офицер! Другой жизни нет и не будет. У каждого своя судьба, свое предназначение. И ты, капитан Бержер, свое знаешь. В такие времена чувства неуместны, жалеть себя — преступно. Свой удел надлежит принимать молча…

Сжав кулаки и зубы, капитан Стабикома Сесиль Бержер стояла по стойке смирно перед окном, чувствуя, как тело наполняется свинцовой тяжестью.

Черный асфальт, мокрый хлам — обломки кирпича, мятые жестяные банки, сломанные ящики. Раздавленная крыса с жирными опарышами…

Впереди, под редкими фонарями время от времени мелькает серый блестящий плащ с остроконечным капюшоном. Не выпускать его из виду и при этом не выдать себя становится все труднее.

Мелькнув под одним фонарем, фигура в плаще под следующим не появилась. Антон резко ускорил шаг. Поворот. Должна была повернуть. Но никого не видно.

Путь — от башни Kordo Konduktria до подпольного клуба «Ассамблея» — один из привычных маршрутов Наталии по понедельникам. Но каждый раз она ходит разными путями. В прошлый раз шла по бывшим Харминским переулкам, сегодня — по тому, что осталось от Пятой Липовой аллеи. Он упустил ее уже не первый раз. Да и зачем он вообще ходит за ней? Себе это Антон объяснял очень просто: ей может понадобиться защита. Хоть какая-нибудь. Да, слабак, да трус… Но все-таки мужчина.