– Ты притягиваешь за уши, – заметила Коломба.

– Может, и так, но с кого-то же нужно начать. А Ноггини может оказаться идеальным кандидатом. Давай к нему заглянем. Он живет в Кремоне, – с мрачным блеском в глазах добавил Данте. – Отличный случай навестить родные места.

Коломба покачала головой:

– Данте, мы в розыске. Мы не можем как ни в чем не бывало разъезжать по стране.

– Сантьяго сведет нас с парнем, который достанет нам машину.

– А может, и липовые документы, – не скрывая раздражения, сказала она.

– Это бы заняло слишком много времени. Но мой родной отец позаботится, чтобы нам было где остановиться.

– Если полиция разыскивает тебя, то и его держит под колпаком.

– Но я знаю, где он бывает и как его найти. Не считая тебя, он единственный, кому я могу доверять.

– Не знаю, Данте…

– У тебя есть другие варианты? Предпочитаешь отсиживаться здесь, пока нас не арестуют, или самим сдаться в полицию и надеяться, что кто-то нам поверит?

Коломба молчала не меньше минуты. Как бы они ни поступили, будущее виделось ей в исключительно мрачных тонах. Она с болью понимала, что катится по наклонной. Начав с административных нарушений, она превратилась в беглую преступницу и вот уже готова, усугубив свою вину, опуститься на самое дно.

Она вздохнула:

– Мне нужно покрасить волосы. Найти во что переодеться…

– Все необходимое есть у сестер Сантьяго. Если хочешь, они тебе хоть накладные ногти приклеят. Я что-нибудь придумаю.

– Когда хочешь ехать?

– Завтра утром. Ночью соберемся и двинем на рассвете.

– Лучше в час пик. Чтобы не привлекать лишнего внимания.

– Точно. – Данте потушил последнюю сигарету. – Если будешь спускаться, принеси мне сигареты на обратном пути, ладно? Там валяется несколько пачек.

– А сам ты не пойдешь?

Он покачал головой:

– Слишком уж там людно. У меня здесь есть спальный мешок и диван. А на чердаке даже имеется туалет.

– Да ты неплохо устроился.

– Ужасно скучаю по своему балкону, – меланхолично признался Данте. – Очень-очень.

Коломба вернулась в хаос квартиры Сантьяго, где теперь собрались еще три девицы, от тринадцати до шестнадцати лет, со своей мамашей – крашенной в блондинку толстухой, которая подозрительно уставилась на нее.

Разобравшись, чего от нее добивается Коломба, Айлен вручила ей бутылку пергидроля и предложила на выбор красную и голубую краску для волос. Скрывая отвращение, Коломба взяла у нее флакон с махагоновой краской и заверила девушку, что в помощи не нуждается. В юности она несколько раз красила волосы и не сомневалась, что справится с этой задачей самостоятельно. Пообещав, что раздобудет ей одежду и приготовит поесть, Айлен оставила ее в одиночестве. Коломба тут же почувствовала, что умирает от голода. Она закрылась в ванной, насколько позволяла выбитая дверь, и стянула с себя ночнушку. Она с жалостью оглядела себя в зеркало: все тело было в синяках, а под глазами пролегли темные круги. Вылитая наркоманка. Вытащив из ванны огромный таз с грязной одеждой, Коломба включила воду, чтобы помыть голову. Тем временем царящий в квартире гам стал еще громче. Из-за двери доносились хохот, крики и трели мобильных телефонов. Она прислушалась: на одном из мобильников стоял такой же рингтон, как у нее, а ведь она в свое время специально установила как можно менее заезженную мелодию. Коломба невольно повернулась к двери и выглянула в проем между косяком и створкой: в коридоре болтала по телефону одна из девчонок. Встретившись с ней взглядом, девочка с виноватым видом скользнула прочь. Девочкин мобильник как две капли воды походил на ее собственный.

«Не может быть», – встревоженно подумала Коломба. До сих пор она была убеждена, что заодно с машиной Феррари Данте избавился и от ее телефона. Но ей и в голову не пришло его об этом спросить.

Она снова надела ночнушку и отправилась на поиски девочки. Та сидела на кровати в главной спальне и вполголоса трепалась по мобильнику. Даже вблизи он ничем не отличался от телефона Коломбы. При виде ее девчонка спрятала трубку за спиной.

– Чего тебе? – буркнула она.

– Ты где это взяла? – спросила Коломба.

– Это мое.

Коломба протянула руку:

– А ну-ка покажи.

Девочка испуганно сжалась:

– На моем деньги закончились… Клянусь, я всего два раза позвонила.

– Дай сюда! – рявкнула она.

Девочка бросила телефон на кровать и выбежала из комнаты. Коломба поспешно схватила его и вынула батарейку. Но она знала, что опоздала.

Она бегом выскочила из спальни и едва не столкнулась со спустившимся с крыши Сантьяго.

– Нам с Данте нужно уходить. Сейчас же! – сказала она ему.

Сантьяго скривился:

– Слишком поздно.

В этот момент всеобщую какофонию перекрыл вой сирен.

Оставшись на крыше в одиночестве, Данте растянулся на диване и накрылся паркой, которую перед уходом вернула ему Коломба. Пить паршивый кофе, приготовленный матерью Сантьяго, он отказался наотрез, и теперь его ломало от нехватки кофеина. Болела голова. Он закурил, стараясь справиться с волнением.

«Кремона. Кре-мо-на».

Он повертел название в голове: город, где он родился, был сплошным сгустком ностальгии и сожалений, но перспектива туда вернуться будила в нем самые горькие воспоминания. А ведь этот расположившийся в самом сердце Паданской низменности городок с семьюдесятью тысячами жителей считался одним из самых мирных уголков страны и в представлении итальянцев был неразрывно связан с традициями, историей, нугой и скрипками Страдивари. «Не говоря уже о башне Торраццо – самой высокой кирпичной колокольне в Италии», – мысленно добавил Данте, подражая интонациям кинохроникеров военного времени. Сам он никогда на нее не поднимался и сомневался, что поднимется на этот раз. Или когда-нибудь в будущем.