Однако ни Сандвич, ни другие британцы, отстаивавшие идею войны на море, никогда по-настоящему не пытались осмыслить причины военных неудач Великобритании. И вообще в течение первых двух лет Великобритания воевала без какой-либо всеобъемлющей, хорошо продуманной концепции. Война началась не на британских условиях, и, наступая на Лексингтон, Гейдж не выбирал обстоятельства для войны с Америкой. Он действовал, имея перед собой весьма ограниченную цель, после чего, к своему удивлению, был почти на год блокирован в Бостоне. Хау эвакуировал армию из Бостона в Галифакс и затем вернулся со свежими пополнениями в Нью-Йорк, исполненный решимости разгромить армию Вашингтона. Это намерение поглощало его в течение следующих пятнадцати месяцев, хотя поход на Филадельфию летом 1777 года также имел своей целью заручиться поддержкой лоялистов южной Пенсильвании. У всех замыслов Хау был один существенный изъян: недостаточное понимание того, что подавление восстания и ведение боевых действий — это далеко не всегда одно и то же. Правительство в Великобритании тоже путало два этих дела и никак не могло определиться с тем, каким из двух оно занимается или как они соотносятся между собой. Одобряя план Бергойна по изоляции Новой Англии, правительство, вероятно, надеялось с помощью военной операции достичь политической цели. Если бы Бергойн двинулся на Олбани с достаточно многочисленной и боеспособной армией, он бы действительно нанес ощутимый урон повстанцам, особенно в том случае, если бы на пути к Гудзону он разбил армию Гейтса.

Капитуляция Бергойна и вступление Франции в войну вынудили британских политиков и военачальников пересмотреть свою стратегию, однако это не привело к улучшению согласованности их планов. Когда поступили первые известия о поражении под Саратогой, казалось, все стало ясно. Сандвич подверг критике все предыдущие кампании и выступил в защиту войны на море, утверждая, что из всех возможных стратегий лишь она одна предлагает надежное средство изнурения американцев вплоть до окончательного слома их воли к сопротивлению. В течение зимы 1777/78 года идея морской войны расположила к себе министров и получила одобрение Амхерста — этого, пожалуй, наиболее популярного военачальника Великобритании — и самого короля. После Саратоги у этих двух людей сложилось убеждение, что вступление Франции в войну неизбежно и что Испания последует ее примеру. Их переписка и беседы в ту зиму были проникнуты чем-то вроде чувства облегчения. Они ощутили себя в родной стихии — стихии войны с государствами, которыми правят Бурбоны. Тем не менее эта война не была для них желанной — более того, ее приближение внушало им страх. Зато такая война, в отличие от восстания в колониях, была чем-то понятным и привычным. Как заметил Сандвич в пространном докладе Норту, Франция и Испания — это «наши заклятые враги». Амхерст уверял короля, что в той ситуации, когда главную озабоченность вызывает Франция, колониальная война является делом второстепенной важности. Британские военные суда должны блокировать порты в колониях, настаивал Амхерст; образумить американцев можно только с помощью военно-морского флот [720] .

Все это мало вдохновляло Норта, который был раздавлен известием о разгроме Бергойна и, похоже, не думал ни о чем другом, кроме как об отставке. Получив секретные сообщения о ходе франко-американских переговоров, король мгновенно уяснил новую ситуацию. После разговора с Амхерстом он начал обдумывать стратегии, пригодные в предстоящей войне. Среди них было предложение, явно принадлежавшее Амхерсту, оставить колонии в покое и, усилив присутствие британских войск в Канаде, Флориде и Новой Шотландии, атаковать Францию и Испанию в Вест-Индии и Луизиане. Одновременное ведение боевых действий на суше против колоний и против Франции и Испании, как написал он Норту в феврале, предполагает распыление сил и, как следствие, не имеет шансов на успех [721] .

На основе этих оценок были составлены приказы, врученные 8 марта 1778 года генералу Генри Клинтону, сменившему Уильяма Хау на посту главнокомандующего. Первые удары было решено нанести с моря, и Клинтон получил распоряжение содействовать военно-морскому флоту в набеговых операциях на всем протяжении американского побережья от Нью-Йорка до Новой Шотландии. Кроме того, Клинтон должен был приготовиться к наступлению на обе Каролины и Джорджию, давно считавшиеся слабыми местами в американской обороне. Поскольку эти новые планы подразумевали снижение значения Филадельфии, Клинтону было предписано отвести свои силы в Нью-Йорк, хотя Джермен, который готовил эти инструкции, сделал оговорку, в соответствии с которой Клинтон мог по своему усмотрению остаться в Филадельфии, если того потребует местная ситуация [722] .

Пять дней спустя, когда французское правительство объявило о подписании договоров о дружбе и торговле с Соединенными Штатами, эти инструкции были фактически отменены. Хотя до начала войны между Великобританией и Францией оставалось еще три месяца, уже теперь было ясно, что война неизбежна, и вся текущая стратегия Великобритании отныне строилась на убеждении, что она должна нанести удар первой. В течение нескольких дней король, Норт и Амхерст обсуждали возможность вывода всех британских сил из колоний, однако 21 марта, когда Джермен подготовил вторую серию приказов, столь радикальный шаг еще не представлялся необходимым. И все же новая стратегия требовала смены направления и перераспределения ресурсов. Запланированная морская блокада не была однозначно отменена, но она уже не считалась делом первостепенной важности. Объектом главного удара отныне была Франция — «вероломная и надменная», как горько выразился король, — и Клинтон получил приказ нанести этот удар. Он должен был отправить 5000 солдат на захват острова Сент-Люсия в Вест-Индии, еще 3000 в качестве подкрепления во Флориду, а остальные силы отвести в Нью-Йорк, который следовало удерживать в руках британцев для усиления переговорной позиции комиссии лорда Карлайла — группы дипломатических агентов, направленных в Америку с инструкциями заключить мир с повстанцами, не давая согласия на независимость — условие столь же нелепое, сколь и безнадежное [723] .

Правительство без долгих раздумий приняло решение начать войну с французами в Вест-Индии. Эти острова не в первый раз служили театром военных действий, сливки британской армии находились в Америке, а военных ресурсов для нападения на Францию через Ла-Манш попросту не существовало (отсутствовало и соответствующее желание, так что этот вариант даже не рассматривался) [724] .

Вест-Индия была лакомым куском. С точки зрения экономики, основанной на принципах меркантилизма, острова обладали неизмеримо большей ценностью, чем континентальные колонии: торговля с Вест-Индией приносила гораздо больше прибыли, чем торговля с материковой Америкой. В 1778 году вест-индийские купцы, как и следовало ожидать, потребовали защиты, и с учетом их важности на это требование нельзя было не откликнуться. Впрочем, даже если бы они промолчали, результат был бы тем же. Начало боевых действий против французов в Вест-Индии было фактически предопределено, и соответствующее решение было принято без раздумий.

Остров Сент-Люсия был выбран по веским тактическим соображениям. Он расположен в цепи Наветренных островов чуть южнее Мартиники, где Франция в то время располагала великолепной гаванью. Далее к югу лежат Гренада и Тобаго, в то время принадлежавшие Великобритании, а в сотне миль к востоку — Барбадос, крупный производитель сахара. Наветренные острова являются главной частью Малых Антильских островов. В северной части Наветренных островов основным оплотом Великобритании был остров Антигуа. Важнейшие из островов архипелага принадлежали Франции, которая в сентябре 1778 года захватила еще и британскую Доминику, остров между Гваделупой и Мартиникой. В тысяче миль к западу от Наветренных островов лежит Ямайка, самый крупный и самый богатый британский остров в Карибском море, но в силу его отдаленности и господствующих ветров он не мог быть использован в качестве опорной базы для ведения боевых действий против Франции в районе Малых Антильских островов. В этом качестве, если бы ее удалось захватить, могла быть использована Сент-Люсия, ибо этот остров располагал удобными якорными стоянками, с которых британские военные корабли могли бы выходить навстречу судам противника, держащим курс на Мартинику или покидающим Мартинику.

Решение нанести удар по французам в Вест-Индии получило единодушную поддержку в правительстве. Теперь оставалось решить проблему с французским флотом, стоявшим в Бресте и Тулоне. Когда Франция объявила о своем вступлении в союз с Америкой, она располагала 21 линейным кораблем в Бресте и еще двенадцатью в Тулоне. В течение весны она увеличила свой военный флот по меньшей мере на двенадцать кораблей. В марте Великобритания располагала 55 линейными кораблями, находившимися в различной степени боеготовности. Если бы французы отправили значительную часть своего флота в американские воды, где у Великобритании пока было военно-морское превосходство, ситуация там серьезно бы изменилась. У британцев было два способа противостоять такому неблагоприятному развитию событий. Во-первых, они могли воспользоваться методом, примененным ими в предыдущей войне, когда посредством морской блокады они фактически преградили французским военным кораблям выход из европейских вод. Блокада, однако, была сопряжена с большими трудностями, особенно в районе Бреста. Ближнюю блокаду, предполагавшую постоянное присутствие большого количества английских кораблей в прибрежных водах было бы трудно поддерживать, так как состояние многих английских судов оставляло желать лучшего, а длительные периоды пребывания на воде только ухудшили бы их мореходные качества. Кроме того, это отрицательно сказалось бы на здоровье моряков, среди которых по-прежнему была распространена цинга. Что касается «открытой» блокады, подразумевавшей патрулирование английских фрегатов около Бреста, то ее было бы намного легче поддерживать, но она тоже была связана с определенными рисками. Один из них состоял в том, что Франция могла разделить свой флот и отправить часть его в Америку. В этом случае англичанам пришлось бы послать следом отряд кораблей, положившись на опытность моряков и счастливый случай, которые, возможно, привели бы их именно в ту точку на американском побережье, где французы планировали нанести удар. В отношении тулонского флота можно было принять примерно такие же меры — блокировать, к примеру, Гибралтарский пролив или отрядить эскадру в американские воды.