— У тебя целый зоопарк духов. Брось их вперёд, выжги весь сектор. Отзови самых ценных и поставь мясной щит, — прямо посмотрев на императора, сказала супруга. — Ты ценнее тысяч, десятков тысяч обычных подданных и сам это понимаешь. Без тебя, без твоих сил и руководства этот мир обречён.

— Он изначально был обречён, — пожал плечами император. — Мы с тобой это уже обсуждали.

— Верно, когда ты отказал нашим детям в праве на рождение, — поджав губы, сказала художница. — Они могли бы уже родиться, вырасти, состарится и умереть. У нас могли бы быть уже праправнуки. Но ты всё так же несёшь свою вахту. И мы вместе с тобой.

— Хочешь, чтобы это закончилось? Ты же знаешь, твоя душа попадёт в круговорот, а я… вновь вернусь к костру. Да и крепость… Этот мир должен стоять, чтобы сотни и тысячи других жили мирно, без постоянных вторжений монстров, бедствий и апокалипсисов. Пятьсот циклов. Три тысячи спасённых миров.

— Ты будто оправдываешься, — скривилась супруга, но затем, тяжело вздохнув, улыбнулась. — Мы знали, на что шли, когда выходили за тебя. Каждая из нас. И все принесём себя в жертву, если это понадобится… это ещё что?

— Хм, — император достал из кармана и задумчиво посмотрел на смартфон, неожиданно разразившийся весёлой мелодией. — Могу поклясться, что я его выключал.

— Работающий сотовый? Откуда? — удивлённо спросила женщина, но сдержала первый порыв, и вместо того чтобы встать, вначале вымыла кисточку. — Можно?

— Погоди секунду, — проговорил император, откинувшись на спинку кресла и зажмурившись на секунду. — Барон, если вы меня слышите, то вы только что подписали себе смертный приговор, потому как стали невольным свидетелем государственной тайны. Которая должна быть сохранена любой ценой. Если же нет, то это просто очень дурацкая шутка.

— Барон? Тот юноша, что попал к нам из временной аномалии? — уточнила художница, с достоинством поднявшись, но подошла к супругу, только когда дождалась его разрешающего взмаха. Телефон мигнул, и вместо нейтральной заставки на нём появилась совместная фотография двух оставшихся где-то в глубоком прошлом людей.

— Узнаешь?

— Нет. Кем бы они ни были, это уже не важно, — сказала супруга, вернув телефон. — Мы с тобой пережили столько… всего. Столько счастья и горя. Испытаний и тревог. Так что один шаловливый юный барон ничего не изменит.

— Может, и так… а может, и нет, — чуть нахмурился император. После чего телефон, зависнув в нескольких миллиметрах от кожи, сам собой начал сминаться у него в ладони, пока не превратился в однородный шарик радиусом в пару сантиметров. — Ты узнала его?

— Нет, — уверенно ответила Надежда. — Этот человек для меня совершенно чужой.

— Значит, ты будешь не против, чтобы для сохранения безопасности…

— Нет. Прошу тебя, — неожиданно лицо супруги дрогнуло. — Обещай, что не станешь наказывать его слишком строго.

— Значит, узнала, — вздохнул император, прикрыв глаза. — Две божественных искры. За один сезон. Два артефакта от обелиска. Вот и ответ, что изменилось.

— Разве это так много? — осторожно спросила Надежда. — Такое уже бывало.

— У нас слишком много выживших. Условия изменились. А он… он может быть той последней соломинкой, что переломит хребет верблюду, — горько усмехнулся император. — Жаль только, что этот верблюд — я. Я устал. Ты даже не представляешь, как я устал нести эту нескончаемую вахту.

— Если ты сдашься, они все погибнут!

— Возможно, и нет. Возможно…

—\\—

— Эй, Старый! В чём дело?! — окрикнула меня Жанна, тряся за плечо. — Всё в порядке?

— Да как тебе сказать… — горько усмехнулся я, пытаясь осознать произошедшее.

— Если ты плохо себя чувствуешь, мы можем отложить испытания. Главное — твоя сохранность, — тут же сказала Ольга. — Если нужно, род вполне может справиться в этом сезоне без тебя.

— Нет уж. Откладывать мы ничего не будем. Михалыч, заканчивайте сборку.

Я постарался сосредоточиться на конкретной задаче. Батареи, шестерни, пыльники, минеральная смазка, в виде микроскопических шариков, почти не требующая замены. Но всё это не помогало выдавить из мозга одну-единственную мысль. Надя жива! Но при этом не хочет со мной видеться, считает меня чужим. Это не укладывалось у меня в голове.

Но если случится катастрофа, я так и не смогу ответить на этот вопрос. Никогда не встречусь с сестрой. Да и вообще.

«Этот мир всегда был обречён».