Подарки для гостей.

Розовая бумага.

Подходящее описание для, например, дешевого розового веера?

Зацепка довольно сомнительная, но все же это лучше, чем ничего.

Я расправила плечи и позвонила в колокольчик. Поскольку Джодди в конторе не было, на мой зов пришла служанка с кухни. Я вежливо попросила ее позвать ко мне в кабинет миссис Бэйли и миссис Фицсиммонс.

Здесь уместно напомнить любезному читателю, что готическое здание, находящееся во владении «доктора Рагостина», состояло не только из конторы, но и из съемных комнат (которые обеспечивали мой доход), и обслуживали их экономка — миссис Фицсиммонс и кухарка — миссис Бэйли.

Пышные дамы в белых чепцах вошли в мой кабинет с выражением сомнения на пухлых лицах. За несколько месяцев работы на «доктора Рагостина» они ни разу не видели самого ученого и наверняка начинали подозревать, что мисс Месхол — не просто секретарь и помощница.

Я вежливо с ними поздоровалась — хотя присесть не предложила — и спросила:

— Где я могу найти так называемого поставщика для званых вечеров?

Миссис Бэйли раздулась, будто рассерженная ежиха:

— Зачем энто вам поставщик? Я на все сгожусь...

Я не дала кухарке закончить едва начавшуюся гневную тираду, призванную отстоять ее право заниматься всем, что хотя бы косвенно связано с едой, и уточнила:

— Мне всего лишь надо узнать, где их можно найти.

А именно — в каком районе Лондона. В столице все подобные друг другу учреждения сбивались в стайки подобно птицам: банкиры — на Треднидл-стрит, портные — на Сэвил-роу, желтая пресса — на Граб-стрит, терапевты — на Харли-стрит, торговцы рыбой — на рынке Биллингсгейт.

После недолгого обсуждения вопроса миссис Фицсиммонс и миссис Бэйли пришли к единогласному мнению, что конторы так называемых поставщиков располагаются по большей части у переулка Гилли-глейд, неподалеку от модного торгового района на Риджент-стрит.

Примерно час спустя в этот рай магазинов и лавок прибыл кеб, который высадил на углу обеспеченную юную леди — вашу покорную слугу. Чтобы преобразиться, я закрылась в своей потайной комнате, избавилась от румян, вкладок в ноздри и за щеки, накладных ресниц и шиньонов, обрамила свое узкое бледное аристократическое лицо великолепно уложенным париком и приколола к нему шляпку с огромным количеством перьев и кружева. Немного духов и пудры, божественное прогулочное платье цвета морской волны из хлопчатобумажного муслина в мелкий горошек и с модными рукавами-фонариками, лайковые сапожки и перчатки удивительного оттенка — серого с голубоватым отливом, белый зонтик из органзы — и вуаля! Получилась безупречная леди, которую от других представительниц высшего общества отличала лишь красивая опаловая брошь, скрывающая рукоять спрятанного в корсете кинжала.

Риджент-стрит и прилегающие к ней окрестности можно было описать всего тремя словами: стекло, газ и медь. Чистые эркерные окна, за которыми стояли витрины с изысканными товарами, освещались множеством ламп и чуть ли не слепили глаза. А в это ясное утро отполированные дверные ручки сверкали ничуть не меньше, поскольку их не покрывал привычный слой сажи. Шурша нижними юбками, я кочевала из магазина в магазин, любовалась их блестящим убранством, вертела в руках зонтик и снисходительно-дружелюбно улыбалась продавцам и продавщицам за стойками. Вскоре мое, казалось бы, бесцельное странствие привело меня к переулку Гиллиглейд.

Мой роскошный наряд и аристократичный акцент обеспечивали мне услужливость местных работников и готовность ответить на все мои вопросы. Вскоре я выяснила, куда обращаться за арендой всего необходимого для банкета и заказа блюд, и узнала о предлагаемых услугах даже больше, чем мне бы хотелось. «Благородной леди» предлагали взять в аренду серебряные персидские кофейники, тарелки из прессованного стекла, папоротники в горшках, восхитительно бесполезные вазы, которые полагалось ставить в центр стола, золотые клетки с соловьями, которые лучше вешать под потолком; показывали меню из семи смен блюд, списки вин и легких закусок, среди них — леденцы, завернутые в хрустящую бумагу со смешными надписями.

В самом деле, из бумаги здесь могли сотворить что угодно.

— Я слышала, что этой весной особенно популярны розовые чаепития, — повторяла я во всех пяти заведениях, задумчиво разглядывая в лорнет их товары.

Везде мне отвечали одно и то же: «О! Да-да, разумеется» — и демонстрировали многочисленные розовые безделушки: кружевные бумажные салфеточки, розовые маргаритки, сложенные из бумаги лодочки для конфет, похожие на бутоны роз бумажные мисочки, розовых бумажных белочек, шляпки, грибочки, верблюдов, пирамиды...

На все это я смотрела с легким, но заметным отвращением, а в конце, неуверенно протянув: «Даже не знаю... Хотелось бы чего-то более изящного...» — спрашивала:

— У вас есть веера?

Нет. К сожалению, их ни у кого не было.

Удача улыбнулась мне в шестом по счету заведении.

— О! О да, мы их смастерили по специальному заказу виконтессы Инглторп, и они имели большой успех, поэтому мы подготовили еще, про запас. Минуту, сейчас я принесу вам показать.

И мне вынесли бумажный розовый веер.