— Небылицы?

— Ну да. Я ведь еще не изложил тебе мою излюбленную версию, — проговорил Луис с лукавым блеском в глазах.

— Какую?

Старик нагнулся ко мне и понизил голос:

— Чудища. Чудища, живущие под Блеттербахом, в пещерах. Те самые чудища, которые обрушили шахту в двадцать третьем, затопили ее и поубивали всех, кто там работал. Те же чудища, что уничтожили народ фанес. Чудища, которые живут в недрах горы и время от времени, в полнолуние, вылезают на поверхность и кромсают все, что ни попадется им на пути.

Он откинулся на спинку кресла. Облако табачного дыма поднялось к потолку.

Наконец он раззявил рот в беззубой улыбке:

— Ну как тебе пирожок с начинкой из воздуха, Сэлинджер?

Поскреби по деревушке с населением в семьсот душ, и найдешь клубок змей.

Тем вечером я зафиксировал то, что мне рассказал Луис, а со следующего дня старался реже заходить в «Лили». Из-за Вернера, но еще и потому, что должен был прокрутить в голове истории, услышанные от Луиса.

И все-таки я не сидел сложа руки.

К моему великому удивлению, у меня появился вкус к плотницкому делу.

Идея смастерить санки для Клары, которую я использовал как прикрытие, обернулась долгими часами, проведенными на заднем дворе в Вельшбодене, где я пытался сотворить что-то пристойное из досок, принесенных Вернером.

Сам Вернер то и дело предлагал мне помощь (он, подозреваю, опасался, как бы я не остался калекой), но я раз за разом отказывался. Хотел все сделать сам.

Мне нравился запах стружек, неспешное скольжение рубанка, выравнивающего края, ломота в спине после пары часов упорной работы. Я даже купил банку эмалевой краски и кисти наивысшего качества, уже предвидя успешное окончание моих трудов. Я намеревался выкрасить санки в красный цвет.

Ярко-алый, огненный.

Так пролетел ноябрь. Мы играли в снежки, лепили снеговиков с большими морковками вместо носа, я без конца играл с Вернером в карты и вдыхал запах древесины на заднем дворе в Вельшбодене. Отвечал на электронные письма Майка, но никогда не открывал файлы с видеоматериалами, которые компаньон посылал мне из-за океана. Тотчас же их стирал, словно в них таилась зараза.

Время от времени просматривал файл «Б», рассказ Вернера, легенды о Блеттербахе, местные слухи, о которых мне поведал Луис, и неизменно упирался в пустоту. Пирожок с начинкой из воздуха, не более того, но все-таки отличная история, из тех, что рассказывают у камина, может быть, на Хеллоуин, и я снова и снова возвращался к ней.

Даже раздумывал, что можно было бы еще предпринять, если бы я вдруг решил копнуть поглубже.

Связаться с теми, кто вел расследование, вытащить на свет божий дела, погребенные неизвестно где. Но мысль о том, что Вернер приглядывает за мной, действовала на нервы.

Впрочем…

Прежде чем заснуть, я размышлял над тем, как стал бы рассказывать эту историю Майку, убеждать его немного поработать над ней; воображал одну из обычных наших бесед, полных «если бы» и «все-таки». Блеттербаху посвящалась последняя мысль уходящего дня.

Меня все еще мучили кошмары.

Я снова видел Бестию. Слышал шелест. Но Бестия виделась не так четко, и шелест звучал приглушенно, словно бы все это принадлежало к другой жизни. Уже не воспоминание, пожирающее меня, но нечто неопределенное и неопределимое. По счастью, далекое.

Бывали ночи, проносящиеся мгновенно, в густой, глубокой тьме. После таких ночей я просыпался счастливым и полным энергии. Такие дни были лучшими.

1 декабря мистер Смит и окружавшая его кучка суперкрутых, татуированных вождей Сети испортили все. И ваш покорный слуга получил хороший кусок пирога с начинкой из крови.

Собственной, если быть точным.

В середине ноября, как я говорил, мои визиты в «Лили» стали реже, но это не означает, что я вовсе перестал туда захаживать. Я прикипел душой к этим кособоким скамейкам, к этим столикам, которые следовало бы протереть мокрой тряпкой еще лет двенадцать назад.

Время от времени Луис отпускал шуточки относительно кондитеров, которые начиняют пирожки жареным воздухом, но я не обижался. И притворялся, будто не знаю, что бодрый старикашка, с которым тот всюду ходил, то бишь Эльмар, имел солидный браконьерский стаж.

Я забавлялся, показывая им на снимках, как продвигается изготовление санок, и выслушивал ценные советы. В «Лили» я пребывал среди людей, которые не входили в мой круг — и не вошли бы в него никогда, даже если бы я решил остаток жизни провести в Зибенхохе, — но их общество давало мне ощущение надежности. Они знали меня, а я знал их.

Вот почему Томас Пиркер застал меня врасплох.

Вот почему, а еще потому, что случившееся в «Лили» имело тесную связь с событием, назревавшим за восемь тысяч километров от Зибенхоха, в супершикарных офисах Сети.