Красноватая, покрытая словно морщинами, горными складками.

Желтая, как сыр, и такая же дырявая от сыплющихся на нее метеоритов.

Синяя – очень яркая, как драгоценный камень. Ледяная пустошь, лишенная атмосферы. Что именно там замерзло до состояния льда, он не знал, но это точно была не вода. Вода бы давно испарилась, оставив голый каменный шарик.

Четвертая луна, самая маленькая отсюда, но на деле – самая большая, но далекая, была белой. Настолько белой, что на нее было больно смотреть, почти как на звезду. На ней тоже не было даже следа от метеоритных кратеров, и поверхность была идеально ровной, что странно при ее размерах.

Первый же вздох ожег тело болью. Второй делать не хотелось, но он заставил себя. Примарх ждал от него результатов. Он затянул с выполнением задачи, и вот к чему это привело. Он провалил задание, но это не давало ему права сбегать от наказания.

С трудом перевернувшись лицом вниз, он закашлялся. На землю полетели сгустки крови. Он не удержался на коленях и упал на бок, сжимаясь от боли, словно плод в утробе матери. Он не боялся, что враги обнаружат его. Пожалуй, какая-то часть его была даже не против. Но и сейчас никто не пришел, чтобы оборвать никчемную жизнь. Он тянул слишком долго.

С рычанием, злой на самого себя, он поднялся на колени. Постояв так некоторое время, встал на ноги. Все вокруг плыло, но он тряхнул головой. Резкая боль в затылке и висках заставила зажмуриться. Когда всё прошло, мир вокруг больше не пытался перевернуться.

Теперь он стал простой и безыскусной братской могилой. На телах, как и на самом Сигурде, влажно поблескивала маслянистая пленка из осевшей и подсохшей отравы. Он с ненавистью провел по лицу ладонями – то ли стирая ее, то ли размазывая.

Он с силой сдавил мышцы шеи. Возле самой гортани был вшит вокс-передатчик. Через него Сигурд должен был сообщить на флагман о выполнении задачи. Не было сил на полагающийся отчет. Поэтому он просто негромко произнес.

– Я провалил задание. Они уничтожили повстанцев.

Он не ждал скорого ответа. Разжав пальцы, он пошел вперед, отыскивая того, ради кого он вернулся в этот ад. Девочку тринадцати лет, которая относилась к нему, как к брату.

Волк шел, очень осторожно, по ковру из человеческих тел. Он старался не наступать на них, но то и дело под сапогами похрустывали кости рук и ног. Здесь были даже младенцы. Сигурд с трудом справился с головокружением и тошнотой. Его обуревала ненависть, и он не сомневался, что после того, как найдет тело девочки, его уже ничто не удержит от бессмысленной самоубийственной резни.

Даже не пытаясь сопротивляться, он стал словно сторонним наблюдателем в собственном теле. Он совершил ошибку и поплатился за нее. Не стоило убивать ту женщину. Не стоило оставлять в живых остальных. Хотел порадовать ребенка? Порадовал.

Он со злостью ударил по одному из ящиков, отчего тот разлетелся на куски. Он отвернулся. Это не решит ничего.

Если бы Сигурд не принес девочке эту черную форму, он никогда бы не нашел ее среди тел людей, одетых в одинаковые обноски, бесцветные и бесформенные.

Волк опустился на колени возле тела ребенка и осторожно, словно боясь потревожить, перевернул его лицом вверх.

Он ожидал, что увидит застывшую посмертную маску ужаса и боли, но ее не было. Личико ребенка было светлым, словно девочка не умерла в мучениях, а всего лишь спит, только в уголках глаз застыли капельки крови, а от губ к подбородку протянулась красная дорожка. В руках она сжимала тот самый нож.

Сигурд не мог плакать. Как ни старался, он так и не сумел. Он прижал к себе маленькое тельце и завыл, уже не опасаясь показаться кому-то смешным, взяв фальшивую ноту. Здесь не было никого, кто смог бы это оценить. Не было собратьев по легиону. Не было брата, Антея, который мог бы решить любую проблему. И звук воя казался ему единственным, что было правдоподобно здесь и сейчас. Самым естественным, словно он никогда не был человеком, а всегда был зверем. Он не осознавал, что от этого воя кровь стынет в жилах у тех, кто устроил эту бойню. Если бы он знал – он бы злорадно усмехнулся.

Когда вой оборвался, истощив запасы воздуха в легких, он услышал шаги. Услышал задолго до того, как увидел своих врагов. Они шли к нему, держа его на прицеле, но почему-то не стреляли. Шли осторожно, как они думали, но под сапогами все равно хрустели осколки стеклянных корпусов смертоносных снарядов, выпущенных ими утром.

Он отпустил тело девочки, сложив ее руки на груди в знаке аквилы – тело не одеревенело после воздействия отравы. Нож он оставил ей, по обычаю распространенному во многих мирах. Она не достанется никому. Не достанется этим падальщикам. Остатки разума покинули его сознание, и Сигурд злобно усмехнулся, уступая свое тело рвущемуся наружу хищному зверю.

Мгновения ему хватило чтобы подхватить свой клинок. Темные фигуры врагов двигались слишком медленно. Они плохо видели в темноте и вспышках огня, Волком же двигало лишь одно – стремление убивать. У них не было ни малейшего шанса. Когда рядом вспыхивали глаза, отсвечивающие огнем, тела пронзала быстрая злая боль.

Сигурд больше не тянул время. Он дарил быструю и беспощадную смерть, разрубая и разрывая тела. Ни одна пуля не коснулась его – он двигался слишком быстро.

На какое-то время он остановился – когда кончились враги. Зверь был рад, но еще не удовлетворен, и он бросил взгляд туда, где окопались силы регулярной армии. Черная тень в темноте метнулась туда, где бились сердца ее добычи.