Хозяин леса поморщился, наверное, догадываясь, что это все домашние заготовки, а не искреннее отношение. Однако лишь пожевал губами, кивнув головой, мол, клади. Я и положил. Ничего похожего на пень тут не оказалось, поэтому я уронил угощения прямо на траву.

Примерно сейчас надо было еще раз извиниться и убраться восвояси. Ну, еще необходимо найти правильные слова. Вот только это оказалось лишним, потому что ветер и дрожь земли принесли еще одного важного персонажа, моего старого друга. Точнее, не такого старого, как нынешний леший, но тоже немолодого.

Батюшко выскочил из-за дерева. Именно выскочил, как в необычном диковинном прыжке, словно из какого-то забытого фильма Джеки Чана, и оказался между мной и местным хозяином.

— Не тронь его, брат!

Вообще, по моему опыту, когда говорят «брат», то собеседника очень хотят обмануть. Здоровенный леший, видимо, придерживался такого же мнения.

— Мне, в моих владениях указывать…

Говорил он тихо, однако вместо него вокруг шумел лес. Да не просто шумел, бесновался. Верхушки деревьев водили хоровод, а мы будто бы вообще стояли в эпицентре бури. И тут я почувствовал хист лешего. Древний, могучий, явно застоявшийся не найдя себе подходящей работы, и оттого сейчас готовый обрушиться на наши головы.

Нет, батюшко, молодец, че тут скажешь. Дипломат от бога, хоть прямиком отсюда в МИД бери. Пришел на почти потухший конфликт, все в лучшем виде подпалил, теперь можно закидывать картошку и греться в тени ночного леса. Пока этот гигант будет нас разматывать.

А что именно это он и сделает, не было никаких сомнений. По рубцам леший превосходил меня примерно на две отметки. И это было бы еще ничего, окажись мы где-нибудь на оживленной магистрали. А не в его владениях, как он правильно заметил. Тут он в «своем праве» и все такое. Но что гораздо хуже, тут он в своих силах. И его совершенно справедливо стоило опасаться.

Больше того, скажу так, если бы Живень вдруг резко и скоропостижно скончался, а над лесом показался белый дым, то, скорее всего, именно этот леший и был бы главным претендентом на роль нового. Ну, или не знаю, как новые Живни там появляются. Явно не от сырости заводятся.

И мой батюшко все это понимал. Но что самое плохое, явно не собирался отступать. Неужели моя глупость настолько заразна, что передается воздушно-капельным путем? Судя по всему, что-то в этом было. И самое противное, что благодаря ежовику я не взял с собой Лихо. Не знаю, помогла бы она здесь, все-таки ее ключевой аудиторией являлись рубежники, но лишней бы точно не была.

Последнее, что я увидел, — это упавший на колени ежовик, который свернулся в клубок и почти превратился в ежа. Разве что чуток перекормленного. Ну что тут скажешь — понеслась!

Когда понимаешь, что тебе сейчас прилетит жестко и неотвратимо, мозг начинает рождать всякие умные мысли. Что-то типа: «Не все в мире можно решить силой», «Зло порождает лишь новое зло», «Акт насилия есть жест слабости» и прочее. Лично я сейчас мог родить вагон таких фраз, потому что как только схлестнулись лешие, все стало вполне очевидно — мы огребем. Жестко и быстро.

Конечно, как прогнозист я был так себе персонаж. Никогда не угадывал счет матчей или изменение курса акций. Но конкретно сейчас был другой случай.

Дело даже не в том, что мой батюшко уступал чужому в размерах. Всем давно известно, чем больше шкаф, тем сильнее пугаются в лесу белки, когда он падает. Не всегда, но часто в жизни бывало, когда маленький и прыткий боксер парой ударов уделывал здорового неповоротливого толстяка. Жаль, что на роль панчера мой батюшко вообще никак не тянул.

Я видел, что вся суть заключается в промысле. Вот если бы сейчас у меня спросили: «В чем сила, брат?», я бы точно ответил: «В хисте. И у кого его больше, тот и сильнее». Очень глупо и на поверхности, но невероятно точно.

Так выходило, что Перекошенный (как я обозначил здоровенного лешего) был сильнее. Значительно сильнее. Когда батюшко побежал на него, широко, даже будто бы по-борцовски раскинув руки, я ожидал какой-то рукопашки. По-сути, леший даже не успел сгрести Перекошенного хоть в какое-то подобие захвата. Тот просто перехватил моего товарища поперек, крутанул над собой, как мешок с ветошью, и выкинул прочь.

И все это было преисполнено таким невероятным выбросом хиста, что деревья застонали, трава легла на землю, птицы взмыли в небо, а животные бросились наутек. Все живое, что умело летать, бегать, прыгать, ползти, постаралось поскорее убраться прочь от разгневанного хозяина. Все, кроме одного очень непредсказуемого существа.

Ежовик со стоном умирающего, помноженным на крики психбольного, перестал дрожать и побежал. Наверное, как бежал бы самый ленивый участник соревнований, которого впихнули туда по блату. Но постепенно движение его худосочных ножек набрало темп, каждый толчок оказывался сильнее предыдущего, пока наконец нечисть не оттолкнулась и не полетела со скоростью выпущенного ядра. И впечаталась прямо в тело Перекошенного.