Значит, плоты Таурриммаса были причалены у ветвей плывущего дерева, метрах в сорока от моих. С крыши надстройки я видел, как на базовый плот Таурриммаса пожаловали четверо плоскоглазых. Они выплыли на досках из-под свода ветвей, перебрались на плот, и Таурриммас принялся демонстрировать им свой товар. Слов я не слышал, но, поскольку с плоскоглазыми приходится объясняться главным образом жестами, я понял, что привезенная Таурриммасом кожа им понравилась. Какое-то время между плоскоглазыми и людьми шел спор о пропорциях, в которых следует произвести обмен. Как я понял, плоскоглазые отказывались давать за кожу столько угля, сколько хотел получить Таурриммас. Но Таурриммас твердо стоял на своем, и в конце концов плоскоглазые добавили еще несколько корзин угля к тому, что предлагали сначала. Это было меньше того, на что рассчитывал Таурриммас, но он согласился на обмен.

Вскоре из-под ветвей дерева выплыли три тростниковые лодки плоскоглазых, и Таурриммас с Чхоппоттуном принялись грузить в них тюки с кожей.

Каждая лодка могла взять на борт только два тюка, поэтому процесс отправки товара в селение плоскоглазых занял без малого полдня. После этого на плот начали грузить уголь…

– Лодки, увозившие кожу, возвращались порожними? – спросил Раф.

– Да, – ответил Кумманнис.

– Почему нельзя было теми же лодками возить в селение плоскоглазых кожу, а обратно – уголь?

– Потому что плоскоглазые соображают туго, – процедил сквозь зубы Таурриммас. – Я несколько раз предлагал им сделать так, как ты говоришь. Они же только что-то квакали в ответ и продолжали все делать по-своему.

– Видимо, у них были на то причины, – заметил Феггаттурис.

– Ага, – криво усмехнулся Таурриммас и двумя пальцами ударил себя по лбу. – Мозгов у них мало – вот и вся причина.

– А что ты думаешь? – спросил Раф у Кумманниса.

– Не знаю, – покачал головой плотогон. – Я наблюдал за тем, что происходило на плоту Таурриммаса, со стороны… Плоскоглазые, действительно, порой ведут себя странно… Но в нечестности их заподозрить нельзя. Обычно они строго соблюдают условия договора.

– Ты хочешь сказать, что на этот раз плоскоглазые повели себя нечестно? – спросил Упаннишшур.

– Нет, – снова тряхнул головой Кумманнис. – Не знаю, – тут же уточнил он. – Как я уже сказал, какое-то время я смотрел на облака. До тех пор, пока не услышал шум, доносившийся с плота Таурриммаса. Приподнявшись на локте, я увидел, что плоскоглазые уже загрузили на плот примерно половину оговоренного количества угля. Но очередная лодка привезла не корзины с углем, а два тюка кожи, что раньше отдал им Таурриммас. Распакованные тюки лежали на палубе. Рядом стояли четверо плоскоглазых и Таурриммас. Плоскоглазые что-то говорили по-своему, указывая то на тюки с кожей, то на корзины с углем, которые Чхоппоттун расставлял на корме базового плота. Таурриммас в ответ кричал, размахивая руками. Как я понял, и Таурриммас, и плоскоглазые были недовольны условиями сделки. Один из плоскоглазых взял в руки кусок кожи и начал рвать его…

– Он рвал рыбью кожу руками? – удивленно переспросил Отциваннур.

– Ну да, – как-то не очень уверенно кивнул Кумманнис. – Хотя, конечно, это могла быть и не кожа…

– Но взял он ее из распакованного тюка с кожей? – уточнил Феггаттурис.

– Да, – согласился Кумманнис.

Феггаттурис посмотрел на Упаннишшура.

– Что это за кожа, которую можно рвать руками?

– Это плохая кожа, – ответил Упаннишшур.

Феггаттурис щелкнул пальцами.

– Верно!

– Мне тоже показалось, что плоскоглазые недовольны качеством кожи, – продолжил Кумманнис. – То ли они предлагали Таурриммасу забрать кожу назад и вернуть им уголь, то ли хотели уменьшить количество угля, обещанного за кожу. Переговоры ни к чему не привели. Тогда, не обращая внимания на возмущенные крики Таурриммаса, плоскоглазые прошли на корму, взяли за ручки большие корзины с углем и понесли их в лодку. Таурриммас встал у них на пути, но один из плоскоглазых легким движением руки отстранил его. Я даже удивился, насколько легко он это сделал – руки-то у плоскоглазых немногим толще тростинок. И вот тогда…

Кумманнис будто поперхнулся. Он сначала резко крутанул головой из стороны в сторону, затем дернул подбородком, как будто стараясь проглотить застрявший в горле кусок. Вспомнив о чашке в руке, он глотнул хмеля и тут же, перегнувшись через поручень, извергнул в воду всю жидкость вместе с содержимым желудка.

Виираппан подошел к Кумманнису и взял его за запястье.

– Ему плохо, – сказал старик. – Прежде чем продолжать рассказ, ему нужно отдохнуть.

– Он уже почти все рассказал, – возразил Феггаттурис.

– Он не может продолжать, – стоял на своем Виираппан.

– Могу, – опершись рукой о поручень, Кумманнис выпрямился и снова повернулся к островитянам. – Таурриммас выхватил из-за пояса нож и ударил им плоскоглазого между глаз. Точно так, как он показал, – Кумманнис кивком указал на альбиноса. – Только Таурриммас ударил плоскоглазого не рукояткой, а острием ножа… Кровь… – Кумманнис снова судорожно сглотнул. Живот его втянулся. Но на этот раз плотогону удалось подавить рвотный спазм. – Я видел кровь… – он быстро провел ладонью по лицу, как будто хотел стереть воспоминания. – Я плохо помню, что происходило потом. Я не потерял сознание, но находился в каком-то странном состоянии, когда память не фиксирует происходящие события. Помню только отдельные фрагменты… Я стою на палубе, а рядом со мной Чхоппоттун, мокрый, с перекошенным от ужаса лицом. Почему-то я хорошо запомнил, что лицо его показалось мне похожим на одну из тех уродливых масок, что плел одно время из тростника Отциваннур… Чхоппоттун трясет меня за плечи и кричит, что нужно скорее уплывать… Меня и самого трясет… Руки ходуном ходят… Я пытаюсь разглядеть, что происходит на плоту Таурриммаса, но ничего не вижу. А Чхоппоттун уже вытягивает якорь. Тогда я начинаю разворачивать парус… – Глянув по сторонам, Кумманнис нашел взглядом Отциваннура и протянул ему пустую чашку. Отциваннур вылил в чашку остававшийся в чайнике хмель. Кумманнис сделал маленький, осторожный глоток. Затем – еще один. Глубоко вздохнул. – Мы плыли всю ночь. Чхоппоттун сидел в надстройке, забившись в угол и обхватив руками колени. На мои вопросы он не отвечал, как будто не слышал их. Я же… Я не мог даже на секунду отвлечься от мысли о том, что произошло на плоту Таурриммаса. Мне сделалось немного легче, только когда я стал убеждать себя в том, что ничего не было. То есть, что-то, несомненно, случилось, но совсем не то, что я себе вообразил. Таурриммас повздорил с плоскоглазыми – да, это я видел. А потом… – Кумманнис беспомощно всплеснул руками. – До плота Таурриммаса было не так близко… Солнце слепило мне глаза… Я мог увидеть то, чего на самом деле не было…

– Так, значит, Таурриммас не убивал плоскоглазого? – спросил Упаннишшур.

– Я почти убедил себя в этом, – горько усмехнулся Кумманнис. – К утру я бы, наверное, и сам в это поверил… Но в надстройке сидел Чхоппоттун с помутившимся рассудком. Как это объяснить?.. А ближе к полудню следующего дня нас нагнал Таурриммас, который сам рассказал о том, что произошло.

– Я сказал, что плоскоглазые повели себя нечестно! – протестующе вскинул руку Таурриммас. – Они хотели пересмотреть уже заключенный договор! А этого делать нельзя!