Получив очки опыта, я взглядом нашел Ласку. Та дерется на стене с серафимом. Взгляд ее горит, широкая улыбка блестит рядом белых зубов, топоры обрушиваются на противника с феноменальной скоростью, заставляя того задействовать для защиты не только меч, но и щупальца.

Я направил черный шарик за спину противнику, и когда тот оказался рядом, отправил сообщение Ласке и атаковал.

Девушка отпрыгнула на шаг, черный шарик врезался в спину противнику, пространство исказилось, серафим выгнулся, изо рта вырвался крик, но тут же превратился в бульканье, и он откашлял кровь, что фонтанчиком ударила вверх. Ласка тут же прыгнула вперед, топор с силой ударил в открытое горло, вновь брызнула кровь, серафим свалился со стены, ударился о землю и задрыгался. Кровь толчками выплескивается из раны. Он попытался остановить кровь, зажав рану руками, но безуспешно. Через несколько мгновений серафим замер, а мне пришло сообщение о смерти.

Девушка тем временем рванула дальше.

Зашедшие личи направили посохи в сторону центра города. Оттуда как раз, загнав заключенных в бараки, бегут в нашу сторону несколько десятков солдат под предводительством крупного воина, облаченного в цельный доспех — такое вижу впервые.

— Добивайте тех, кто на стене, я этих задержу, — прокричала Чума.

Вперед выступили десять рыцарей смерти. Сомкнув щиты, они перекрыли центральную дорогу. Личи стали выпускать один огненный шар за другим, те по дуге обрушились на спешащих в нашу сторону серафимов.

Оживленные Чумой лидеры повстанцев тем временем помогают и Ласке, и Шестерне. Как сказала Чума, сила зомби также зависит и от силы существа, из которого оно создано. Да, они все же слабее, чем живые, но зато и убить их сложнее. Так что, нападая на живых серафимов вдвоем на одного, они способны справиться. И это хорошо, потому что было бы плохо, если бы кто-то из освобождаемых сейчас повстанцев задумался над тем, почему их лидеры настолько слабы, что не принимают участие в бою. А так заметить слабость очень трудно, да и если заметят, что лидеры немного слабее обычных воинов, все это можно будет списать на годы пыток, которые, естественно, сказались на физической силе. Я, как какой-нибудь бомбардировщик, продолжил летать над стенами и помогать то Ласке, то Шестерне, сбрасывая вниз заклинания.

Шестерня, зарубив с моей помощью серафима, разогнулся, устало выдохнул и на миг оглянулся в сторону городка, чтобы оценить обстановку и посмотреть, как там рыцари смерти с Чумой держатся.

«Тим, смотри!»

Я оглянулся. Двери бараков сорвало с петель, из них вылетели несколько серафимов с мечами, а затем толпа, закованная в цепи. Заключенные, видя нападение и то, что стража не выдерживает нашего давления, решили, что это их шанс, которым надо воспользоваться. Охранников осталось минимальное количество, потому они подняли бунт. Толпа быстро забила охрану, после чего, похватав оружие, рванула в сторону сражающихся с рыцарями смерти серафимов. Те три десятка воинов, что отчаянно пытаются пробиться через плотно стоящий ряд из десяти рыцарей смерти, которых поддерживает десяток личей и Чума, насылающая проклинающие и ослабляющие заклинания, быстро оказались в критическом состоянии. Сотни серафимов, пусть и закованных в цепи, атаковали со спины.

«Похоже, победа будет за нами без особых проблем», — написал я.

' Хорошо, тогда продолжаем зачищать стены!'

Шестерня, Ласка, Вишня, я и двое рыцарей смерти двинулись по стене в одну сторону, а отряд из трех рыцарей смерти и пяти личей — в другую. Организованного сопротивления не осталось, потому выскакивающие на нас по одному-двум серафимы убиваются мгновенно.

Я вздохнул. Похоже, тут проблем не возникнет, и мы и правда одержим победу. Надеюсь, хоть где-то все пройдет гладко.

В воздухе застыло напряжение. Я готовлюсь в любой момент рвануть вверх, схватив Ласку и Вишню, — Шестерня телепортируется к нам с помощью навыка, полученного от того, что женился на Вишне. Что там будет с Чумой — справится как-нибудь сама.

Мою нервозность можно понять, потому что перед нами застыло чуть больше девяти сотен серафимов. Смотрят исподлобья на рыцарей смерти, иногда поднимают взгляд на стоящих на стене глав повстанцев.

— Ужг, зачем ты опять пришел? Зачем напал на место нашего заключения? И кого ты с собой привел?

Спрятавшаяся за рыцарем смерти Чума зашевелила губами, и управляемая ей марионетка, которой стал после поднятия из мёртвых предводитель повстанцев, громко заговорила:

— Слушайте и внемлите, мы вновь пойдем в бой…

— Зачем?

— К чему это?

— Мы ведь уже проиграли один раз.

— Уж лучше такая жизнь, чем умереть…

Крики в толпе нарастают. Это пока не приобрело всеобщий масштаб, но по мрачным лицам серафимов видно, что они не горят энтузиазмом.

— Лучше собраться и сбежать, чем идти и самоубиваться об столицу!

Чума нахмурилась, пожевала губами, но сказать ей нечего, девушка оглянулась на меня, словно ища помощи.

Я сжал зубы, сделал шаг.

— Можешь сделать так, чтобы я говорил его губами? — спросил я.

— Ну, теоретически можно.

— Хорошо, давай.

Палец коснулся горла, я почувствовал, словно туда вкололи ледяную иглу, губы похолодели, я даже перестал их чувствовать, словно они отмерли.

— Можешь говорить.

Я глянул в сторону серафимов, ропот нарастает.

— Это правда то, чего вы хотите?! — резко прокричал Ужг. — После всех тех лет унижений, после всего того, что с вами и вашими семьями сделали? Вы забыли, почему мы взяли в руки оружие? Мы же хотели сделать этот мир лучше!