Мы без разведки влетели в следующий разлом, распугав мелких собаковивидных. И попали в… обширный лес — равнина, полдень, такая родная зелень вокруг.

— Милостивая богиня… — облегчённо выдохнул Пламенев. — Выглядит мирно.

— Да… если я правильно понял, мы тут надолго, — Панов вздохнул. — Добро пожаловать в Сибирский лабиринт. Коэффициент искажения семь. Изменение пространства-времени.

— Судьба определённо повернулась к нам задом… в хорошем… тьфу… вы этого не слышали, — попросил я.

Кажется, меня и правда не слышали: все выплёскивали в эфир эмоции.

Лёгкие наполнял приятный хвойный аромат. Воздух пьянил и вызывал лучшие воспоминания. Внутри разливалось тепло благодаря впитываемой энергии, быстро насыщающей кольца. И это даровало ощущение движения вперёд, развития. Правда, настроение у меня немного скакало.

Природа очень уж напоминала родные края Альдарана и я не мог определиться, правда ли это ещё одно свидетельство разрушения родного мира и провала ордена. Или же мнительность в сочетании с коварством Шейд.

Только сам Осколок удивительный. Или мне даже повезло, что есть время выдохнуть? Время течёт здесь втрое быстрее, то есть три часа здесь это всего один на Земле. Если бы только не слоистость реальности… Впрочем, главное что мы живы и шансы есть.

Пока команда корпела над стратегией и что-то обсуждала, собравшись вокруг фонарика, я достал портативный голопроектор, при этом не прекращая процесс поглощения. Что же с ним стало? Мать Покровского ожидала, что около тела её мужа будут что-то искать в первую очередь. Все важные помещения комплекса уничтожены. А в уцелевших горы хлама, где предмет может затеряться. С другой стороны, его, видимо, случайно повредило ходячее растение.

— Помочь?

Я поднял голову, неожиданное предложение поступило от Назарова, чей доспех вновь был чистым благодаря ручью неподалёку.

— Откуда такие щедрые предложения?

— Не знаю, что ты ожидаешь услышать в ответ. Это голопроектор. Нашёл послание?

— О, перешёл на ты… — хмыкнул я, разглядывая лицо этого человека. В глазах виднелась какая-то обречённость… а ещё он хороший электронщик. — Не знаю, что ты сделаешь в полевых условиях. Но если уничтожишь — пожалеешь, что не пошёл на концерт к дирижёру.

Демьян, всё с тем же видом, сел на землю и начал отстёгивать перчатки доспеха.

— Оригинальный юмор. Сам придумал или подсказал кто?

— Сто первая страница родового сборника скверных шуток про Осколки. Сразу после: «После года блужданий по Осколкам, разведчика не интересовала ни внешность женщин, ни их возраст, ни даже пол».

Собеседник усмехнулся себе под нос, протягивая руку за голопроектором.

— Твой юмор пробил дно, о котором я даже не подозревал. Хотя мне есть чем ответить: «Единогласным решением Осколком с самой опасной аномалией был выбран вызывающий диарею и провалы в памяти одновременно. Вторым единогласным решением списки всех групп, посетивших его, были засекречены».

Я покачал рукой, мол так себе, но принимается. Демьян же в свете фонарей посмотрел на основание голопроектора и вздохнул, сменив настроение.

— Понятно… я тоже нашёл там свою мать. С трудом опознал расплавленный доспех. Думаю, её убили именно этим мечом. Назаровы дорого заплатили за победу.

— И ты понимаешь, что ещё будете платить, верно? В том числе потому что хотите дожать меня, — поинтересовался и Демьян лишь коротко кивнул, даже не подняв на меня глаза. Он достал набор инструментов и поковырялся в корпусе. Оказывается, в беспроводном устройстве всё же был коннектор.

Демьян проводом подсоединил его к моему наручу и как-то смог напрямую подключиться к памяти устройства с не загружающейся операционной системой и вынул запись.

— Благодарю. Ещё один вопрос — сколько на твой взгляд было возможностей убить меня, которыми ты не воспользовался?

— С моей точки зрения на тот момент? Множество. По факту — ни одной. Приказ исполнить не смогу.

Он посмотрел наверх, где лёжа на ветке боролся со страхом высоты едва светящийся котёнок. А Назаров прямолинеен, и такое впечатление, что на Землю он уже не особо хочет.

Чешуйка комментировал что-то по поводу странных людей, вечно грызущихся внутри «своей стаи». Натерпевшийся за день страха кот вновь осмелел и говорил, что если хозяин справедлив, то и конфликтов не будет. Не правы оба, пожалуй, но мне лень спорить.

«Кстати, Люмьер, почему ты всегда ходишь видимым? Или ты не умеешь исчезать из реальности, как те тени?» — раньше этим вопросом я не задавался, тем более общение происходило пока весьма отрывочно.

«Раньше мог. Теперь нет, но умею быть невидимым».