— Тимофей Васильевич, ты, по-моему, сильно утрируешь вред от реформ Сергея Юльевича. — Перебил меня регент. — Я ознакомился с аналитическими выкладками господина Струве, но мне, кажется, этому всему можно найти реальные объяснения. Такие нападки в прессе на Витте идут постоянно от сторонников бумажного рубля.

— Михаил Александрович, государственный долг по внутренним займам, составлял в 1897 году около трёх миллиардов рублей и в весе слитков серебра это около семидесяти тысяч тонн. Перевод этого долга на новый золотой рубль по стоимости увеличил его вес в серебре на двадцать пять тысяч тонн. А знаете, кому принадлежат бумаги по государственному долгу по внутренним займам?

— Кому? — заинтересованно спросил великий князь.

— Более восьмидесяти процентов банкирскому дому Ротшильдов. В основном французских Ротшильдов.

— И что, ты, хочешь, чтобы я сделал по отношению к Витте?

— После допроса Давыдова и его дополнительных показаний в отношении Витте представить материалы регентскому совету. И уже на нём решать, что делать дальше с министром финансов. Направить материалы проверки в Государственный Совет для дальнейшей говорильни или направить туда решение по отставке Витте и назначению нового министра финансов. А потом почистить министерство финансов от людей Сергея Юльевича. Иначе они и дальше будут лить воду на французскую мельницу, — ответил я и замолчал.

— Хорошо, я…

Регента прервал стук в дверь, а потом на пороге показался лакей Горский, который с виноватым видом произнёс:

— Прошу прощение, Ваше императорское высочество, но для Его сиятельства срочная телеграмма с очень-очень важным известием.

— Передай, — кивнул в мою сторону несколько недовольный великий князь.

Я взял телеграмму, прочитал и от изумления потерял дар речи. Такого я точно не ожидал.

— Что там? — поинтересовался Михаил.

— Нину Викторовну похитили, и похитители требуют встречи со мной, — ответил я, передавая регенту телеграмму, отправленную моим тестем — генералом от инфантерии Беневским.

— Это что такое? — Спросил Михаил, прочтя телеграмму.

Глядя на его ошарашенное лицо, я представил, как выгляжу сам. После того, как четыре года назад после покушения на мою семью в течение полутора месяцев этот свет покинули члены ЦК РСДРП в полном составе, революционеры посягать на моих родственников перестали. И вот нашёлся какой-то, видимо, бессмертный, похитивший мою тёщу и требующий встречи со мной.

— Не знаю кто это, но он или они покойники. Разрешите позвонить, Михаил Александрович?

— Конечно, Тимофей Васильевич. Любая помощь с моей стороны. Это что-то немыслимое. Такого нельзя спускать.

Слушая регента краем уха, я взял телефонную трубку.

— Алло, барышня. Соедините меня с начальником столичной сыскной полиции Кошко, — услышав через несколько секунд голос нужного мне абонента, продолжил:

— Здравствуйте, Аркадий Францевич, Аленин беспокоит. У меня к вам огромная просьба.

— Что-то случилось, Ваше сиятельство? — голос Кошко был спокоен и доброжелателен.

— Какие-то люди похитили мою тёщу Нину Викторовну Беневскую и требуют приватной встречи со мной, при этом настоятельно рекомендуют не предпринимать никаких действий по её поиску, если я хочу увидеть тёщу живой. Эта информация поступила телеграммой от моего тестя — генерала от инфантерии Беневского. Откуда пришла телеграмма? — спросил я лакея.

Горский не подвёл, ответив:

— С главной телеграфной станции.

— Он отправил её с главной телеграфной станции несколько минут назад. Прошу направить туда и к нему на квартиру в доходном доме на углу Невского проспекта и Садовой улицы своих людей, чтобы собрать первичную информацию. Нина Викторовна наверняка была дома, и её похитили, как-то выманив из квартиры. Пускай ваши люди проведут опросы возможных свидетелей, — я замолчал.

В трубке слышалось участившееся дыхание собеседника. После небольшой паузы Кошко спросил:

— Вы кого-то подозреваете, Ваше сиятельство?

— Аркадий Францевич, давайте без титулов и чинов. Не знаю, не подозреваю. Сам в шоке от сложившейся ситуации. Предполагаю, что похищением тёщи меня хотят выманить в столицу из Гатчины, где я нахожусь под усиленной охраной. Цель, по моему мнению, одна — устранить меня физически. Нина Викторовна тоже обречена, может быть уже мертва, — я судорожно проглотил образовавшийся в горле ком.

К тёще я относился очень хорошо, за четыре года она стала для меня очень близким человеком, почти родной матерью. Успокаиваясь, глубоко вздохнул и выдохнул, после чего продолжил:

— Но если она ещё жива, то спасти Нину Викторовну можно только штурмом помещения, где её содержат похитители. Поэтому нельзя терять и минуты, и начинать её поиски. Я вам звоню в первую очередь, зная ваших опытных сотрудников по сыску. Штурмовую группу я привезу свою. Кроме того, сейчас свяжусь с Константином Николаевичем* и попрошу задействовать его людей.