В октябре 1795 года вновь назначенный американский посол в Испании Томас Пинкни, бывший губернатор Южной Каролины и двоюродный брат Чарльза Пинкни, который в 1786 году напал на планы Джея по продаже жителей Запада, подписал договор Сан-Лоренцо, который давал американцам практически все, что они хотели. Когда новости о договоре Пинкни достигли Кентукки, люди были в восторге. Федералистская администрация добилась большого дипломатического успеха и сразу же сделала Запад гораздо более привлекательным как для поселенцев, так и для земельных спекулянтов. Навигация по Миссисипи, заметил Роберт Моррис, который всегда был начеку в поисках выгодной сделки, «удваивает или утраивает стоимость земель, граничащих с западными водами Огайо». [521]

Но самым важным фактором, стимулировавшим поддержку федерализма в середине 1790-х годов, был растущий рост американского благосостояния. Финансовая программа Гамильтона творила чудеса. Принятие федеральным правительством на себя военных долгов штатов действительно снизило потребность штатов в налогообложении своих граждан, и штаты снизили свои налоги до уровня 50–90% от того, что было в 1780-х годах. К середине 1790-х годов налоговое бремя в штатах вернулось к дореволюционному уровню, который был значительно ниже, чем в европейских странах. К 1795 году некоторые штаты вообще отказались от налога на голосование и других прямых налогов. [522]

Имея больше денег, американцы стали больше потреблять. Стоимость американских импортных потребительских товаров выросла с 23 500 000 долларов в 1790 году до 63 000 000 долларов в 1795 году. Отчасти благодаря договору Джея Америка стала лучшим клиентом Британии. Американцы также продавали больше товаров за границу. Стоимость внутреннего экспорта быстро росла — цена бушеля пшеницы, экспортируемого из Филадельфии, выросла более чем в два раза с 1792 по 1796 год. Война в Европе создала постоянно растущий спрос на американские товары, особенно на продовольствие, и открыла новые возможности для американского нейтрального судоходства.

Американские корабли бороздили просторы мира. В 1783 году они достигли Китая и теперь плавали по всему Тихому океану — на Гавайи, в Индонезию, Индокитай, Филиппины и Индию. В 1792–1793 годах корабль «Бенджамин» из Салема, штат Массачусетс, совершил успешное девятнадцатимесячное плавание к мысу Доброй Надежды и острову Франции. Это было непростое плавание. Капитан корабля Натаниэль Силсби (впоследствии сенатор от Массачусетса) должен был тщательно выбирать порты, выбирать грузы, оценивать стоимость фрахта и в то же время избегать британских и французских военных кораблей. Хотя Силсби было всего девятнадцать лет, он уже пять лет ходил в море; его первому помощнику было двадцать лет, а клерку — восемнадцать. Корабль вышел в море со смешанным грузом хмеля, шорно-седельных изделий, оконного стекла, досок красного дерева, табака и вина из Мадейры, а вернулся с товарами, которые принесли своему владельцу, Элиасу Хаскету Дерби, почти 500-процентную прибыль. [523]

«Войны в Европе, — заявила газета Columbian Centinel в мае 1795 года, — осыпают нас дождем богатств, и нам остается только найти посуду, чтобы поймать этот золотой дождь». В период с 1792 по 1796 год грузоотправители увеличили свои прибыли в три раза, что, в свою очередь, стимулировало необычайный рост судостроения. Большим кораблям требовалось больше пиломатериалов, больше парусины, больше канатов, больше смолы и больше рабочих. С 1790 по 1796 год ежедневная заработная плата корабельных плотников и рабочих в Филадельфии удвоилась.

Этот «золотой дождь» процветания неизбежно разбавил большую часть республиканской оппозиции политике федералистов. «Фермеры настолько заинтересованы в улучшении средств обогащения, — с ликованием отмечали федералисты, — что их едва ли можно заставить прислушаться к любой политической теме, какой бы интересной она ни была». [524] К концу 1795 года три десятка или более демократическо-республиканских обществ, возникших в 1793–1794 годах для поддержки республиканцев и противостояния федералистам, исчезли так же внезапно, как и возникли.

Отчасти исчезновение демократическо-республиканских обществ объясняется тем, что федералисты смогли возложить на них ответственность за восстание виски. В своём послании Конгрессу в ноябре 1794 года Вашингтон осудил «некоторые самостоятельно созданные общества» за разжигание мятежа. Ссылка президента заставила общества обороняться и спровоцировала дебаты в Конгрессе о праве ассоциаций влиять на народных представителей. Хотя такие общества могут быть необходимы в монархии, говорили федералисты, в республике, где есть множество выборных должностных лиц, они не нужны. Но в Америке, отвечали республиканцы, существуют всевозможные частные объединения людей. Баптисты и методисты, например, могут быть названы самосозданными обществами.

Никто не отрицал права людей на создание различных ассоциаций, — возражали федералисты. Вопрос заключался в том, что они делают с этими ассоциациями. «Частные объединения людей с целью развития искусств, наук, благотворительности и милосердия весьма похвальны», — заявлял Ной Уэбстер, но объединения, созданные для политических целей, были «опасны для хорошего правительства». Амбициозные и отчаянные граждане использовали Демократическо-республиканские общества для нападок на правительство с помощью клеветы и наговоров, что приводило к подрыву авторитета правительственных чиновников. «Граждане, — заявил Фишер Эймс, который произнёс самую мощную речь в Конгрессе против политических клубов, — таким образом, под влиянием клеветы и лжи презирают своё правительство и его министров, боятся и ненавидят его и всех, кто к нему причастен». [525]