Будь это Шерлок, я могла бы уже навсегда попрощаться со свободой, но убежать от Майкрофта оказалось во много раз проще. Всего через несколько секунд он тяжело запыхтел и громко крикнул:

— Остановите ее!

В тот же момент я завизжала:

— Этот негодяй меня трогал!

Столь суровое обвинение не могло не возмутить прохожих, и все набросились на него с криками. Тем временем я, огибая юбки дам и юркая под локти джентльменов, выбежала из толпы и скрылась все в той же Общественной дамской комнате, объяснив охраннику у входа, что кое-что там забыла. В основном помещении я обнаружила служанку, которая распыляла ароматную туалетную воду из флакончика, пытаясь заглушить неизбежную вонь.

— Исчезните! — чуть ли не рявкнула я, и она тут же вышла в зал.

К тому моменту, как, предположительно, Майкрофт объяснился с толпой и вызвал констебля, я уже выбралась в окно с другой стороны здания в новом обличье. Без шляпки, перчаток и очков я уже не походила на женщину-ученого, и вид у меня был не такой унылый, как у этих несчастных созданий — а все благодаря цветистой шали с индийским узором, которую я хранила в подкладке на грудь как раз для подобных случаев (а еще для того, чтобы зрительно увеличить бюст). Я всегда носила с собой уйму полезных вещей. Без перчаток и в шали, которая покрывала голову и свисала чуть ли не до земли, я выглядела вполне богемно. В таком виде я спустилась в метро и без приключений добралась до конторы «доктора Рагостина».

Никто из слуг не видел, как я вошла, поскольку я и не думала возвращаться в контору через парадный вход. Вместо этого я нажала на один из завитков в деревянном орнаменте, который походил на глазурь, стекающую по коричневому, как имбирное печенье, каменному фасаду здания, обошла дом сбоку, открыла секретную дверь и проскользнула в тайную комнату — личный кабинет «доктора Рагостина». Мне очень повезло, что до меня здание снимал один медиум (точнее, преступник, но это совсем другая история), который проводил здесь спиритические сеансы — отсюда дверь за книжным шкафом и потайная комнатка, где теперь хранились мои костюмы.

Я отбросила в сторону богемную шаль, включила газовые лампы, плюхнулась на диван, обитый ситцем в цветочек, и нахмурилась.

Я страшно на себя сердилась. Будь я начеку, прими я необходимые меры предосторожности — казуса с Майкрофтом никогда бы не произошло. Мало того что я опозорилась (сил радоваться тому, что и он был опозорен, у меня пока не было), так еще и упустила возможность проследить за леди Сесилией и выяснить, какая новая опасность ей угрожает. Когда я столкнулась с братом, у меня из головы вылетел даже номер кеба, на котором ее увезли, и не осталось ни единой зацепки — кроме разве что загадочного веера. Право, если бы не этот конфетно-розовый трофей, я бы решила, что вся эта история мне приснилась!

Я поднесла веер к свету и внимательно рассмотрела. Затем, выудив из подкладки на грудь лупу, изучила каждый дюйм под увеличительным стеклом, надеясь отыскать знак или послание, — но скучные деревянные пластины без каких-либо царапин или карандашных пометок и простая розовая бумага, не запятнанная ничем, кроме бледного шахматного узора из водяных знаков, словно насмехались надо мной. Как и покрытые пухом перья, явно вырванные у обычной домашней утки и выкрашенные в розовый. Зазубрин на черенках не обнаружилось, между пластинами и экраном ничего не было спрятано, потайного отделения не предусмотрено — в общем, ровным счетом ничего интересного.

Пропади все пропадом! Ведь если бы не...

Проклятый Майкрофт! Чтобы этим братьям пусто было!

Все еще пылая негодованием, я переместилась за большой письменный стол из красного дерева, взяла бумагу и карандаш и карикатурно изобразила Майкрофта — каким он выглядел в тот момент, когда узнал меня: удивленный, застигнутый врасплох, со вскинутыми кустистыми бровями — словно чуть не наступил на крысу, внезапно пробежавшую под ногами.

Слегка выпустив пар, я взяла следующий листок и задумчиво принялась рисовать леди Сесилию в «хромой» юбке. Когда меня охватывали сомнения, печаль или растерянность, я частенько прибегала к рисованию, и мне всегда это помогало. Леди Сесилию совершенно точно не назовешь жертвой моды. Почему же она вырядилась в это неудобное платье?

Пока я водила карандашом по бумаге, мне вспомнилась ее простенькая соломенная шляпка.

Как так вышло, что наряд на ней был самый модный, а шляпка — скучная и нестильная?

Я перешла к портретам и набросала ее лицо в профиль, а затем анфас.

Прическа у леди Сесилии тоже не отвечала последним веяниям — волосы убраны назад и уложены просто, без затей. Если бы ее заботил внешний вид, она бы по крайней мере отрезала себе челку, чтобы зрительно уменьшить слишком высокий лоб. Право слово, она отчасти напоминала Алису в Стране чудес. Иллюстрации Джона Тенниелабыли, несомненно, бесподобны, однако книги Льюиса Кэрролла меня все равно не пленили.

Алиса никогда не улыбалась.

Я не любила жанр абсурда и предпочитала более логично выстроенные сюжеты, приближенные к реальной жизни. Впрочем, в этой самой жизни тоже не всегда удавалось отыскать логику. Обеспеченная леди с дешевым бумажным веером — ну разве это не нелепо?

Зачем ей эта розовая безделушка?

Уже целиком и полностью увлеченная рисованием, я изобразила леди Сесилию, на этот раз с веером в руке, и попыталась передать на рисунке выражение ее лица...

Я вздрогнула, словно от удара плети, как будто вновь ощутив на себе ее полный отчаяния взгляд.