— Что? — спросила Кассандра, которая была готова бежать отсюда со всех ног. Она уже все поняла.

— Значит, по дороге натешились вволю! — поднял палец зеленщик. — Я такое примечал, когда парни Кноссо в порт возвращаются. Так иногда где-нибудь в Арцаве погуляют, что целую неделю в раскоряку ходят.

— Заболталась я с тобой, почтенный! — всплеснула вдруг руками Кассандра. — Если опоздаю, хозяйка по щекам бить будет!

— Ну беги, дочка, беги, — покивал зеленщик, провожая плотоядным взглядом пышные ягодицы, колышущиеся под коротким хитоном, и завлекательные ямочки под девичьими коленками.

— Эх, хороша бабенка! — сожалеющей крякнул старик. — Лет бы тридцать сбросить, я бы ей… у-ух!

Кассандра шла не на гору. Напротив, она почти бежала на другой край немалого порта, где стоял трактир, содержатель которой служил ей теперь верой и правдой. Гавань и впрямь пуста, а купеческие корабли скучают на суше, осмоленные заново и заботливо укрепленные со всех сторон деревянными чурбаками. Пусто сейчас и в трактире, куда она зашла, едва успокоив дыхание. Две здешние служанки проводили ее изучающим взглядом и отвернулись равнодушно. Они ее хорошо знали.

— Свежую лепешку дай! — излишне резко сказала Кассандра щуплому мужичку с залысинами во весь лоб. На стол полетела крошечная чешуйка серебряного обола.

— Подождешь, девка, — лениво ответил ей содержатель харчевни. — Подходит еще хлеб. Садись вот, ноги-то, чай, свои, не господские.

— Постою, — ответила ему Кассандра.

— Людишки с утра странные были, госпожа, — едва слышно выдохнул мужичок. — Не успел доложить. Уплыли тут же…

— Знаю уже, — зло ответила ему Кассандра. — В следующий раз, если их увидишь, бросай все и беги ко мне.

— Даже харчевню бросить? — выпучил тот глаза.

— Даже, — кивнула Кассандра. — Если украдут чего, оплачу все до последнего зернышка. Пропустишь их, шкуру сдеру.

— Готов твой хлеб, девка! — громко сказал трактирщик, а Кассандра схватила одуряюще пахнувшую ячменную лепешку и пошла на верхотуру акрополя. Ее губы шевелились в молитвах, а на лбу пролегла тонкая морщинка. Она думала, как ей поступить…

Год 2 от основания храма. Месяц четвертый, не имеющий имени. Окрестности Энгоми. Кипр.

Город стоял вдалеке от морских волн, скрывшись в глубоком заливе, куда впадала река Педиеос. Крутой холм, опоясанный башнями, окружен остатками Нижнего города, где, судя по всему, сейчас нет и малой части прежних жителей. На месте целых кварталов — лишь черные пятна пожарищ и груды мусора, а в порту — ни одного корабля. Здешний басилей, или просто вожак банды, еще не успел навести порядок, обеспечив спокойствие купцам. Он непременно это сделал бы в самое ближайшее время, но теперь слишком поздно. Мы уже пришли и разбиваем лагерь прямо напротив городских ворот. Со стен на нас испуганно смотрят какие-то морды, не внушающие ни малейшего доверия. Разбойные морды, положа руку на сердце.

Энгоми — довольно большой город. Не Пер-Рамзес, конечно, и не Вавилон, но тоже внушает. Точнее, когда-то внушал. Все величие его осталось в прошлом. Передо мной раскинулись десятки кварталов разрушенных предместий. Многие дома на окраинах превратились в пыль, заброшенные еще десятилетия назад, когда удары морского народа опустошили все берега Великой Зелени. Жалкий огрызок Нижнего города жмется к высокому холму, на котором только и осталась безопасная жизнь. Крепость в виде вытянутого овала размеры имеет невеликие: восемьсот на пятьсот шагов. Чуть меньше Микен и чуть больше Трои. Река, питающая эту местность, еще полноводна, а зимняя влага, скопившаяся в горах, идет в море веселым потоком… Да что тут у нас происходит?

— Два наряда вне очереди! — орал новоиспеченный сотник Хрисагон на новобранца из ахейцев, взятых под Троей. — Тупой баран, не помнящий, что жрал утром!

— Да что я сделал-то, господин сотник? — хмурился воин из новых, в которого строки Устава влезали с превеликим трудом, и исключительно с помощью палки.

— Кто позволил из реки пить? — ревел сотник. — Хер ослиный! Устав забыл? У тебя что, коровья жопа вместо башки? Все биться будут, а ты дристать в кустах? Может, потом еще свою долю в добыче попросишь? Я тебе в кошель дерьма овечьего вместо добычи насыплю! А если заболеешь, так тебя палкой отхожу, что новая шкура понадобится!

— Да просто пить захотелось, господин, — осознал свою ошибку новобранец. — Уксус не получали еще. Там же каптер увечный. Пока разгрузит кувшины, полдня пройдет.

— Терпи, — пригрозил ему палкой Хрисагон. — А каптер свое увечье в бою получил. Не тебе, козий ты котях, ему пенять на это. Ты присягу самому Морскому богу давал, парень. У тебя сейчас пути назад нет. Или будешь приказам подчиняться, или на кресте сдохнешь как богохульник. Ты теперь мой на дюжину лет и три года. Или ты надеешься раньше сдохнуть? Не надейся! Я тебя сам похороню, потом сам откопаю, палкой поколочу и дослуживать заставлю!