Мужчина положил на стол монетку, после чего капнул на неё из бутылки, через несколько секунд в центре образовалось отверстие.

— Простая вода, — проворчал президент.

— Уничтожает любой металл, даже цветной. Можно представить, что случается с техникой, когда об неё разбивают бутылку, она сразу же выходит из строя. Конечно, экипаж не калечит, но для немцев всё равно приятного мало, потому что все успехи немецкой армии именно из-за ударов моторизированных групп. Русские закидывают в тыл диверсионные отряды, которые ещё на подходе наносят серьёзный урон неприятелю. Как нам стало известно, началось активное внедрение в войска разных средств, которые позволяют кидать эти бутылки на большие расстояния. В тылу у немцев тоже неспокойно, слишком много лесов, солдатам приходится идти по лесам, охранять технику, идущую по дороге. Это замедляет передвижение немецких колонн. Такими темпами они скоро каждой лужи бояться будут.

— Что с его лекарскими способностями? — Задал глава государства ещё один интересующий его вопрос.

Мужчина длительное время был прикован к инвалидному креслу, никакие специалисты не могли ему помочь.

— Он лечит любые раны, — сообщил Гопкинс. — Самые тяжёлые, главное, успеть довезти пострадавшего до этого мужчины. В этом нет никаких сомнений. К тому же Скворцов ещё какие-то отвары делает на травах, только рецепт раздобыть не удалось, как и сам отвар. Их выдают докторам под роспись, отчитываются за каждый грамм, но судя по слухам, действуют эти отвары великолепно, раны заживают очень быстро. Ну и наложением рук тоже лечит, причём ещё быстрее. Некоторые английские богатеи уже выходили на связь со Сталиным, узнавали о возможностях лекаря. Богатые тоже болеют и хотят жить как можно дольше.

— И что? Неужели Сталин допустил к этому парню иностранцев? — Удивился президент.

— Пока нет, — усмехнулся Гопкинс. — Может, торгуются или по другой причине. Этот необычный мужчина точно не коммунист, привык жить на широкую ногу. Одежду ему лично шьют, как его охраннику и двум помощницам. Денег за свои услуги вроде не берёт, а может, это просто скрывают. В любом случае отказывать себе в чём-то он просто не привык, по крайней мере, наша агентура так докладывает. Вот и опасается Сталин, что переманят его и пока не допускают к нему иностранцев, но это только пока. Кстати, насчёт одной из его помощниц, он выращивает ей руки, причём одну уже вырастил.

— Может, наши советские коллеги просто врут и таким образом морочат людям головы? — Уточнил глава государства.

— Не врут, информация проверена не единожды, у девушки взрывом оторвало обе руки, есть куча свидетелей, а сейчас у неё одна рука уже целая, точно не протез.

— Не коммунист и привык жить на широкую ногу, — пробормотал президент. — Надо своих людей тоже послать, пусть пробуют его завербовать, а выбраться из страны мы ему поможем.

— Вряд ли получится сделать это тихо, — вздохнул Гопкинс. — Охрана у него не хуже, чем у Сталина. Да и не дадут наедине поговорить, в этом можно не сомневаться.

— Мы всё же попробуем, в Америке много богатых людей и если он на самом деле лечит любую болезнь, то ему тут найдётся работа и достойная оплата. Главное, чтобы нас никто не опередил.

В гостинице нас надолго не задержали, мы вообще не оставались на одном месте продолжительное время, исколесили всю Москву. Сейчас мы перемещались не в открытом кузове, как раньше, а на легковых машинах. Машин было несколько, а во время движения они разъезжались в разные стороны, чтобы сбить с толку возможного наблюдателя, правда, не всегда удавалось это сделать. Один раз едва успели уйти, а минут через тридцать на дом, в котором я совсем недавно находился, посыпались бомбы. К подобному наши были готовы, стояли зенитные орудия, умудрились даже сбить пару самолётов. За первым нападением последовало ещё одно, только на этот раз к моей скромной персоне решили добраться с земли. Правда, не учли, что охрана серьёзная, у них имелись пулемёты. Прямо в Москве разразился самый настоящий бой, как будто десант высадили. Мне в нём участия принять не пришлось, не подобрались диверсанты на близкое расстояние, не дали, а потом ещё и окружили часть налётчиков. Кто это был, мне не сказали, да я особо и не спрашивал.

Катерине я продолжал отращивать руки, долгое это дело, но не всё от меня зависит. Одну вырастил, она сейчас разрабатывала кисть, пока плохо слушалась, но ничего, со временем будет как родная.

Ездить к раненым солдатам почти перестал. Один раз ко мне привезли генерала, не помогло ему снадобье, умирал. Бывает и такое, зелье хоть и магическое, но не помогло, пришлось самому приложить руки. Впрочем, моё варево позволило довезти этого человека до меня, хоть по дороге не помер.

Давить на меня никто не пытался. Сказал, что нужна одежда, портной тут же сшил, на девочек тоже, постоянно ведь ходили в одном и том же. Однообразная еда тоже наскучила, я всё понимаю, идёт война, но решил заказывать еду. Тоже не отказали, причём умудрялись где-то находить самую разную еду. Кому-то же она поставлялась на стол, сомневаюсь, что простым смертным. В общем, солдат не объедаю. Именно из-за еды и вышел первый серьёзный конфликт.

Во время обеда к нам пришёл незнакомый человек в костюме, точно не военный, насмотрелся на них, но явно занимающий серьёзную должность. Увидев богато уставленный стол, он поморщился.

— Народ отдаёт последний кусок хлеба фронту, а вы тут жируете, — проворчал он. — Если бы такое случилось во время революции, вас бы расстреляли.

Если мне на слова этого гражданина было наплевать, то Василиса и Катерина смутились и покраснели, а после положили ложки на стол и даже немного отодвинулись, как бы показывая, что они тут ни при чём.

— Судя по твоей широкой роже, ты последнюю краюху хлеба фронту не отдаёшь, — ухмыльнулся я.

Похоже, смог этого гражданина здорово разозлить. Он вообще не ожидал подобного ответа, сначала побледнел, потом покраснел, его лицо начало стремительно темнеть. Я наблюдал за сменой цвета на лице незнакомца и улыбался.

— Да ты хоть знаешь, кто я такой!? — Наконец-то заорал он. — Да я тебя в порошок сотру!

— Слыхал? — Обратился я к Юре, указывая пальцем на незнакомца. — И эти люди обвиняют меня в высокомерии, а сами ведут себя как высокородные дворяне. Причём не самые лучшие их представители, мол, я весь из себя такой важный, а вы все грязь под моими ногами, так ведь? Что касается того, кто ты такой, — обратился я уже к мужчине. — Так мне наплевать на то, кто ты, какую должность занимаешь и прочее. Наверное, высокую, если тебя ко мне пропустили. Только не тебе решать, кому и как питаться, понял? Я эту еду полностью отрабатываю, помогая фронту как никто другой. Впрочем, можно это исправить. Как считаешь, если за свои услуги я начну требовать золото, руководство пойдёт мне навстречу?