Озираясь по сторонам, он все ждал, когда же они закончат играть в эти странные игры и завершат свою охоту одним картинно-красивым ударом или выстрелом.

Никто из солдат не шевелился, но это мало его успокаивало. Он не понимал смысла происходящего, но помнил все, что с ним уже случилось и чем оборачивались подобные затишья.

Дойдя до металлического чудовища, Рагнар скрылся внутри. Следом по опущенной аппарели прошел Сигурд и обернулся, глядя на брата. Тот все стоял, рассматривая портал входа, украшенный вырезанными в металле волками, изображения которых вязью перетекали в очертания различных символов и букв.

Кончики пальцев недоверчиво коснулись поручня, проверяя – не призрак ли перед ним, не заманивает ли его стальная птица образом врага и брата.

Рука легла на холодный металл. Прочнейшая оружейная сталь, от которой веет надежностью. Рожденная в огне и несущая яростный огонь. Он видел всю эту махину в ее запахах лучше, чем мог бы увидеть глазами – глазам доступна лишь внешность.

Горячий приторный запах перегретого воздуха, раскаленного смазочного масла, которое словно черная кровь омывает механические внутренности. Кисловатый запах пробегающих по проводам нервных импульсов стального зверя, рвущегося в небо, на свободу, выдраться из пут притяжения планеты и устремиться в необъятные небесные просторы. Огонь, с ревом загнанного в клетку дикого зверя, которому она тесна, бушующий в сердце машины и ищущий выхода для своей необоримой мощи, готовый сокрушить все, чего коснется. И другой огонь, который невозможно приручить, лишь усыпить на время, готовый в любой момент вырваться и нести смерть. Он покоился под массивными крыльями птицы.

И два человека. Там, впереди и выше над землей, в голове диковинного создания.

Вместилища той воли, которая управляет всем рукотворным монстром.

Два человеческих существа, таких уязвимых и слабых от природы, но переборовшие свои слабости. Все здесь было подвластно им и каждое биение огненного сердца, каждый нервный импульс возникал и гас по их прихоти. Средоточие спокойствия и уверенности.

Он чувствовал и странное на вкус ожидание сотен вооруженных мужчин. Ожидание чего?

Их внимание было сосредоточено на троих, вошедших в одну птицу, но чего именно они ждали?

Антей сделал шаг, поставив ступню на аппарель. Потом еще и еще. Всего шесть шагов. Он дошел до своего брата и, видя, как тот еще смотрит поверх шеренг солдат, тоже обернулся.

Краем глаза он уловил движение и уже решил, что наконец-то, вот оно, то чего он ждал, но нет. Вместо того, чтобы ударить его, рука со сжатым кулаком взвилась вверх в приветственном жесте. Сотни человек повторили этот жест. Они даже что–то прокричали, но слова заглушились шлемами, и в воздухе заколыхался лишь неясный гул, перекрывший звук работы двигателей, вышедших в режим готовности.

Кивнув брату, Сигурд скрылся внутри просторного пассажирского отсека. Антей последовал за ним, а потом сюда же вбежали остававшиеся снаружи телохранители. Остальные солдаты легко бегом рассредоточились по оставшимся машинам и, взревев двигателями, их птица вздрогнула. Навалилась тяжесть, и Антей почувствовал, что машина оторвалась от земли. Еще рев и его впечатало в кресло ускорением. В кресле напротив вновь ободряюще улыбнулся Сигурд. Спрашивать что-либо было бесполезно, и Антей закрыл глаза, проваливаясь в сон, измотанный собственными страхами.

Разбудил Антея не толчок приземления, не гомон суетливых слуг.

Он проснулся от ощущения, что рядом с ним кто-то есть. Не шевелясь, он открыл глаза и, недоумевая, подскочил.

Высокий сводчатый потолок опирался на массивные каменные стены. Куски темно-серого с коричневатым, теплого цвета, камня одинаковой формы и размера, были подогнаны столь тщательно, будто раствора, скреплявшего их, нет вовсе.

Комната была небольшой, и в единственное окно, ничем не завешенное, смотрела полная розоватая луна.

В небольшом очаге огонь, весело треща, разгрызал небольшие поленца. Тепла он давал достаточно, чтобы не чувствовалась прорывающуюся в незабранное окно прохладу.

В кресле, у изголовья кровати, сидел, закинув ноги на подлокотник, Сигурд. На его коленях лежал старинный тяжелый фолиант, но он оторвался от чтения, когда Антей вскочил с кровати. Тот еще не заметил его и лишь рассматривал комнату. Хотя и рассматривать здесь было толком нечего.

Это была всего лишь скромно обставленная спальня, место для отдыха.

Внимание привлекали только книжная полка, с лежащими на ней разнообразными книгами, да стойка с доспехами. Полтора десятка разноцветных обложек разной степени ветхости, но ни одной, на какой бы кожа казалась свежевыделанной. Все они были свидетелями иных эпох.

Броня же, наоборот, была выполнена искусными оружейниками, уже современными. Это были не те, украшенные серебром, вороненые доспехи, и не безликие черные пластины, к которым Антей привык за два года рабства.

Серая, как долго лежавший на солнце камень, она и выглядела несколько иначе. Она была более совершенна, точно подогнанная под одного единственного человека. Прежними остались лишь звериные обереги владельца, да его льдистый меч. Он узнал его, несмотря на то, что клинок мирно покоился в ножнах – подобное оружие имеет свой собственный неповторимый запах. Флёр неостановимой ярости.