– Насколько я понимаю, произошло убийство, – сказал стоявший в стороне от всех Раф. – И обвиняется в нем Таурриммас.

– Разве? – с деланным удивлением посмотрел на него Упаннишшур. – О каком убийстве идет речь? – Рукой, за которой следовал взгляд, он обвел всех собравшихся. – Разве кого-то из нас убили?

– Убит плоскоглазый, – сказал Раф, прекрасно понимая, насколько глупо звучит утверждение, повторенное вслух уже раз шесть или семь.

– Быть может, плоскоглазый убит… – неспешно начал Упаннишшур.

– Он убит! – не выдержал-таки Феггаттурис. – Я видел, как это произошло, – альбинос двумя пальцами указал на свои глаза, как будто собирался их выколоть. – Они это видели, – он махнул рукой в сторону двух других свидетелей. – Что еще вам нужно?

Вопрос был обращен ко всем жителям острова. Но ответил ему снова Упаннишшур.

– Мы мирные люди. Мы никому не хотим причинять зла. И до сегодняшнего дня у нас вообще не было проблем. – Упаннишшур слегка наклонился вперед и медленно развел руки в стороны. – Вообще никаких! Ну, разве что Отци… – он взглядом отыскал Отциваннура и улыбнулся ему. – Если только Отци порой слегка беспокоит нас своими изобретениями. Но, следует признать, что без его выходок жизнь на острове была бы скучной.

– Надо же, – достаточно громко для того, чтобы его услышал каждый, кто хотел, произнес Отциваннур. – Наконец-то моя работа оценена по достоинству.

Отциваннур даже не пытался скрыть сарказм. Но Упаннишшур его все равно не заметил.

– На Мелководье человек никогда не поднимает руку на человека, – продолжил Упаннишшур. И с каждым словом градус пафосности его речи повышался. – Но кто запретит человеку убить рыбу для того, чтобы съесть ее? Кто запретит ему поймать птицу, чтобы зажарить ее? – Упаннишшур пожал плечами, как будто и сам удивлялся абсурдности такой постановки вопроса. – Человек убивает других существ для того, чтобы жить самому. Это закон природы.

– Но Таурриммас убил не рыбу и не птицу, – решил высказать свое мнение Раф. – Он убил плоскоглазого.

– Плоскоглазые – не люди, – сказав это, Упаннишшур сделал резкий жест рукой, заранее отметая любую возможность спора по данному вопросу.

– Плоскоглазые – такие же разумные существа, как и мы.

– Они живут по своим законам.

– Сомневаюсь, что законы плоскоглазых позволяют людям безнаказанно убивать их, – язвительно заметил Виираппан. – Что бы ты сказал, уважаемый, если бы плоскоглазые приплыли на Квадратный остров и убили одного из его жителей?

– Ты меня спрашиваешь? – пальцем коснулся своей груди Упаннишшур.

– Именно, – кивнул Виираппан.

– Высказанное тобой предположение абсурдно. Такого не может быть.

– Почему? – удивленно вскинул брови Виираппан.

– Потому что на Квадратном острове никогда ничего не происходит.

Все.

Последнее утверждение Упаннишшура не могло быть опровергнуто, поскольку и не требовало доказательств. Это была аксиома, лежащая в основе существования людей на Мелководье. И это знал каждый.

– Не пойму я вас, – безнадежно и устало покачал головой Феггаттурис. – Жизнь людей напрямую связана с плоскоглазыми, потому что они снабжают нас углем. Они поддерживают с нами если и не дружеские, то вполне добрососедские отношения. Нам бы попытаться лучше узнать плоскоглазых, а мы вместо этого хотим оправдать какого-то психа, убившего одного из них из-за тюка гнилой кожи. – Феггаттурис тяжело вздохнул и развел руками. – Не понимаю.

– Ты не прав, – с легкой укоризной обратился к альбиносу Упаннишшур. – Мы не хотим никого оправдывать, не разобравшись в том, что произошло. Но мы против того, чтобы огульно обвинять кого бы то ни было.

– Тебе мало трех свидетелей?

– Пока мы слышали только тебя.

– Что ж, расспроси других.

– Хорошая мысль, – согласился Упаннишшур. – С кого начнем?

Вперед вышел плотогон, чей плот первым причалил к Квадратному острову.

– Меня зовут Кумманнис.

Тот самый, что поначалу чуть было не впал в истерику. Сейчас он выглядел собранным, способным связно рассказать о тех событиях, свидетелем которых стал. Но по тому, как он то и дело быстро проводил ладонью по зачесанным назад волосам, как дергал себя за мочку уха или смахивал с ресницы несуществующую соринку, как дергались его плечи, когда по спине пробегала дрожь, было ясно, чего это ему стоило. Нервы плотогона были на пределе, и в любую минуту, по поводу или без, он мог сорваться.

Ему бы горячего хмеля выпить, подумал Раф.

Раф только подумал, а Отциваннур уже протянул Кумманнису чашку хмеля.

Плотогон залпом, в три больших глотка, осушил чашку, и Отциваннур вновь наполнил ее из чайника, что держал в руке.

– Спасибо, – с благодарностью кивнул плотогон.

– Да не за что, – улыбнулся Отциваннур и опустился на корточки перед человеком, приплывшим на одном плоту с Кумманнисом.

Имя его – Чхоппоттун. Это тот самый островитянин, которого Таурриммас сманил плыть вместе с ним за углем. Выглядел он немного лучше, чем когда только сошел на причал. Во всяком случае, он уже не пялился тупо в небо, а рассматривал собравшихся на причале сограждан. Вот только трудно сказать, узнавал ли он хоть кого-то из них.