— Ну, п**дец... — Я поспешил глотнуть из кружки. Когда за теологию речь заходит — это уже всё, туши свет. А я до сих пор не в кондиции.

— Он был невероятно благим и сияющим, — лепетал Федька, еле ворочая языком. — Он... Он был...

— Чёрным?

— Ч... что?

— Ну, он чёрный? Или баба?

— Он белый мужчина!

— Без шансов, Федь. В Штатах такого не снимут. Оскорбление е**нической силы. Давай Бог — это негритянка-трасгендер.

— Это был нормальный мужик с очень усталыми глазами, в очках с роговой оправой, с короткой бородой и усами, и от него пахло сиренью! — прорычал Федька.

— А почему сиренью?

— Не знаю, почему сиренью! Когда он появился — запели невидимые птицы, и я услышал журчание ручьёв... Я упал перед ним на колени и заплакал. Я думал, он будет меня карать... Но он поднял меня, обнял и...

— Дальше не надо, — попросил я.

— ...и сказал: «Спасибо».

— Хренасе, номер. Это за что он тебе спасибо сказал?

— Я сам не понял. И спросил. Он сказал: «Ты сделал то, что заменит людям загробную жизнь, заменит Ад, Чистилище и Рай. Я так устал поддерживать всё это, так устал работать. Но теперь я смогу отдохнуть».

Хлюпнув носом, Федька сказал:

— Я начал проходить свой ад. Мой ад — это отсутствие радости жизни. Я так ждал этого всего! И что теперь? Мне тоскливо в квестах, меня напрягает система. Я воображал, как буду прокачивать навыки, как стану со временем одним из самых крутых игроков... А в итоге что? Я сижу в этом грёбаном вонючем кабаке, пью в одиночестве, и мне кажется, что меня на**али!

Я допил кружку, с грустью посмотрел внутрь. И почему всё хорошее так быстро заканчивается?

— Это не ад, Федя. Это называется «взросление». Когда вдруг понимаешь, что жизнь — это ни**я не поигрушечки, а куча говна. И развлекаться тут надо учиться совсем другими способами.

— Это какими? — зарычал Федька. — Только слово скажи про алкоголь! Меня уже тошнит от этой дряни.

Ещё бы не тошнило. Меру-то знать надо. Ух ты ж, бля, да у него «алкашка» почти полная. Ну, брательник, ну, силён. Так колдырить, что за один день чуть в алкаши не скатился!

— Пошли, — встал я.

— Куда?

— Проветришься. Да заодно покажу тебе, как взрослые люди развлекаются. Давай, пошли! Х*ли ты, при жизни штаны не напротирался?

Краешком сознания я ещё помнил о сене для Лимузина, а потому порадовался, что идём мы хотя бы приблизительно в направлении рынка.

Чтобы вознаградить себя за гениальность, я то и дело прикладывался к бутылке с вискариком. Вискарик замечательно ложился на ерша. Видимо, чувствовал в нём родственную душу.

— Куда мы идём? — допытывался Федька. — Если ты про какой-то квест, то я их все знаю.

— Е**л я квесты.

— Тогда что? Я здесь, по правде сказать, всё знаю...

— Не-е-ет, Федь. Не всё. Эта штука недавно появилась. Только сразу предупреждаю: срать и ссать на неё нельзя, штрафы велики. Может, даже посадят.

— Я не разблокировал этих навыков.

— Ну и дурак.

Выглотав бутылку до половины, я сыто икнул и сказал:

— На**ал тебя Бог. Или просто х**та приснилась.

— Отъ**ись от моей веры, сатана.

— Не отъ**усь, не дождёшься. У меня аргументы есть. Загробная жизнь уже хер знает сколько тысячелетий существует. Туда народу набилось — что п**дец. С чего бы Боженька на покой собрался, а? Ну, пусть даже теперь всех в эту педовню направят. Ну и что? А старые-то куда денутся? Так там и останутся, где прописано. Так что х*й там, не погаснут костры в преисподней, не передохнут птички в райских садах. Пришли.

— Куда пришли? Что это?! Это... похоже на ничто. В смысле, ни на что не похоже. Что это за посёлок?

— Посёлок? — уставился я на брата. — Херасе, да у тебя в глазах двоится раз, примерно, вдесятеро? Даже я не помню, чтоб так сильно ужирался, а я ветеран. Эх, молодость-молодость...

Я достал из инвентаря стул, который в своё время сп**дил из дома у Сандры, уселся на него и, закинув ногу на ногу, сцепил руки на затылке.

Расслабился, улыбнулся.

Федька в недоумениях покачивался рядом.

— Что это? — бормотал он. — Что это за бункер?

Я в первый раз осторожно ржанул и предложил:

— Угадай.

Строение, стоящее перед нами, и вправду напоминало не то вход в бункер, не то советский гараж. Серая бетонная коробка с унылыми пустыми окнами. Дизайн мог бы нарисовать пятилетка без зачатков воображения, но зато с хорошей линейкой.

Двери были закрыты. Такие же серые и безликие, как само здание.

Никого не было вокруг. Ни одной живой души. Кроме нас с Федькой.