Он сделал паузу, давая словам впитаться в стерильный воздух.

— Она — приманка. А вы, мистер Рейес… вы были тараном, который должен был проломить для них дорогу.

Слова ударили. Не в лицо — в солнечное сплетение, вышибая воздух. Вся его миссия. Вся его вина, которую он тащил на себе, как мешок с камнями. Все бессонные ночи, когда он прокручивал в голове её последнее, оборвавшееся сообщение.

Всё это было… частью её плана.

Он не спаситель. Он — инструмент. Тупой, силовой инструмент в руках собственной сестры.

Он снова посмотрел на её пустое лицо. Та Люсия, что кричала на него в их последнюю ссору, что называла его сломленным, сама шагнула в этот огонь. Добровольно.

— Зачем? — выдохнул он.

— Затем, что она, в отличие от вас, верила, что «Шум» можно понять. И обратить, — Кросс указал на мониторы. — Она предложила себя в качестве идеального подопытного. Чистый лист. Она хотела, чтобы я изучил процесс на ней. Нашёл лекарство. Для таких, как вы.

Для таких, как он.

Этот ровный, бездушный ритм на мониторе стал саундтреком его рухнувшего мира. Он был не просто инструментом. Он был причиной.

В этот момент пол под ногами дрогнул.

Глухой, утробный гул прошёл по бетону, заставив вибрировать стеклянные колбы на полках. Где-то далеко, очень далеко, со стороны главного входа, что-то взорвалось.

Свет в лаборатории моргнул, погас на секунду и снова зажёгся, но уже другим — тревожным, кроваво-красным. Включилась сирена. Не оглушительная, а настойчивая, пульсирующая, как мигрень.

Взрыв, раскатившийся по бетону, был не просто звуком. Он был сигналом.

Кросс отреагировал мгновенно. Ни тени паники. Он метнулся к терминалу у стены, схватил заранее подготовленный ударопрочный кейс.

— Они здесь, — бросил он через плечо. — Рихтер. Она никогда не приходит договариваться.

Его взгляд метнулся к большому цифровому дисплею на стене, который только что загорелся красными цифрами обратного отсчёта.

90… 89… 88…

— Протокол «Цитадель», — объяснил Кросс, его голос стал быстрым и чётким. — При несанкционированном проникновении лаборатория герметизируется через девяносто секунд. Эта дверь, — он кивнул на выход, — превратится в монолитную титановую стену. Мы окажемся в ловушке. Будем ждать, пока они прожгут её… или просто откачают воздух.

Он посмотрел прямо на Хавьера. В его глазах не было мольбы. Только холодный расчёт.

— Они убьют нас всех. Её — в первую очередь. Как неудачный эксперимент, который нужно списать. Хочешь спасти то, что от неё осталось? Тогда помоги мне выбраться.

81… 80… 79…

Сотней метров выше, в тесном командном фургоне, замаскированном под машину службы доставки, капитан Лебедев смотрел на экран ноутбука. На одной половине — тактическая карта бункера, красная вспышка в секторе «Альфа». Группа Рихтер начала «хирургическое вмешательство». Глупцы. Громко и неэффективно.

На второй половине был открыт трейдинговый терминал. График акций «Aethelred Corp.» дрогнул и пополз вниз. Лента финансовых новостей уже пестрела: «Неподтверждённые сообщения об инциденте на европейском объекте Aethelred».

Лебедев холодно улыбнулся. Пока Воронов в соседнем отсеке слушал помехи в эфире и рассуждал о судьбах родины, он видел реальность. Война была рынком. А хаос — лучшим временем для инвестиций. Он передвинул курсор и нажал кнопку «Купить».

Тихий щелчок мыши был единственным звуком, который он издал.

72… 71… 70…

Решение пришло само. Инстинкт, который Хавьер ненавидел, но который спасал ему жизнь десятки раз. Он рванулся к Люсии. Пальцы грубо, но точно сорвали с неё датчики. Кожа была холодной. Он поднял её на руки. Лёгкая, почти невесомая. Пустая оболочка.

Кросс уже бежал к неприметной двери в дальней стене. Служебный выход.

— Сюда!

Они выскочили в узкий, голый бетонный коридор. Вой сирены здесь был громче. Где-то впереди послышались глухие хлопки выстрелов.

— Ты сможешь её вылечить? — прокричал Хавьер, перехватывая сестру поудобнее. Её голова безвольно качнулась у него на плече. — Вернуть её?!

Это был последний, отчаянный вопрос. Последняя крупица надежды.

Кросс резко остановился. На секунду. Он повернулся, и аварийный красный свет выхватил его лицо из полумрака, превратив в трагическую маску.

— Нет.

Слово ударило сильнее любого взрыва.

— Я не могу, — сказал Кросс.

— Почему?! — ярость и отчаяние смешались в одном хриплом крике.