— Ортизеи?

— Я ошиблась?

— Тут недостаточно холодно.

— А мне кажется, достаточно, Папа-Медведь.

Я вдохнул воздух полной грудью.

— Для Папы-Медведя здесь не холодно. Здесь жарковато.

— На градуснике минус семь.

— Тропический зной.

— Папа? Если мы опоздаем, волшебная карета превратится в тыкву?

— Лучше поторопиться. Кто его знает. Но мама должна кое-что пообещать, иначе не будет волшебной кареты.

— Что должна пообещать Мама-Медведица? — насторожилась Аннелизе.

— Закрыть глаза и не открывать.

— До какого времени?

— Пока Папа-Медведь не скажет.

— Но…

— Мама! Ты хочешь, чтобы волшебная карета превратилась в тыкву? Я хочу посмотреть на замок короля эльфов!

Голос Клары оказался решающим. Мы снова пустились в путь и меньше чем через пятнадцать минут прибыли к месту назначения.

— Уже можно?

— Еще нет, Мама-Медведица.

— Чем тут пахнет?

— Не думай об этом.

— Похоже на бензин.

— Горный воздух, золотце. Вдыхай его.

Я помог ей выйти из машины, взял под руку и повел к ангару.

— Теперь Мама-Медведица может открыть глаза.

Аннелизе послушалась. Ее реакция была точно такой, какую я ожидал.

Она выпалила, скрестив руки:

— Забудь об этом.

— Будет весело.

— Забудь.

— Полет — мечта человечества. Икар. Леонардо да Винчи. Нил Армстронг. Один маленький шаг для человека… [94]

— Икар плохо кончил, гений ты наш. Если ты и в самом деле думаешь, что я поднимусь на этот агрегат, милый мой Джереми Сэлинджер, ты плохо меня знаешь.

— Но почему?

— Потому, что он не может летать. У него нет крыльев.

Я хорошо ее знал. Еще бы мне ее не знать. Поэтому, вместо того чтобы спорить, я взял Клару на руки и пошел к вертолету.

— Это Б-три, — сказал я, — что-то вроде летающего мула.

— Он ест солому?

— Ест солому и пьет бензин.

— Это бензином воняет?

— Не так громко, иначе Б-три обидится.

— Извините, господин летающий мул.

— Думаю, он тебя простил.

— Откуда ты знаешь?

— Папа, — провозгласил я торжественно, — всегда все знает.

Я спросил себя, как долго еще такой фразой можно будет положить конец спорам.

— Мы сядем на летающего мула и отправимся в замок короля эльфов?

— Точно. Видишь вон того господина? — Я показал на пилота Б-три, который шел нам навстречу. — Он будет управлять летающим мулом, а мы полетим.

Клара в восторге захлопала в ладоши.

— Можно спросить, как вы держитесь в небе?

— И не только спросить, — отозвался пилот. — Хочешь сесть рядом со мной и помогать мне?

Клара, не теряя времени, забралась в кабину.

Я повернулся к Аннелизе.

— Золотце?

— Ублюдок, — припечатала она.

Полет продолжался меньше четверти часа. На высоте ветра не было, ни единое облачко не мешало обзору. Пейзаж, расстилавшийся внизу, был достоин вскриков Клары. Даже Аннелизе, привыкнув к реву двигателя, вынуждена была признать, что вид чарующий. Что до меня, я слишком наслаждался изумлением и восторгом дочки, чтобы думать о Бестии.

Или об ущельях, какие прорывают внизу бурные потоки.

Мы приземлились в вихре снега и льда. Выгрузили рюкзаки. Я попрощался с пилотом, вертолет улетел, и мы остались одни. На высоте в три тысячи метров.

— Это и есть замок короля эльфов?

Приют Витторио Венето на Черной Скале представлял собой часть истории, выстроенную из кирпича, камня, извести. Его возвели пионеры альпинизма, и он нес на себе следы времени, словно боевые трофеи. Кто знает, сколько тысяч жизней спасли эти стены за сто двадцать лет своего существования. Вскоре они рухнут: таяние вечной мерзлоты подточило фундамент. Сердце сжималось при мысли, что такое место исчезнет без следа.

Теперь, когда вертолет пропал за горизонтом, воцарилась какая-то небывалая тишина. Вокруг нас — только небо, снег и скалы. Больше ничего. Глаза Аннелизе заблестели.

Я похлопал ее по щеке:

— Минус двадцать пять, дорогая. Вот что Папа-Медведь называет морозом.

— Пошли, папа?

Из двери выглянул старик, одетый в черное, лысоватый, с глазами-щелочками. Его длинное, худое лицо озарилось улыбкой.

— Вы господин Сэлинджер, — сказал он, подхватывая мой рюкзак. — А вы — Аннелизе, дочь Вернера Майра, правильно?