Я понимал, что он хочет сказать, но не был согласен.

— Найти мотив — значит найти преступника.

— Может быть. Но без каких-либо улик? Бесполезно ломать себе голову над мотивом. Так я думал тогда. Найти виновного, и мотив обнаружится сам собой. Лучше сосредоточиться на подозреваемых.

— Кого ты подозревал?

— Всех. Без исключения.

Он открыл створку картотечного шкафа. Вынул очередную папку. На обложке было написано: «М. Крюн».

— Это, — пояснил он, — дело подозреваемого Макса Крюна. — Он развернул на столе карту. — Смотри. Я все разметил. Наш маршрут. Возможный маршрут Курта, даже три разных маршрута, какие Курт мог выбрать. Вероятные пути бегства.

— А эти цифры?

— Расчет времени. Красным записано возможное время передвижений Курта, Эви и Маркуса. Черным — более точное время похода нашей спасательной экспедиции. А это — фотокопия протокола о дорожно-транспортном происшествии. Как видишь, здесь не только моя подпись. Вторая — начальника пожарной команды.

— Авария, которая случилась перед днем рождения?

— Грузовик опрокинулся неподалеку от выезда из Зибенхоха. — Макс показал дорогу, выходящую из деревни, километрах в двух от супермаркета «Деспар», по направлению к Альдино. — Он вез гербициды. Битых три часа мы потратили, чтобы его поднять и очистить шоссе: если бы груз растекся по округе, мало бы не показалось. Я торопился, не хотел опоздать на праздник Верены, но мы все прибрали очень тщательно. Сделали фотографию на поляроиде, для страховой компании. Вот она.

Снимок изображал перевернутый грузовик, цифры на номерном знаке превосходно читались.

— Девятнадцать двадцать. Дату и время на обороте поставил не я, а командир пожарных. Мы разъехались около восьми. Через несколько минут я был в казарме, заполнял разные формуляры. Около двадцати одного — домой, переоделся и побежал на день рождения Верены. В двадцать два тридцать мы резали торт. Видишь?

Групповое фото. Веселые лица, позади — часы, показывающие двадцать два тридцать.

— Кто-нибудь видел тебя, пока ты был в казарме?

— Никто. Подтвержденное алиби: в двадцать часов и в двадцать два тридцать.

— Разрыв в два с половиной часа. К какому времени отнесли смерть Курта и остальных?

— Согласно коронеру, они умерли между двадцатью и двадцатью двумя часами. Теперь гляди.

Макс снова обратил мое внимание на карту Блеттербаха. Взял линейку, стал отмерять расстояния.

— По прямой линии от Зибенхоха до места убийства километров десять. Если не учитывать бездорожье, пересеченный рельеф, ливень и грязевые потоки, хороший ходок доберется до места, где мы нашли трупы, за два — два с половиной часа. Сколько времени нужно, чтобы убить? В докладе об этом не говорится, никто этого не знает. Но мы знаем, что Курт пытался защищаться и что Маркус бежал. Скажем, минут пятнадцать? Двадцать? Потом два с лишним часа на обратный путь. Сколько всего?

— Около пяти часов. И это без учета самозарождающейся грозы и всего остального. Подследственный Макс Крюн оправдан.

Макс кивнул.

— Это безумие, — добавил я, содрогаясь.

— Безумие?

— То, что ты сам себя подверг такому суду.

— Вот от чего я пытаюсь спасти тебя, Сэлинджер.

Я подумал, что никогда бы не дошел до такой паранойи. Но с другой стороны, Макс тридцать лет рыл яму, в которую попал. Я же меньше чем за три месяца чуть не разрушил мой брак.

Макс выгрузил на стол другие папки.

— Версия серийного убийцы. Луис говорил тебе?

В досье содержались газетные вырезки. Какие-то факсы. Карты, вычерченные от руки. Листки, исписанные нервным, практически нечитаемым почерком.

— Что это? — спросил я.

— Записи. Конкретно — телефонных переговоров.

— С кем?

— С прокуратурой. Я помогал искать связи серийного убийцы с Блеттербахом.

— И нашел?

— Тип, о котором шла речь, находился не в Зибенхохе, а в Нова-Поненте. Совсем рядом. То есть все возможно. Но только это было в декабре восемьдесят пятого. Две праздничные недели он там катался на лыжах с женой и детьми.

— У него была семья?

— Тебе это кажется странным?

Жена и дети. Я и это переварил.

— На самом деле нет.

Макс закрыл папку.

— Виновен, но не в резне на Блеттербахе.

Следующая папка была гораздо толще. Макс вытащил оттуда лист формата А3, на который было наклеено около десятка пронумерованных фотографий с удостоверения личности. Под каждой фотографией наличествовала подпись, отсылавшая к другим материалам в других папках.

— А это кто такие?

— Браконьеры, действовавшие в тот период. Маркус не давал им проходу. Думаю, это моя вина. Мне было двадцать три года, совсем юнец. Чтобы покрасоваться перед ним, я выдумывал массу приключений, схваток с браконьерами. Всякую чушь, чтобы поразить воображение мальчишки и почувствовать себя более сильным, чем я тогда был. В действительности охота на браконьеров начиналась и заканчивалась в кабинете Командира Губнера.

— Никаких засад в лесу или чего-то подобного?

— Какое там, — развеселился Макс. — Командир Губнер снимал трубку, обзванивал браконьеров и спрашивал: «Охотились вы сегодня ночью?» На этом все. Но я-то знал их всех и по каждому провел следствие. Не нашел ни черта. Они — браконьеры, не убийцы. Подстрелить оленя и зарубить человека — большая разница.

— А история с наркотиками?

Макс показал другую папку.

— Мало толку. Макса застукали с гашишем в кармане. Там и было-то всего ничего. Ему это продал какой-то одноклассник. Командир Губнер устроил парню головомойку и выбросил в мусор состав преступления. Как тебе кажется, можно убить человека за несколько граммов гашиша?