Сегодня он чуть не свернул к знакомой калитке местного торгаша — постучать, купить дешевого плодового вина — но вовремя опомнился. Сейчас, когда забрезжила призрачная надежда вернуться в Гильдию, нужно держать себя в руках. Встречать нежданных гостей — если таковые появятся — трезвым выдохом и суровым взглядом. Отказывать. Выжидать. Надеяться, что скальник подпишет договор, а Ултан сдержит слово.

Даллак первым делом загремел горшками и котелками, нашел вчерашнюю кашу, выложил в плошку — подкрепиться. Жевал и одновременно оправдывался: и первый раз с Райной заговорил случайно, а почему второй раз в тот сад зашел и беседку начал чистить — сам не знает, ноги не туда занесли.

— Она тебе понравилась? — спросил Франг.

— Кто? — уточнил Даллак. — Беседка?

— Райна.

— А, вот ты про что! Нет. Наверное, нет. Не знаю.

Ответил спокойно. Значит, не зацепила, иначе бы голос дрогнул или искорка в глазах блеснула.

— Как ты думаешь, этот Ултан?.. — Даллак замялся, потом выпалил. — Вот было бы здорово вдвоем выйти! Я так скучаю по Закату!

— А я-то как... — впервые признался Франг.

Неловкий разговор прервал далекий стук в калитку.

— Пойду, поговорю. Не высовывайся. Скажу, что услал тебя к дяде, в деревню. На сенокос.

Даллак закивал, полез за остатками каши. Франг вышел к забору, спросил:

— Кого среди ночи принесло?

Нельзя сказать, что глухая ночь — поздний вечер, но не грех и преувеличить.

— С приветом от Лль-Ильма, — проговорил знакомый голос. — Открывай.

Дельма, служку из Храма-Каскада, Франг ни с кем спутать не мог. Дельм никогда днем и не заходил — его раз в год бывшая жена присылала, если хотела Даллака чем-то облагодетельствовать, и всегда скрытно, всегда по темноте.

«Интересно, что потребовалось? Дочери Мариты хотят подать в суд на скальника? А взамен что предложат? Как бы не сгореть меж двух огней».

Опасения оказались напрасными. Дельм принес мешок снеди — вкусно пахло и жареным мясом, и сладкой выпечкой. Даже у Франга рот слюной наполнился, а Даллак на лавке заерзал, словно гвоздь в задницу воткнули.

— Лль-Ильм шлет вам не только привет, но и плату за очистку фонтана в чужом саду.

Глухо брякнул кошель, набитый монетами.

— Что нужно? — не прикасаясь к кошелю, спросил Франг. — Мы не будем судиться со скальником. Поговори с отцом Ултаном, он объяснит, почему.

— Это плата за сделанное, — ответил Дельм. — Врачеватели не знали, как достучаться до магии Райны. Соглашение висело на волоске. И тут Даллак. Райна воззвала к скалам, желая защитить его лиса. Пожалела белого кладоискателя, которого мог убить отцовский страж — тревожилась о нем, когда очнулась. Я передаю, что велели: деньги и четыре зелья.

Замотанные в тряпицы флаконы примостились к кошелю.

— Одна из дочерей Мариты желает вам здоровья — вопреки обету. Пусть эти зелья никогда не пригодятся вам на Пустоши.

Франг поблагодарил, проводил Дельма за калитку. Вернулся к Даллаку, роющемуся в мешке с едой и жующему пирог. Развернул флаконы и покачал головой. Кто-то — вряд ли бывшая жена, скорее, настоятель розария — расщедрился на два зелья полного исцеления и два противоядия от отравленных копий саламандр. Темно-фиолетовые флаконы с серебряными розами. Мгновенное исцеление смертельных ран. Тысяча золотых за флакон. Минус пять лет жизни — дочери Мариты берут с бесшабашных и невезучих высокую плату.

— Ого!

Даллак даже жевать перестал, благоговейно тронул флаконы — руку об штаны обтер, прежде чем прикасаться.

— Если закроют выход на Пустошь — продадим и уедем из столицы, — сказал Франг. — В глушь, подальше от Храмов-Каскадов. Скальники тоже наши зелья покупают.

— Ага. В сейо говорят, что они из-за этого сильно подорожали.

— На торге болтают, что и розы хуже растут. Долго стоят бутонами, не раскрываются. А потом опадают, и только пара лепестков пригодны в дело.

Они быстро поели, прислушиваясь к звукам за дверью. В калитку больше никто не стучал. Даллак начал зевать и отправился на боковую. Франг вышел на порожки, сел, глядя в небо. Отогнал мысль о походе за вином и привалился к нагретой стене. Можно было бы лечь под грушей, но с нее уже сыпались первые зрелые плоды — упадет и оставит синяк на половину физиономии. А соседи потом будут языками чесать, что они с Даллаком подрались.

От внезапных перемен кружилась голова. Прежде, когда не было надежды вернуться в Гильдию, Франг утешал себя незатейливым доводом: «Целее буду». Пустошь и раньше не баловала сборщиков — и выдаваемый в обрез запас зелий способствовал сокращению рядов. А сейчас, когда к ловушкам изменчивой земли и соперникам-скальникам прибавились саламандры, вернуться домой целым и невредимым считалось большой удачей.