Алистер не чинил часы. Он их убивал. И когда они умрут, они заберут с собой всю башню. Угроза исходила не от человека. Она исходила от машины, которую он довёл до предела. От идеи абсолютной точности, доведённой до абсурда.

Взять его! Немедленно! — взвыл инстинкт копа. — Стащить оттуда, пока он всех нас не похоронил под обломками!

И что тогда? — прошептало в ответ что-то новое и горькое, что проросло в нём за последние дни. — Скрутишь его, бросишь в яму? Повторишь то же самое, что сделала с ним его Гильдия? Применишь бездушный закон там, где нужно… что-то ещё?

Он вспомнил старого часовщика. Нет. Не в этот раз.

Ваймс сделал шаг назад, к застывшим в оцепенении стражникам.

— Колон, Ангва, — прошептал он так тихо, что его едва было слышно за механическим воем. — Вниз. Живо. И вы тоже, — кивнул он новичкам. — Вызовите гномов-инженеров. Скажите… скажите, что у нас тут механическая проблема. Очень большая. И чтобы никто не подходил к башне. Никто.

Колон открыл рот, чтобы возразить, но, увидев выражение лица Ваймса, просто кивнул. Они начали медленно, на цыпочках, спускаться вниз.

Ваймс остался один. Один на один с человеком и его умирающим богом из латуни и стали.

Он двинулся вперёд, медленно. Скрип его сапог по усыпанному пылью и металлической стружкой полу утонул в общем хаосе. Он подошёл к лесам.

— Мастер Мамп, — голос Ваймса был ровным, почти спокойным. — Пора заканчивать.

Алистер не отреагировал. Он всё так же пытался закрутить какой-то винт, но его рука дрожала, и отвёртка соскальзывала.

— Алистер! — сказал Ваймс чуть громче. — Оставь. Оно сейчас всё к чертям развалится.

Словно в подтверждение его слов, где-то в глубине механизма раздался протяжный, похожий на вопль, скрежет. Противовес дёрнулся, и вся башня содрогнулась. Пыль посыпалась с потолка.

— Не… неточно, — пробормотал Алистер, не оборачиваясь. Его голос был сиплым и далёким. — Погрешность… слишком большая погрешность… Оно должно… ходить… идеально.

Ваймс сделал ещё шаг, оказавшись у самого основания лесов.

— Ничто не ходит идеально, мастер. Я вот… — он сунул руку в карман и вытащил свою старую, поцарапанную зажигалку. — Эту дрянь неделю починить не мог. Она пропускает, заедает, плюётся огнём, когда не просят. Дрянь, а не зажигалка.

Щелчок колёсика. С шипением вырвалось ровное, уверенное пламя.

— Но она… она работает. Иногда.

Слово «иногда», казалось, пробило броню концентрации Алистера. Его рука с отвёрткой замерла.

— Здесь нет… «иногда», — его голос дрогнул, и в нём впервые прозвучала не одержимость, а бесконечная, всепоглощающая усталость. — Здесь есть… стандарт. Допуск. А допуска… нет.

Ваймс посмотрел вверх, на лицо, наполовину скрытое в тени.

— Вот в этом-то и вся проблема, — сказал он тихо, почти доверительно. — Не в механизме. В тебе. В них. В тех, кто тебя выгнал. Система без допуска… это просто сломанный механизм. Он жрёт сам себя. Как эта башня. Рано или поздно что-то ломается.

Алистер медленно опустил руку с инструментом. Он очень медленно, словно нехотя, обернулся. Его лицо было бледным, покрытым грязью и потом. Глаза, которые Ваймс ожидал увидеть горящими безумием, были пустыми. Выгоревшими.

— Мои руки… — прошептал он, и его губы едва шевелились. — Они дрожали.

Ваймс кивнул. Он не отвёл взгляд.

— Знаю. Иногда руки дрожат. Это и есть допуск, мастер. Человеческий допуск. Погрешность, с которой приходится жить. Без него мы все просто… шестерёнки. Ждём, пока не сточимся.

И в этот момент Алистер Мамп сломался. Окончательно. Но это был не треск металла или скрежет шестерён. Это была тишина. Он смотрел на Ваймса, и в его пустых глазах что-то дрогнуло. Ненависть? Страх? Нет. Узнавание. Словно утопающий, который уже смирился со своей судьбой, вдруг увидел протянутую руку.

Кто-то. Наконец-то. Понял.

Он медленно, очень медленно, опустился на колени прямо на шатких досках, среди разбросанных инструментов. Его плечи начали содрогаться. Он не издал ни звука, но Ваймс видел, как по его грязным щекам потекли слёзы, оставляя светлые дорожки.

Ваймс не двинулся с места. Он не стал подниматься к нему. Не стал хлопать по плечу. Он просто стоял внизу, под непрекращающийся стон умирающей машины, и ждал. Запах дождя смешивался с острым привкусом прокисшей магии. Арест подождёт.

Он сунул руку в карман и снова достал зажигалку. Повертел её в пальцах. Простая, понятная проблема. С допуском. Он убрал её обратно. Сейчас нужно было просто стоять и ждать, пока одна сломанная деталь огромного городского механизма не перестанет плакать. Это тоже была работа. Возможно, самая важная за всю его карьеру.