Аристарх Моисеевич два раза моргнул, покосился на своего кошака, который все еще пытался дотянуться когтями до противника, после чего ответил:

— Конечно же он милашка!

— И Стивен останется здесь!

— Конечно останется!

— Пообещайте! — продолжала наседать Лилит.

— Обещаю!

— И с комнатой все в порядке!

— Точно-точно! В порядке, золотце, в полном порядке! — продолжал растекаться медовой кляксой завуч.

Не в силах больше наблюдать за этим актом педофилии, я принялся выгонять завуча нахрен на мороз, то есть в коридор, а он сопротивлялся, чуть ли не зубами цепляясь за стены и дверной косяк, так ему подольше хотелось поговорить с Лилит.

Когда дверь наконец-то хлопнула перед носом Аристарха Моисеевича, я наконец-то смог перевести дух.

— Едрить вы тут устроили, — протянул Валера, который все это время не шевелясь просидел в углу на моей кровати.

— Собирай чехлы, пойдем за покупками! — огорошил я Воронцова.

— Чековую книжку не дам! Даже не проси! — взвыл Валерик, но на случай подобных трат у меня давно уже была сделана нычка под одной из половых досок.

— Не сопротивляйся, уверяю, тебе моя затея понравится, — улыбнулся я этому абобусу, который недоверчиво смотрел на несколько тугих пачек тысячных купюр в моих руках. — Я этого дня полгода ждал, Валера! И кстати, какой чай любит твой батя?

Три дня спустя, северная окраина Москвы

На большом пустыре перед высоким забором стоял небольшой садовый столик крайне странного вида. На обычной штампованной пластмассе, которой кто-то придал форму мебели, были водружены несколько пиал с конфетами и печеньем, стоял высокий самовар, а так же накрыто на две персоны. Правда чашки и блюдца пришлось принести самому Долгорукову.

— Андрей Петрович! — послышалось издалека.

Через пустырь, высоко поднимая ноги, чтобы не нагнать в штанины сухостоя, шел граф Воронцов.

— Константин Алексеевич! Рад вас видеть! — улыбнулся Долгоруков, указывая на раскладной армейский стул. — Присаживайтесь, выпейте со мной чаю!

— Ох, когда Валера сказал, что вы будете меня ждать, я даже удивился. Кстати, где он? — спросил граф Воронцов.

— Ваш старший отошел на полчаса, поговорить с товарищами, — ответил Долгоруков. — Но он к нам присоединится, не сомневайтесь.

— Причина нашей встречи, как я понимаю, в информации, которую вы получили от бюро? — уточнил граф.

Долгоруков глотнул немного чаю и глубокомысленно закинул в рот барбарисовую карамельку, подставляя лицо теплому майскому ветру.

— Вы знакомы с имперским земельным кодексом, Андрей Петрович? — спросил княжич.

— Конечно же, лично принимал участие в обсуждении поправок, — гордо ответил граф Воронцов.

— Тогда вы должны знать, что самострои находятся вне закона, — щурясь, ответил Долгоруков. — И долг каждого поданного Империи воспрепятствовать подобному самозахвату.

Хлипкий столик задрожал, словно приближалось что-то большое.

— Насколько я помню детали по вашему запросу, там были только проблемы с парой хозпостроек, — заметил граф Воронцов. — Если вы о поселке, который находится за забором.

— Правда? — деланно удивился Долгоруков. — Какая жалость, что они находятся на другой стороне застройки. Очень жаль хозяина этих незаконных строений.

— Ну, не скажите, — ответил граф Воронцов, закидывая в рот карамельку и берясь за тонкую фарфоровую чашку. — Совершенно не жаль.

В отличие от Долгорукова, граф пил чай как старик «через сахарок», зажав сладкое между передних зубов, как еще делал его покойный дед.

— Вы знаете, что я обнаружил еще и цыганский след? — спросил княжич, спасая свою чашку с уже откровенно пляшущего столика.

— Вот как? Поправьте меня, Андрей Петрович, но если я правильно помню, пусть закон о зонах оседлости в Империи отменили, но цыганам все равно запрещено селиться близ городов-миллионников в зоне тридцати километров? Верно?

— Все именно так, Константин Алексеевич, все именно так. А владелец этой земли на одну шестнадцатую цыган, представляете! Его прадед был известным конокрадом!

— И куда смотрит полиция? — покачал головой граф Воронцов.

— Им дали сутки на выселение, но там все равно остались вооруженные головорезы, которые пытались запугивать представителей власти, — с тяжелым вздохом ответил Долгоруков. — Мне по этому вопросу даже из Петербурга звонили.

— И вы что?

— Не брал трубку, — легкомысленно ответил княжич, делая еще один глоток чая.

Этот ответ графу Воронцову пришелся по душе.

От поднявшейся дрожи самовар на столике едва не опрокинулся, но устоял. Через десяток секунд из-за поворота, который скрывался лесопосолой, появился армейский мех последней модели. Машина на секунду замерла, после чего по пустырю прокатилась величественная мелодия.