Зарычав больше не от боли, а от обиды и чувства стыда, серафим подтянулся по рукояти, щупальца ударили по мне, в ноги, в плечо, один скользнул по щеке. Побежали сообщения о получении урона. Он небольшой, всего в несколько тысяч, но серафим может атаковать очень быстро, и, поскольку щупалец шесть, то даже мои почти сто тысяч очков здоровья быстро сойдут на нет.

Я ударил еще одним проколом, а затем резко рванул вверх, закружился во все стороны, пытаясь сбросить противника. Серафим выпучил глаза, вцепился в рукоять, продолжая бить щупальцами. Я же в ответ бью гравитационными проколами прямо по рукам. Один, два, но пальцы противника никак не разжимаются, да, кожа обдирается, зеленая кровь струйками стекает по рукам, но видимого урона не заметно. Заряд в перчатках должен вот-вот кончиться, а нужно сохранить его для других. Сколько же очков жизни у этого серафима-героя, раз столько попаданий не подвели его к критической черте, за которой подобные ранения сопровождаются переломами или отрывом рук.

Противник успел просадить мне очки жизни до половины, и я, понимая, что так продолжаться не может, завертелся как волчок и заметил, что пальцы серафима-героя начинают скользить из-за крови. Впрочем, скользят они недостаточно быстро, чтобы надеяться, что у меня получится его сбросить до того, как очки жизни дойдут до нуля.

«Шестерня, сейчас я спикирую вниз, и брошу его на тебя, попробуй заколоть!»

' Понял'.

Я резко закружился в воздухе и стремительно помчался вниз. Шестерня отбил меч одного из воинов, а затем поднял взгляд и чуть присел. Я со всей доступной скоростью направил серафима-героя на Шестерню, словно пытаясь заколотить им своего товарища. Шестерня резко вскинул клинок, ударив на противоходе. Раздался хруст. Меч легко вошел в плоть, острие выглянуло из груди. Серафима выгнуло, пальцы разжались, а я смог выхватить молот, взлететь и тут же убрать его в инвентарь.

Герой сжал зубы, щупальца вытянулись и впились в пол. Обретя опору, он резко поднялся и тут же отпрыгнул, а клинок выскользнул из раны.

Сжав и разжав пустые руки, он вскинул голову, на лице гнев, я улыбнулся и, отсалютовав одной рукой, в другой сформировал огненный шар и метнул в него.

Чума тем временем уже расправилась с тремя магами, еще один при смерти. Уничтожен также и жук. Сама она насылает проклятья, накладывает дебаффы, временно запрещающие колдовать, оживляет мертвецов, заставляя атаковать товарищей. Призыватель с выражением полного отчаяния на лице вызвал какого-то неведомого монстра, помесь ящера и волка, размером с легковой автомобиль. Шерсть у него блестящая, словно сделана из адамантия или, по крайней мере, имеет его в своем составе.

Герой тем временем отпрыгнул от огненного шара, легко выйдя из радиуса атаки, но движения его уже не столь стремительны, не говоря о том, что он лишился оружия. Теперь даже без щита Шестерне должно быть полегче.

Я налетел на воинов, что атаковали Ласку, им бы атаковать всем разом, но рядом с ней Шестерня — так, что никак не обойти, а его атаковать не получается, потому что с ним сражается герой-серафим. Я в полной мере смог понять, как зачастую всего несколько десятков рыцарей могли месяцами удерживать крепости от многократно превосходящих их армий. Что толку от большого числа бойцов, когда узкие помещения не дают возможности реализовать превосходство в численности?

Сформировал по одному черному шару: один с помощью перчатки, другой сам, — и метнул в серафима, дожидающегося своей очереди для атаки. Оба заклинания зависли над головой противника, а затем, повинуясь моей команде, резко спикировали вниз. Пространство в районе головы исказилось. Серафим вскинул голову и захрипел, из ноздрей и ушей выплеснулась кровь, он упал на одно колено. Я тем временем уже выпустил с помощью перчатки еще одно заклинание, конечно, сделал это не напрямую, а завел заклинание за спину, после чего резко ускорил. Серафим повернулся ко мне, желая атаковать, но внезапно почувствовал опасность, только было слишком поздно. В его глазах только успела появиться тревога, как заклинание ударило в спину.

Ласка провела серию атак. Сражавшийся с ней серафим, и полагавшийся до этого на товарища, отбил топоры щупальцами, провел рискованную контратаку, после чего оттянулся назад, ожидая, что товарищ не даст Ласке прыгнуть следом, но тот не пришел на помощь. Топор Ласки с легким свистом рассек воздух и обрушился на врага. Разбрызгивая кровь, кисть с зажатым в ней мечом красиво взлетела в воздух и, сделав пару оборотов, шлепнулась на землю. Меч упал рядом с ней. Серафим взвыл и схватился за обрубок. Раненые товарищи наконец поспешили на помощь, один тут же встал между ним и Лаской, оттеснив девушку обратно.

Герой-серафим, уклонившись от меча Шестерни, подскочил к упавшему клинку подчиненного, схватил его и тут же рванул обратно, обрушив на Шестерню град ударов, как щупальцами, так и мечом, заставив того вновь уйти в глухую оборону.

Я собирался броситься на помощь, но внезапно краем глаза заметил, как рыцарь смерти опустился на одно колено. Измочаленный щит валяется в стороне. В этот момент серафим, весь покрытый кровью, атаковал мертвеца. Меч обрушился на голову, черепушка с хрустом раскололась, и скелет повалился на пол. Товарищ серафима валяется чуть в стороне. Значит, рыцарь смерти, сражаясь против двоих, смог одного убить, конечно, не без моей помощи — всё-таки несколько заклинаний достали их и нанесли серьезные раны, но даже так впечатляет. Сила мертвецов велика. Интересно, сколько таких бойцов может поднять и контролировать Чума?

Двое других бойцов, что сражались с призраками, смогли их одолеть. Я думал, что призраки неуязвимы для физических атак, но, с другой стороны, если они наносят физический урон, то и по ним он должен проходить. Но опять-таки, как они могут проходить сквозь стены? Ну, наверное, об этом лучше спросить Чуму, а сейчас просто принять факт, что призраки были повержены. Да, для этого серафимам пришлось приложить массу усилий. Они покрыты ранами, у одного отсутствует щупальце, но все еще способны сражаться.