Да, я солгал ей, ведь прекрасно понимал, что у нас нет будущего. Я видел, какими влюбленными глазами она на меня смотрела, а я не хотел отношений. Я знал, скольким пожертвовали мой отец и Дин ради своих семей, и не был готов нести ответственность за кого-то, кроме себя самого. Но и сексом я заниматься с Эммелин не планировал. Она была слишком юна для меня. И все, что она испытывала ко мне, было лишь детской влюбленностью, которая рано или поздно пройдет.

Едва восходящее солнце окрасило небо малиновым цветом, Эми сказала, что хочет загадать желание, ведь каждый рассвет означал для нее не просто наступление нового дня, а начало чего-то прекрасного. И, глядя в небо, она попросила меня встретиться на этом же месте в день ее восемнадцатилетия. Мне по-прежнему все это казалось неправильным, но я все же пообещал ей, что так и будет. И в моей голове что-то перемкнуло после этого обещания.

Оставшись на острове, я стал тренировать серферов в нашей серф-школе. Мы с Эми стали проводить много времени на волнах, виделись на вечеринках у костра и много болтали, скрываясь ото всех. Я замечал, как она на меня смотрела. Так, словно я бог, сошедший на землю. И если бы на меня смотрела так любая другая девушка, я бы бежал от нее. Но правда в том, что Эммелин не была любой другой.

Мне нравилось смотреть, как она ловит волны. Я не мог отвести от нее взгляда, когда она была в океане. И вдруг понял, что не могу перестать смотреть на нее, даже когда она на суше. Чем больше я узнавал ее, тем сильнее терял голову. Незаметно для самого себя, я понял, что мне нравится быть с ней. Каждый вечер после серфинга мы сбегали в нашу тайную бухту, где обсуждали большие волны и то, как было бы круто их покорить, делились друг с другом секретами и сокровенными желаниями. Мы были очень осторожны: никаких телефонных звонков, сообщений или личных встреч. И я часто ловил себя на мысли, что хочу снова поцеловать ее, но не делал этого, ведь меня все еще пугало то, что я вдруг начал что-то к ней чувствовать.

Я держал себя в руках и прогонял все мысли о будущем с ней прочь, но в тот момент, когда я попытался переспать с довольно симпатичной певицей, которая отдыхала на острове и захотела взять у меня пару уроков серфинга, и не смог этого сделать, я вдруг понял, что влюблен в Эммелин Ричардсон. И, кроме нее, мне никто не нужен ни в постели, ни в жизни.

Перед глазами всегда была она. С кем бы я ни был.

Наши семьи были конкурентами, и этот союз определенно не стал бы желанным. И, вероятно, нормальный человек решил бы, что это знак, что я должен перестать думать об Эми в таком ключе. Но разве я хоть раз говорил, что считаю себя нормальным?

Я хотел быть с ней. Она мне нравилась. Нравилось то, как она смущается, когда смотрит на меня. Нравилось то, как горят ее глаза, когда она ловит волну. Нравилась ее улыбка, ее тело, ее смех и ее запах. Нравилось быть с ней рядом.

Мы оставляли на нашем секретном месте записки. Обменивались ими каждый день. Это была маленькая тайна, которую мы оба хранили в секрете.

Однажды я честно признался Эммелин в том, что хочу быть с ней. И в ее небесных глазах, светящихся от счастья, я увидел взаимность. Мы решили, что не расстанемся, несмотря ни на что. Если, конечно, происходящее между нами можно было назвать отношениями. И я честно хотел сделать все правильно, признаться отцу в том, что люблю Эммелин Ричардсон, но все просрал в ту самую минуту, когда мне позвонил Дин и сообщил, что у его жены Карен отошли воды. На две недели раньше, чтоб его.

У меня было слишком мало времени на сборы, чтобы успеть на рейс в Сидней, а потому я даже не мог написать записку и оставить ее для Эммелин. Я знал, что подведу Эми. Прекрасно осознавал, что она расстроится из-за того, что в ночь ее восемнадцатилетия меня не окажется на нашем месте. Но у меня не было другого выхода, ведь рейсы в Сидней летают лишь один раз в неделю, а я был должен быть там с Дином.

Я был нужен Дину, ведь понимал, что он сейчас должен быть со своей женой, а не в нашем семейном ресторане, который мы все ненавидели из-за огромного количества долгов. И когда я прилетел две недели спустя, чтобы поговорить с Эммелин и предложить ей полететь со мной… девушку, которую я любил, держал в объятиях другой парень. И она ему улыбалась.

Интересно, по шкале от одного до десяти насколько Макс зол? Хотя, судя по выражению его лица, пора создать новую шкалу – злости Макса Миллера, в которой верхняя грань всегда будет стремиться к бесконечности и означать жажду убийства, и она определенно будет пользоваться спросом у киллеров.

Я не знаю, зачем я иду на его поиски, правда. Ведь я должна делать вид, что меня это не волнует. Мне стоит придерживаться той идиотской версии секса без обязательств, и все.

Но, очевидно, я абсолютно не блещу умом, ведь сейчас я практически бегу вдоль берега в надежде отыскать Макса на нашем месте, потому что убедилась, что на вечеринке, в бунгало и в школе его точно нет.

Пройдя около километра, я наконец дохожу до скал. Грохот вечеринки у костра остался позади, и сейчас я слышу лишь шум волн, ударяющихся о камни. Для того чтобы оказаться в нашем секретном месте, нужно проплыть под водой между скал, так что я снимаю джинсовые шорты и захожу в воду, чтобы добраться до маленькой тайной бухты, которую однажды нашел для нас Макс.

Слава богу, он оказывается здесь. Сидит на песке, облокотившись на колени, и смотрит прямо перед собой. Пока иду к нему, ладони потеют, и нервно кручу завязки бикини. И это ненормально, ведь я совершенно не выгляжу как девушка, которой нужен от него лишь секс без обязательств.

– Если тебя это утешит, то Эндрю плохо танцует. – Я издаю нервный смешок.

Макс не отвечает, продолжая смотреть куда-то вдаль.

Я подхожу еще ближе к нему и сажусь рядом с ним.

– Послушай, между нами с Эндрю никогда ничего не было, – начинаю я, пока Макс молчит. – И хоть мы с тобой просто спим вместе, я сплю только с тобой.