– Зря я вот так раскрыл свои планы, - промурчал он расстроено себе под нос.
– Не предвидел, что ты так отреагируешь. Давай тогда по-другому. Я тебе нравлюсь?

– Я не хочу об этом говорить...

– Почему?

– Потому что я не собираюсь связываться с мужчинами. Вы как балласт: от вас одни беды. Вы плюёте на своих жён, на своих детей. Вас заботят только собственные персоны и более ничего. Мой отец положил огромный болт сначала на маму, потом на нас с Аникой. Папаша Юлы и вовсе даже не пришёл на неё взглянуть. Он вспомнил о ней, только когда перед ним засиял тюремный срок. А до этого она ему не нужна была. Он желал смягчить приговор за её счёт, и только-то!

– А почему папа так сделал?
– я резко захлопнула рот и только сейчас поняла, что сказала. Юла всё слышала.

– Мелкая, так мы же договорились, что я твой папа. Разве это не так?
– миранец присел перед растерянной девочкой и обнял её ладонями за худенькие плечики.
– Я никогда тебя не предам. Ты же такая замечательная малышка, каждый папа мечтает о такой доченьке.

Юла внимательно глянула сначала на мужчину, а после перевела взгляд на меня.

– Ты выйдешь замуж за дядю Сунира?
– выдала она.

– Нет, - я легонько покачала головой, врать мне не хотелось.

– Но почему, мама? Он же хороший.

– Разве нам плохо вдвоём, Юла?

– Я не хочу вдвоём. Не хочу опять в приют, - на её детском личике проступила злость, обезображивая его.
– Я хочу, чтобы как у других: мама была и папа.

– Разве я тебе не мама?

– Ты никогда со мной не играешь, тебе всегда некогда. Ты ходишь на свои работы. А когда приходишь, то просто усыпаешь, и всё. Тебя или нет, или ты спишь. А я так не хочу!

– Юла, я должна зарабатывать деньги, - её слова стали такой неожиданностью, что я просто растерялась.
– Это жизнь, доченька.

– Тогда я останусь с дядей Суниром. Он играет со мной. А ты только спишь, и всё!

– Юла, достаточно, - грубо рявкнул миранец.
– Не смей так разговаривать с мамой.

– Ну, спасибо, доченька, - выдохнула я.
– Вот таких слов я от тебя не ожидала. Так легко меня променяла. Всего за одну птичку. Твоя любовь и преданность так дешево стоит?!

Мне было обидно. Я понимала, что она ещё ребёнок, что обо всём судит со своей маленькой колокольни. Но её слова меня задели. Ранили. Словно удар под дых. Пара яблок, клетка с птицей и она отвернулась от меня. Вот так легко!

– Кажется, наша прогулка окончена. Что-то всё пошло вкривь и вкось, - Сунир взял за руку Юлу, и обнял за талию меня, притягивая к себе.

Я молчала. Такой потерянной я себя ещё никогда не ощущала. Мир вокруг меня рассыпался как трухлявый шалашик, ветка за веткой. Как бы я ни пыталась латать его, всё было бесполезно.

Слёзы на глаза наворачивались. Но я сильная. Я не имею права на слабость. Но всё-таки она променяла меня на постороннего, которого знала от силы неделю. Вот так просто.

Да ребёнок. Но всё же.

Рука на моей талии сжалась сильнее.

– Детские слова часто не обдуманы. Она брякнула это на эмоциях. Я пошёл на поводу у её капризов и желаний. Ты была права - подло с моей стороны. Это дешёвый авторитет, Криста. С возрастом она поймёт и оценит всё то, что сделала для неё ты.

– Я не хочу всё это обсуждать с посторонним, - рявкнула я уязвлено.

– Нам вместе путешествовать два месяца. В замкнутом пространстве. Посторонним после такого я тебе уже не буду никогда. Или ты передумала лететь на Оюту?

– Нет. У меня нет иного выхода, - пробормотала я и, потянувшись за веточкой дерева, резко передумала. Не хотелось ломать такую красоту. Жалко.

Мы быстро добрались до пограничного пункта. Сунир оставил нас в коридоре и зашёл к начальнику охраны. Вернувшись, он странно взглянул на меня и что-то спрятал в кармане.

Но мне было не до его тайн.

Осторожно шагая по траве, всё прокручивала в голове слова Юлы. И не могла успокоиться. Взлетев по узкому трапу нашего корабля, отправилась в каюту. Миранец принимал подвезённый товар в нижнем отсеке. Юла ожидаемо крутилась возле него.

Разувшись, я завалилась на узкую койку и прикрыла глаза.

Прежней жизни уже не было. А будущее всё никак не желало вырисовываться передо мной. Всё катилось в какую-то бездну. Раньше считала, что для Юлы я значу много. Что её любовь безусловна, и она никогда ни на кого меня не променяет.

А выходит, что это не так.

Мне одной нужна какая-то там любовь, которую так легко, оказывается, променять на клетку с птичкой.

Разум твердил мне, что она ребёнок. Всё это не всерьёз. Только вот душа ныла от обиды и разочарования. Я пахала ради неё. Но её слова правдивы. Дома я только спала. Не играла с ней столько, сколько хотела она. Редко читала ей книги. Никуда не возила.