Видимо, к схожей мысли пришли и остальные воины, собрать которых в строй не могли даже угрозы расправы. Гелон метался по улицам, рассыпая проклятия, но из четырех сотен сохраняли разум едва ли две. Остальные либо побежали к западным воротам, которые осаждающие по странной случайности перекрывать не стали, либо забились в дома горожан. Они боялись гнева богов.

— Эниалий, покровитель воинов, помоги мне! — вскрикнул Тимофей, когда наткнулся на два трупа с посиневшими лицами. Тут совершенно явно не ужик поработал, а какая-то ядовитая тварь, которой до ужаса не понравилось лететь с неба в глиняном горшке. В горшке?

— Вот ведь хитрая сволочь! — развеселился Тимофей. — Напугал так, что я чуть не обделался. А он змей в горшок посадил и за стену забросил. Ну, раз так, отобьемся. Раз не Богиня…

— К воротам! — ревел Гелон, пинками и зуботычинами гнавший всех, кого видел, в ту сторону, где раздавался мерный стук копыта деревянного коня.

Широкую прямую улицу перекрыли завалом из резной мебели, сорванных дверей, столов и даже глиняных пифосов. За ним можно отбиваться долго, ведь главная улица шириной едва ли в двенадцать шагов. Кровью умоется враг, пока проломит оборону. Воины Гелона заняли баррикаду, нацелив луки в сторону ворот, которые изгибались под жуткими, мерными ударами. Ворота хрустели и держались из последних сил.

— Хряс-сь! — доски натужно лопнули, пропустив внутрь крепости что-то подозрительно похожее на конское копыто, и даже Тимофей поежился. Что уж про остальных говорить, которые до сих пор думали, что это Великая Мать на них змей наслала.

— Сколько сбежало? — негромко спросил Тимофей Гелона, который стоял рядом, закованный в бронзу, то выдвигая меч из ножен, то нервно задвигая его назад.

— Третья часть, — зло выплюнул тот. — Из новых все. Как грабить, так они первые, а как биться, тут же к западным воротам понеслись. Чисто кони, на колеснице не догнать. Эней потому и не стал те ворота перекрывать. Хочет город нетронутым взять.

— Бежать надо, дядька, — шепнул Тимофей, на которого огромное копыто, блестевшее бронзой в проломе ворот, произвело самое угнетающее впечатление. — Не продержаться нам, если воины в город войдут.

— Заткнись! — рыкнул Гелон и вытащил меч. — Лучники! Чего спите? Бейте в дыру!

В пролом ворот густо полетели стрелы, а оттуда послышались стоны и сдавленные ругательства. Даже удары копыта прекратились на время. Но потом, видимо, коня переставили, и он начал колотить на пару локтей правее. А в проломе появились воины, одетые в железную чешую, какой ни Гелон, ни Тимофей еще не видели. Неужто из железа начали доспех делать? Могучие парни с уханьем били по воротам топорами, расширяя дыру, а стрелы и копья бессильно скользили по их тускло блестевшим бокам.

— А-а-а! Мать! — заорал один из них, раненый в руку, и дал место товарищу, которому передал тяжеленную секиру.

— Если крайнее бревно перерубят, ворота просто упадут(1), — мрачно сказал Тимофей.

— Или проломят и запорный брус сбросят, — понимающе кивнул Гелон. — К тому все идет. Ну, да ничего. Я им не дамся…

— Вот ведь дурень старый, — шептал Тимофей, доставая меч. — Шапку свою выше жизни ценит. Уходить надо.

Он оказался прав. Сначала левая створка рухнула под ударами топора, а потом и жадные руки сбросили брус ворот. В открывшийся проем немедленно полетели стрелы осажденных, да только без толку все. Прямо за воротами выстроились отборные бойцы, укрытые огромными щитами, сплетенными из лозы. Стрелы увязли в щитах, а из-за спин наступающих полетели глиняные шары, которые разбивались, забрызгивая все вокруг липкими каплями.

— Это чего-о? — Гелон повернулся к Тимофею, глядя на него расширенными от ужаса зрачками. В его глазах плеснулось понимание.

— Масло! Бежим! — рявкнул Тимофей и сдернул дядьку с баррикады, увлекая его дальше по улице. — Да пошли отсюда! Сгоришь ведь, старый дурак!

Не все соображали так быстро, и когда в дерево баррикады впились первые стрелы, обмотанные горящими тряпками, дядя и племянник уже стояли в полусотне шагов от нее. Самые смелые и самые глупые горели, словно факелы. Им было невдомек, что шерсть хитона, облитая этой липкой дрянью, будет полыхать не хуже сухого валежника. Истошные вопли обожженных людей неслись в спину Тимофея, Гелона и полусотни верных парней, пришедших с ними из Афин. Они прихватят самое ценное из своего добра, а потом побегут к западным воротам. Они не станут биться, когда боги так явно благоволят врагу. В конце концов, они же разбойники, а не воины из благородных семей. Их честь не будет задета никак. Откуда возьмется честь у вчерашнего босяка?

Политый маслом деревянный завал еще догорал, когда в Энгоми вошли первые колонны, рядами своих щитов перекрывших улицы города. Прошли полсотни шагов, заглянули в дома, оставшиеся за спиной, обыскали на предмет прятавшихся воинов, закололи, если нашли, вышли из дома. По такому принципу несколько сотен пехотинцев прочесали Энгоми меньше, чем за час, а потом собрались перед царским дворцом, стоявшим в центре. Город был чист, даже змей затоптали. Все «живущие на кораблях» сбежали через западные ворота, прихватив с собой немало добра. Мне плевать на это. Потери небольшие, а древний город остался цел и невредим. Наживем еще. Не стоит оно того, чтобы войско за него класть. Пригодится еще.

Тут, на Кипре, еще несколько басилеев живет, и некоторые из них довольно сильны. Ахейские города Кирения и Пафос уже построены, Тамассос добывает медь в горах Троодоса, а основанный сидонянами Китион вовсю примеряет на себя роль владыки острова и центра по экспорту в Египет. Его специально на самом юге поставили. С независимой торговлей я покончу. Как говорилось в одной умной книге, написанной Марио Пьюзо: конкуренция неэффективна, эффективна только монополия. Там главный герой тоже оливковым маслом торговал, прямо как я.