Договорить мне не дал странный звук, где-то внизу у подножья в храм, который довольно быстро сместился в лес. В темноте раздался скрежет, словно что-то пыталось пробиться, через невидимый обычному взгляду барьер. Хруст костей, скрежет камней и тишина.

Хана замерла с битой в руках, Айко покрепче схватилась за обрез, видимо и ей было страшно, а Мори Есу уже откровенно потряхивало от страха.

— Он здесь, — прошептала Айко, посмотрев на меня. — Если у тебя действительно есть план, то стоит с ним поспешить.

В храме стало холоднее. Свечи задрожали, и тени на стенах вдруг замерли, будто замерло само время…

***

Тени за пределами храма застыли, а Безгласный Мертвец, чьи кости скрипели о барьер, обходил территорию по кругу. Его силуэт, размытый тьмой, то возникал у ворот, то исчезал в лесу, словно он искал трещину в защите, которая когда-то защищала Кинкаку-дзи. Иногда его ноги задевали ритуальные символы на полу, и те вспыхивали слабым светом, как угли, что все еще тлели.

— Он чувствует нас, — прошептала Айко, бросая в жаровню щепотку порошка. Пламя взметнулось вверх, окрашиваясь в зелёный от смеси трав. — Но барьер ещё держится…

Мы инстинктивно собрались вокруг жаровни и каменного алтаря. Хана, сжав биту, не сводила глаз с леса. Мори Есу дрожал, прижавшись к стене, словно надеясь раствориться в её трещинах. Айко же выставляла свечи вокруг жаровни. Белые и красные — символы чистоты и жизненной силы, они мерцали в полумраке, создавая иллюзию спокойствия.

Она пояснила, не оборачиваясь:

— Белые отпугивают мертвецов, красные укрепляют нашу связь с миром живых. Если он попытается прорваться, огонь замедлит его ненадолго… — вновь посмотрев на меня

Задумчиво кивнув, я подошел к жаровне, ощущая, как проклятие в моей руке отзывается на тепло. Любопытно, но с этим можно будет разобраться и позже…

— Мы должны изгнать Мертвеца этой ночью, боюсь, у нас не осталось иного выбора, — решительно произношу.

— Но нам ведь не обязательно сражаться с ЭТИМ, ведь можно ответить на загадку? — вдруг сказала Хана. — «Где искать Нерожденную Королеву?» Что это вообще значит?

Айко вздохнула:

— Это ключ к Оленьим Вратам. Мой учитель сейчас ищет книгу, где объясняется, что это такое, но без неё мы слепы. Здесь нельзя случайно угадать, нужно ТОЧНО знать, — покачала она головой.

Внезапно тишину разорвал скрежет костей, мертвец ударил по барьеру. Свечи задрожали, пламя на мгновение потухло, а стены храма заскрипели, будто древнее дерево стонало от напряжения. Хана вскрикнула, я же сжал каменную руку, чувствуя, как холод проклятия пронизывает тело.

— Он усиливается, — прошептала Айко, бросая в огонь ещё порошка. — Нам нужно что-то решать, — вновь посмотрев на меня.

Да, нам нужно что-то решить. Нам придется рискнуть, мой взгляд блуждал по символам на полу, которые мерцали в такт пламени свечей. Рука, покрытая каменной коркой, сжималась и разжималась, будто ощупывая невидимую силу. Наконец я решился, ждать не имело никакого смысла, едва ли барьер продержится всю ночь.

— Если барьер рухнет, то мы встретим Безгласного Мертвеца вместе, — я обернулся к Хане, которая по-прежнему держала биту, словно щит. — Ты будешь рядом со мной. На биту я нанесу печать белым корректором. Это ослабит мертвеца, если он коснётся её.

Хана кивнула, хотя в её глазах мелькнула тревога. Хорошо, по крайней мере, она не отказалась.

— Айко, — продолжаю, оборачиваясь к блондинке, — ты прикрываешь нас с обрезом. Целься в руки или ноги. Это должно замедлить его.

Айко тоже кивнула, не став со мной спорить, хотя именно она, по моим ощущениям, понимала в происходящем больше всех нас вместе взятых. Мне нужно было дождаться выходных, проносится в голове мрачная мысль, но кто мог знать, что все так обернется? Уж точно не я…

— А мне что делать? — спросил неуверенно Мори.

— Ты будешь поддерживать огонь. Не гаси свечи и угли. Пламя ослабит Безгласного Мертвеца. Если станет темно, мы точно проиграем…

Про себя добавив, что не хочу, чтобы он путался под ногами. С поддержанием огня он должен справиться, доверять ему что-то еще не имело смысла, слишком сильно трясутся его руки, чтобы просить беднягу о большем. Он явно хотел быть где угодно, но не в заброшенном храме ночью, когда в округе бродит мертвец.