Рядом с ним, на вороном молге был еще один воин. Непроницаемо черный доспех и глухой шлем стали тем единственным, что заставило Антея испытать неподдельный, не сравнимый ни с чем, ужас.

Его брат занял место в рядах воинов Волка, и, судя по украшению доспеха, не последнее.

– Чья это была идея?

Голос вождя прозвучал в почти полной тишине. Оба воина не стали прятаться за спинами. Шагнув вперед и опустив глаза, как нашкодившие дети, они являли из себя забавное зрелище, потому как ни один из них не считали такое развлечение чем-то, заслуживающим осуждения.

– В конюшню его. И дайте пожрать – он заслужил.

Фальк и Герон забежали в клетку и, подхватив под руки шатающегося раба, быстро поволокли его в указанном направлении.

Антей слышал удаляющийся командный голос, который управлял людьми там, сзади. Они к чему-то готовились. Возможно – к походу.

Тогда, при их встрече с Рагнаром, он не осознавал его слов насчет посвящения его брата в рыцари. Теперь же он чувствовал и его, и себя потерянными для мира.

Его брат стал одержимым таким же омерзительным демоном, что и все люди здесь. Его черная броня была вызовом всему свету. Гордая стать, которая, на огромном звере под седлом только больше бросалась в глаза, заставляла исподволь ощущать себя мелким и ничтожным, а его считать неким владыкой. А что скрывалось под шлемом? Он не видел даже его глаз. Горел ли в них красный огонь преисподней? Или они скрывали его до поры? Теперь эти вопросы будут терзать его до конца его жизни. Полтора года? Или меньше?

Раскинув створки ворот свободными руками, солдаты втащили его в тепло конюшни и отволокли в стойло. Относительно аккуратно опустили на сено. Герон ободряюще похлопал его по плечу

– Ты молодец. Мы озолотились благодаря тебе.

Оба засмеялись и ушли.

Там, где когда-то была его душа, выпотрошенная полгода назад когтями и клыками волчьих демонов, в черной обгоревшей бездне, поселился черный росток. Ему еще не было имени ни в одном из человеческих языков. Это не было болью, злобой или отчаянием. Ничем подобным. И в то же время – оно было всем. Семя, зароненное тогда, когда он твердо решил убить скалящего зубы противника, дало свой всход на благодатной почве отчаяния. Это не растение, которое без тепла и света растет хилым и слабым. Нет. Пройдет время, и на его месте поднимется мощный терновник, который будет только больше и больше раздирать сознание, щедро поливаемый кровью. В конце концов, он убьет его.

Он это знал и понимал. Но ему было все равно. Пожалуй, он этого хотел.

Больше всего на свете он хотел умереть. Сдаться и умереть. Смысла бежать не было. Смысла звать с собой брата не было. Все, что он делал, пытаясь сопротивляться – было бесполезным.

Его мысли вновь вернулись к произошедшему.

Как так получилось, что он стал дрессированным псом на радость местным падальщикам? Он - человек, но позволил управлять собой, словно игрушкой. Его навыки, рефлексы, его тело – все это было поставлено на службу двум людям, а он даже не придал этому значения, когда еще мог что-то изменить.

А что теперь? Проклятье. Какой смысл теперь сопротивляться? Он больше никому ничего не докажет. Ни себе, ни брату, ни проклятому Рагнару с его сворой бешеных собак. Он стал таким же псом. Да где там – хуже. Хуже чего уже не может быть.

Шавка, дерущаяся за еду, по приказу, науськанная своими хозяевами.

Он попытался сесть.

Молги в соседних стойлах замерли, чуя, что человек как-то изменился, а от него самого пахнет волчьей кровью. Волков они не боялись – те нападают только на детенышей, слишком старых животных или больных. Их пугал именно человек, которого они всё это время считали слабейшим.

Он видел в их позах и взглядах страх. Он понимал его. Верхняя губа дернулась вверх.

Утро застало его спящим. Это был, пожалуй, первый день здесь, когда он спал после рассвета. Он не проводил ни одного всадника. Впрочем, он узнал это только потом.

Измученное тело нуждалось в отдыхе, а разум странствовал где-то за границами реальности.

Он видел сон. Этот сон – кошмар, преследовал его с детства, перестав запугивать его только тогда, когда ему исполнилось тринадцать. Он продолжал периодически ему сниться, но постепенно краски смазывались, отступая перед реальными ужасами реального мира.

В этом сне он шел по лесу. Он никогда не был там до десяти лет. В десять наставники стали постепенно знакомить их с миром за стенами крепости. Следопыты и охотники учили их понимать и выслеживать зверей. Знахари – знакомили с растительным миром. В этом-то и была странность. Он, не знавший леса, еще ребенком видел его таким, каким увидел потом, спустя годы.

Толстенные стволы деревьев перемежались жуткими буреломами, перебираться через которые было смертельно опасно, а обходить можно было по нескольку дней.

Среди ветвей упавших деревьев скрывались ждущие добычи хищники. Там гнездились ядовитые змеи и насекомые. Но это отнюдь не значило, что вокруг не могло находиться опасностей. Они были везде. Они могли упасть или спрыгнуть с ветки. Выскочить из норы у самых ног или шагнуть из-за плотно переплетенных, опустившихся к самой земле ветвей. Можно было умереть, схватившись за сук, пытаясь удержать равновесие, когда оступишься. Он мог оказаться не веткой или его могла покрывать ядовитая слизь. Лес был полон опасностей даже для большого числа воинов, в любое время года.