– Да-да, загадочная женщина. Которая, возможно, была порождением его больного воображения.

– А как насчет женщины, которая позвонила в полицию и сообщила, что видела Фауци, ровно через две минуты после того, как его фотография появилась в Сети? – сказала Коломба.

– Случается и такое, госпожа Каселли. Бывает, даже один из нас срывается и перестает отличать реальность от фантазий. – Курчо покачал головой. – Но я сам виноват, что вернул вас на линию огня, и готов понести за это наказание.

– Спецслужбы считают меня изменницей, а вы думаете, что я потеряла рассудок, – без выражения сказала Коломба. Ее глаза были пусты, как донышки бутылок. – Никто и мысли не допускает, что я просто выполняла свой долг.

Курчо пригладил несуществующие усы:

– Я предложил объявить вашим людям благодарность. Если были совершены нарушения, то отвечают за это не они.

– А что насчет меня?

– По вашему собственному заявлению ваше отстранение превратилось в отпуск по состоянию здоровья. В отчете я подчеркну, что вы страдаете от недиагностированного посттравматического синдрома, обострившегося в результате перестрелки с Хоссейном.

Коломба стиснула зубы:

– Спасибо, у меня все в порядке с головой.

Курчо тяжело вздохнул:

– Коломба, вы понимаете, что для вас это единственная возможность не попасть под суд?

– За что? За то, что разыскала двух террористов?

– Фарида Юссефа убили максимум за час до вашего приезда. Вы уверены, что, если бы рассказали все, что знаете, целевая группа не прибыла бы на место раньше?

– Уверена.

– А как насчет смерти директора «СРТ»? Вы уверены, что мы не смогли бы его спасти?

– Да.

– Хорошо. Только Спинелли вашей уверенности не разделяет. Если бы секретарша погибла, магистрат уже выписала бы ордер на предварительное заключение вас под стражу. Но знаете, что хуже всего? Вы продолжаете настаивать, что действовали на свой страх и риск, чтобы не терять время, но я думаю, что истинная причина в другом.

Коломба молчала. Она слишком устала оправдываться.

– Вы нам не доверяете. Вы не доверяете силам правопорядка, потому что Торре запудрил вам мозги.

– Это не так, – пробормотала Коломба, зная, что по меньшей мере отчасти лжет.

– Не важно. Вас ждут шесть месяцев отпуска, по истечении которых вы предстанете перед комиссией для психической и физической оценки, после чего получите новое назначение.

– Новое назначение…

– Другого выхода нет, Коломба.

В этот момент Коломба, несмотря на окутавшую ее пелену усталости, осознала, что ее карьере пришел конец. Даже если ей позволят вернуться на службу, исполнится мечта Спинелли: ей придется просиживать задницу, перебирая бумажки и штампуя паспорта. Или – почему бы и нет? – учить каких-нибудь новичков-пингвинов, как снимать цифровые отпечатки пальцев.

– Коломба… – сказал Курчо, и она поняла, что, погрузившись в мысли, даже не заметила, как начальник протянул ей руку на прощание; она торопливо, даже испуганно обменялась с ним рукопожатием. – Прежде чем уехать домой, загляните в отдел персонала, чтобы уладить этот вопрос. Бумаги уже готовы. И верните, пожалуйста, удостоверение, – сказал Курчо.

– Боитесь, что я стану им злоупотреблять?

– Я бы сказал, что не хочу рисковать.

Коломба положила удостоверение на стол.

Не запустить им в стену и не хлопнуть за собой дверью стоило ей невероятных усилий.

Для Данте все прошло гораздо более гладко. Его тоже допрашивали и магистрат, и сотрудники спецслужб, однако в немалой степени благодаря его адвокату и другу Роберто Минутилло с ним обходились вежливо и держали на одном из балконов прокуратуры.

Несмотря на усталость, давая показания, он не отступал от разработанной ими с Коломбой версии событий, которой никто ни на секунду не поверил. Минутилло горячо противился даже его задержанию, ведь его клиент всего лишь «исполнял долг добропорядочного гражданина». В три часа ночи Данте отпустили и отвезли в гостиницу «Имперо». Поспав несколько часов, он купил новый мобильник, заявился в офис мобильного подразделения за новостями о Коломбе и скандалил с охранником, пока к нему не вышли Эспозито и Гварнери. Данте отвели во внутренний двор, куда выходили покурить полицейские, и усадили за стоящий неподалеку от переполненных пепельниц стол, где он и оставался до конца смены двух амиго, которые по очереди спускались, чтобы его проведать.

– Что с Коломбой? – спросил Данте ближе к вечеру, когда оба полицейских наконец смогли подсесть к нему и поговорить. – Ее уволят?

– Ее не могут уволить, не предъявив серьезных обвинений, – ответил Эспозито.

– Жаль, – сказал Данте. – На этой работе она растрачивает себя попусту.

Эспозито достал из пачки Данте сигарету.

– Вы правда думаете, что эти сукины дети невиновны?

– Один из них был насильником, а значит, точно не воплощением невинности, а другой убил двоих. Но они были не террористами, а орудием в чужих руках.