Пока я слушал, как второго избивают после его друга, на меня налетели ботинки, скрип кожи остановился всего в нескольких миллиметрах от моего уха. Две пары больших агрессивных рук схватили меня по бокам, под мышками и за руки, потянув вверх. Я позволил ботинкам волочиться по полу. Мне хотелось казаться слабым и медлительным, я хотел, чтобы они думали, что я не представляю никакой угрозы, что я не стою того, чтобы о мне беспокоиться, просто серый человек в плохом смысле.

Двое парней кряхтели от напряжения, когда мы переступили порог на веранду. Мои пальцы ног стукнулись о дверной таран и упали обратно на деревянный пол. Холод обдал мои руки и шею, а затем переместился на лицо, когда капюшон, влажный от моего конденсата, начал остывать изнутри.

Спотыкаясь, я спускался по ступенькам с палубы между своими сопровождающими, которые тащили меня прямо вперед, затем внезапно они остановились по команде хлопка в перчатке и повернули направо, резко развернув меня за собой.

Может быть, они собирались отделить меня от остальных? Хорошо это или плохо?

Через пять секунд после того, как меня потащили в новом направлении, я понял, что действительно еду в другой фургон. Это был не холодный металлический ящик; ощущение было как на заднем сиденье внедорожника. Чтобы попасть внутрь, нужно было подняться, пол был покрыт ковром, и было очень тепло. Я был удовлетворен на какое-то время.

Дверь напротив открылась, и чьи-то руки потянулись ко мне, схватив пальто и втянув меня внутрь с хрипами, соответствующими усилиям. Мои голени больно задели порог, и меня наконец вдавило в нишу для ног. Я чувствовал у шеи один из задних дефлекторов обогрева, выдувающих горячий воздух из-под сиденья; это было чудесно. Даже сквозь капот я чувствовал запах новизны салона, и почему-то это немного радовало меня в моём затруднительном положении.

Машина качнулась, когда кто-то прыгнул на заднее сиденье надо мной, впиваясь в меня каблуками один за другим, а затем кто-то ткнул меня мордой в лицо, размазывая слизь по уху. Никто ничего не сказал, но я понял: не двигайся. Я всё равно был бессилен что-либо сделать, так что лучше всего было просто лежать и наслаждаться теплом.

Наши задние двери были открыты, и шум погрузочной платформы всё ещё был слышен. В нескольких футах от меня раздался характерный скрип ручки, удерживающей дверь фургона, которая под давлением отодвинулась назад и затем захлопнулась.

Раздался двойной стук по боку машины, давая водителю знать, что она заперта, но никто пока не двинулся с места. Должно быть, мы ждём, когда поедем в колонне. Через несколько секунд закрылась ещё одна раздвижная дверь, и наступила тишина.

Эти люди по-прежнему молчали. Либо они работали жестами, либо точно знали, что делать.

Подвеска автомобиля работала с перегрузкой по мере того, как в него загружалось все больше тел.

Все двери закрылись, и мне показалось, что на заднем сиденье сидят как минимум трое. Ботинки были повсюду, пара пар упиралась каблуками, чтобы не дать мне упасть. Третий оттолкнул мои ноги, чтобы устроиться поудобнее на полу. Я не собирался спорить.

Похоже, мы были первой машиной, выехавшей с территории комплекса, двигаясь на пониженной передаче, чтобы справиться с колеями и льдом, а дворники хлопали из стороны в сторону, чтобы справляться со снегом.

Один из людей спереди нажимал переключатели на приборной панели.

Грянула музыка, какой-то ужасный европоп. Её выключили, и я услышал, как они тихо смеются. Независимо от того, кем они были и на чьей стороне работали, в конце концов, они просто выполнили свою работу, и пока что успешно. Они немного снимали напряжение.

Я не мог сказать, достигли ли мы поворота, потому что это был длинный плавный поворот, и на такой скорости я бы его не почувствовал. Но вскоре я почувствовал, что мы едем в гору; теперь до дороги оставалось совсем немного. Я был по уши в замерзшем дерьме и ничего не мог с этим поделать.

23

Мы ехали ещё несколько минут и остановились. Раздался стук, когда водитель переключился на повышенную передачу, а затем резко тронулся с места и повернул налево. Нам нужно было ехать по гравийной дороге, а левый поворот означал, что мы, по крайней мере, не проедем мимо «Сааба»: он был правее, ближе к тупику. Неужели они уже знали, где он? Были ли они здесь прошлой ночью, наблюдали, как я провожу разведку, а потом последовали за мной обратно? Это снова заставило меня забеспокоиться о Томе. Может быть, они не стали слишком уж за ним гнаться, потому что знали, куда он едет. Меня беспокоило не то, жив он или мёртв, а просто незнание.

Мы начали плавно набирать скорость. Спинка переднего пассажирского сиденья сдвинулась и скрипнула под тяжестью, должно быть, очень большого тела, упиравшегося мне в лицо. Вероятно, он пытался устроиться поудобнее, пристегнувшись ремнём безопасности.

Снег таял на одежде троих сзади и капал мне на шею. Это было не самое худшее, что случилось со мной сегодня вечером, но вполне соответствовало тому, как мне везло. Сейчас я мало что мог с этим поделать, кроме как подготовиться к поездке, не напрягая тело и стараясь расслабиться настолько, насколько позволяли три пары ботинок Banner.