Он приземлился на грудь ветерана, и от толчка тот потерял равновесие, скользнув к обрыву. Антей, сначала, сделал движение, чтобы хоть как-то помешать падению своего наставника, но вовремя осознал, что уже ничем не сумеет тому помочь. Его руки, уже без контроля мозга, продолжая движение, сжали мертвой хваткой завизжавшего снова хищника, и обе фигуры по инерции сорвались вниз, увлекая за собой и останки убитого Антеем арахнида, и часть карниза, состоящую из смерзшегося снега.

Впервые почувствовав смятение, Антей стоял с мечом, силовое поле которого испаряло и сжигало кровь ксеноса, на краю обрыва. Он переводил взгляд с лежащей на уступе головы на чернеющую под ногами бездну, усыпанную острыми скалами.

От бесцельного времяпрепровождения его оторвал скорбный звериный вопль, раздавшийся совсем рядом. Голос был знаком, и Антей, отпрянув, развернулся в движении к новой опасности. Отбив в сторону прямой выпад и, не воспользовавшись этой ошибкой, Антей перехватил меч обратным хватом и, щадя молодого воина, ударил рукоятью в висок его шлема.

Олаф, самый молодой из учеников Ульфрига, был взят им в сегодняшний бой, как один из лучших, достойнейший настоящих врагов, а не полумеханических рабов.

Удар отбросил того на камни, но, не мирясь со своим положением и силой противника, он, не поднимаясь, пополз вперед, сначала на животе, как ящерица, потом поднялся на колени и, наконец, опершись руками, попытался встать, но Антей ему помешал, пинком перевернув на спину, и приставил деактивированный клинок к горлу.

Как мог спокойно, он произнес

– Не глупи. Не я его убил.

Дикие завывания рвались из глотки молодого Волка, но, к счастью, он не порывался вставать, то ли оценив остроту лезвия, то ли еще не оправившись, толком, от удара.

Услышав крики, Антей поднял взгляд на воинов, которые тоже поднимались на уступ. Не спуская с него взгляда непроницаемых линз шлемов или бешеных глаз, они охватывали его полукругом, увидев, как они считали, уже достаточно. Каждый был готов броситься вперед со своими собратьями и, либо прикончить отступника на месте, либо сбросить его вниз, на скалы. Удерживало их лишь острие у горла Олафа, да отсутствие командира в их рядах. Любое движение, любой жест мог нарушить это равновесие, и Антей не шевелился. Два отделения, возможно, внизу есть кто-то еще. При желании он справится с ними. По крайней мере – он был странно уверен в этом. Но сама мысль о том, чтобы пролить их кровь, оставляла тошнотворный привкус омерзения, и он ждал. Ждал, сам не зная чего. Он бы давно бросил меч, если бы не готовность растерзать его в их глазах. В их глазах он выглядел убийцей и дезертиром, как его окрестил перед гибелью Ульфриг, но умирать вот так он не хотел, и продолжал ждать.

Он как раз остановил взгляд на крайнем правом воине полукруга, когда слева раздался лязг металла и недовольное рычание. На сердце полегчало так быстро, что он едва не выпустил из разом ослабевшей руки меч и чудом удержал тяжелый клинок, который бы прикончил самонадеянного мальчишку, лежащего на камнях.

Расталкивая вставших на тропе воинов, к нему, с обнаженным окровавленным мечом, шел его брат. Его появление сопровождал грохот, будто на уступ поднимался еще один терминатор. С брони, отмечая его путь, разлеталась кровь ксеносов, уже успевшая замерзнуть, и теперь отваливавшаяся хлопьями.

Ему, поначалу, пытались мешать, но каждый из посмевших поднять на него оружие его лишился, и, в конце концов, перед ним расступился, нехотя, передний ряд.

Он снял шлем, и взгляду Антея предстало, бледное как полотно, лицо брата, его губы едва не тряслись, что для постоянно равнодушного Сигурда, было необычно. Все взгляды были устремлены на него – назначенный командиром отделения, он был здесь условно старшим, и от него ждали действий и слов.

– Антей, что произошло? Я слышал…

Волкодав покачал головой.

– Я его не убивал. И я не дезертир.

Он говорил нарочито громко, чтобы его слышали все, но смотрел он только в глаза брату, будучи не в силах видеть полные ненависти лица.

Сигурд, понимая, чего ждут остальные, сжал челюсти.

– Я попробую вызвать примарха.

Его слова услышали, но не согласились с ним. Раздалось гневное ворчание, и он обернулся, переводя взгляд с лица на лицо. С морды на морду.

– Лорд Русс сам решит его судьбу.

Из рядов воинов вышел один, сжимая меч в незащищенных броней руках.

– Здесь нечего решать. Нужно прикончить предателя и возвращаться к бою.

Он выплевывал эти слова, как проклятие, но Сигурд его не слушал. Он раз за разом вызывал на связь примарха, уповая на удачу пробиться в канал связи, занятый переговорами Вожаков Стай. Раз за разом, он повторял свой вызов, не надеясь получить ответ и, наконец, ему показалось, почему-то, что его услышали и что-то ответили.

Он протянул вперед чуть дрогнувшую руку.