Медленно, постепенно, неуверенно, обе стороны начали многомесячный процесс повышения своих ставок на Гуадалканале. Высокоскоростные конвои японских эсминцев, прозванные морскими пехотинцами «Токийским экспрессом», ежевечерне перебрасывали контингенты войск вниз по Слоту, высаживая их на берег на дальних окраинах Гуадалканала, в милях от крошечного плацдарма морской пехоты в Лунга-Пойнт. К началу сентября в джунглях шумело около шести тысяч японских солдат. Вандегрифт тем временем перебросил части с Тулаги в ожидании нового японского наземного наступления, на этот раз более мощного. Его морские пехотинцы, измученные жарой, насекомыми, плохим питанием, желтухой, дерматитом и грызущими опасениями, напрягались в ожидании действий. Многие из них уже были на грани нервного срыва из-за войны в джунглях. Некоторые начали проявлять признаки «азиатчины» — так морские пехотинцы называли симптомы боевого психоза. Японцы «полны хитростей», — сказал один из морских пехотинцев военному корреспонденту Джону Херси. «Они прячутся на деревьях, как дикие кошки. Иногда, когда они атакуют, они кричат, как куча перепуганного скота на бойне. В других случаях они наступают так тихо, что не испугают и змею. Один из их любимых трюков — стрелять из пулеметов в сторону. Тогда начинается стрельба. Затем они начинают свой основной огонь под шум вашей стрельбы. Иногда они используют петарды для отвлечения внимания. В других случаях они переговариваются, чтобы перекрыть шум своих людей, прорубающих мачете сквозь заросли. Вы наверняка слышали о том, что они используют белые флаги для сдачи, чтобы заманить нас в ловушки. Сейчас мы занимаемся этим вопросом». [897]

После изнурительного марша по дьявольски запутанным джунглям, в ночь на 13 сентября японские войска подползли к основанию невысокого бугристого хребта, ограничивающего сток реки Лунга к югу от Хендерсон-Филд. На вершине хребта их ждали элитные рейдерский и парашютный батальоны морской пехоты под командованием подполковника Мерритта Эдсона. Опираясь на харизматичного и бесстрашного Эдсона, который расхаживал по огневому рубежу, выкрикивая нецензурные слова, морские пехотинцы отразили несколько атак кричащих японских солдат. В перерывах между вражескими выпадами они бросали гранаты вниз по травянистому склону. С рассветом на обочине хребта обнаружилось жуткое месиво из пятисот японских трупов. Морские пехотинцы были потрясены и сильно обескровлены, но все ещё удерживали то, что вскоре стало известно как «Кровавый хребет» или «Хребет Эдсона».

Столкновение на Кровавом хребте подтолкнуло обе стороны к ускорению подкреплений. Ещё четыре тысячи морских пехотинцев прибыли 18 сентября. Четыре недели спустя высадился 164-й пехотный полк, три тысячи бывших национальных гвардейцев из Дакоты, выглядевшие на фоне почти юных морских пехотинцев как старики. Но солдаты 164-го полка имели на вооружении стандартные армейские полуавтоматические винтовки Garrand М–1, которые обеспечивали значительно большую огневую мощь, чем устаревшее оружие морских пехотинцев. К октябрю на Гуадалканал и Тулаги высадилось около двадцати семи тысяч американцев всех служб.

Однако ВВС «Кактус» росли лишь незначительно, поскольку генерал Хэп Арнольд отказался перебрасывать самолеты с североафриканского театра военных действий. В любом случае, американские самолеты, имевшиеся на этом этапе войны, страдали от технологических недостатков по сравнению со своими противниками, что делало их малопригодными. B–17 к этому времени убедительно продемонстрировали свою неспособность наносить ущерб кораблям в море, а истребители Wildcat, обеспечивавшие основную противовоздушную оборону Гуадалканала, могли лишь с трудом подниматься на боевую высоту, если радары и береговые наблюдатели давали им максимальное время предупреждения — тридцать пять или сорок минут — о приближении японских бомбардировщиков. В любом случае, «Зеро», сопровождавшие бомбардировщики, по-прежнему легко превосходили «Уайлдкэты» в скорости и маневренности и регулярно вытесняли из неба морские флаеры.

Американцы также предприняли своего рода психологическое усиление, направленное на укрепление тыла в той же степени, что и на укрепление боевой линии на Гуадалканале. Они привезли на остров таких военных корреспондентов, как Хэнсон Болдуин, Ричард Трегаскис и Джон Херси. Серия статей Болдуина в газете New York Times в конце сентября стала одним из первых фронтовых репортажей с любого театра военных действий, дошедших до широкой общественности. Американцы стали придавать Гуадалканалу, первому сухопутному сражению, в котором Соединенные Штаты имели шанс противостоять Японии, психологическую ценность, не менее весомую, чем его чисто военное значение. «Тени великого конфликта тяжело ложатся на Соломоны», — писала 16 октября газета New York Herald Tribune, отражая растущее чувство американцев, что в этом отдалённом и экзотическом уголке южной части Тихого океана люди и машины собираются для исторического противостояния. [898] Свежее чувство решимости охватило и президента Рузвельта. 24 октября он дал указание Объединенному командованию «убедиться, что все возможное оружие будет доставлено в этот район, чтобы удержать Гуадалканал» — но не за счет готовящегося вторжения в Северную Африку. [899]

Для адмирала Гормли все это было слишком. Растерявшись в Нумеа перед лицом растущих ожиданий, он написал Нимицу 15 октября: «Мои силы [совершенно] неадекватны ситуации». Три дня спустя Нимиц заменил Гормли вице-адмиралом Уильямом Ф. «Буллом» Хэлси, командиром с доказанной агрессивностью, который не страдал от пораженческих настроений, одолевавших растерянного и замкнутого Гормли.

Наращивая собственные наземные силы на Гуадалканале, японцы продолжали ежедневные бомбардировки Хендерсон-Филд, хотя расстояние до авиабазы в Рабауле ограничивало их короткими и предсказуемыми появлениями в полдень. Более угрожающими для американцев и сильно подрывающими моральный дух были почти ночные морские бомбардировки, сопровождавшие рейсы «Токийского экспресса». Одна из самых интенсивных бомбардировок произошла 13 октября, в ночь прибытия 164-й пехоты. Она прикрывала высадку необычайно большого контингента японских войск, готовившегося к крупному японскому наступлению.

Три дня спустя около двадцати тысяч японских солдат начали пробиваться сквозь едва пробиваемую завесу джунглей, чтобы начать третий штурм Хендерсон-филд Императорской армии. Каждый солдат взял с собой двенадцатидневный паек, полный боекомплект и один артиллерийский снаряд для тридцатимильного похода через бездорожье острова к американскому периметру в Лунге. Местность, температура, растительность, насекомые и страх подстерегали их на каждом шагу. Вандегрифт фактически рассчитывал на своего «союзника» в джунглях при организации оборонительной диспозиции. Проницательность его расчетов была доказана, когда первая японская колонна прибыла измотанной и потрепанной на западный американский периметр вдоль реки Матаникау и была практически уничтожена разрушительным огнём морской артиллерии. Вторая японская колонна должна была атаковать одновременно с юга, но её извилистый путь через джунгли привел её к основанию Кровавого хребта в столь же плачевном состоянии и с опозданием на целый день, что позволило морпехам перебросить свои силы с Матаникау. Кровавый хребет в очередной раз подтвердил правильность своего названия. Японские войска, многие из которых были невежественными сельскими новобранцами, задушенными жестокой военной индоктринацией Императорской армии, в этот раз, как и во многих других случаях, были плохо и расточительно использованы своими командирами. Они тратили себя на бесполезные атаки, их крики «банзай» наводили ужас на седьмых морских пехотинцев и 164-ю пехоту на вершине хребта, но, тем не менее, они падали под дисциплинированным огнём американцев. Около тридцати пяти сотен имперских солдат погибли в этом втором сражении на Кровавом хребте, которое также оказалось последним наземным штурмом Японии на Хендерсон-Филд.

Следующие два месяца Вандегрифт занимался расширением периметра обороны и преследованием разрозненных японских отрядов в джунглях, пока в начале декабря его потрепанная Первая дивизия морской пехоты не была освобождена, и он передал командование генерал-лейтенанту армии Александру М. Патчу. За четыре месяца изнурительной осадной войны и бешеных боев в джунглях он потерял 650 человек убитыми и ещё тринадцать сотен ранеными. Джунгли, которые иногда были его военным союзником, но всегда были его медицинским заклятым врагом, не меньше, чем японцы, привели к тому, что почти половина его команды унесла с Гуадалканала ту или иную тропическую болезнь, в основном малярию.