Сначала меня избрали старостой группы, на третьем курсе комсоргом курса. Тогда же на меня положил глаз заведующий кафедрой истории Нового и Новейшего времени профессор Дмитрий Олегович Пашкевич, читавший нам курс Истории Нового времени Европы и Северной Америки. Его привела в совершеннейший восторг моя курсовая по истории революционной Франции. Поставив мне отлично мне “отлично” за проделанную работу, он добавил:

– Ваша работа, Александр, бесспорно талантлива. Если ее как следует доработать, будет готовая кандидатская. Буду рад увидеть вас у себя в аспирантуре. Такие талантливые студенты на дороге не валяются.

К концу пятого курса я был уже председателем факультетского научного студенческого общества. В год окончания мною университета мне несказанно повезло. Внезапно по какой-то причине случился недобор блатных в аспирантуру, а может быть Пашкевич усиленно похлопотал за меня, где надо, а может быть просто звезды сошлись удачно на небе, но, как бы то ни было, после вручения диплома о законченном высшем образовании я не пошел трудиться на ниве народного образования, а получил направление в очную аспирантуру.

Вступительные экзамены не составили для меня большого затруднения. Тем более, что экзаменационную комиссию по специальности возглавлял Пашкевич, благожелательно улыбавшийся мне все время пока, я отвечал на вопросы билета.

Так что свою оценку отлично я получил гарантированно. Не испытал я затруднений и при сдаче остальных экзаменов и был зачислен в аспирантуру. Моя студенческая жизнь завершилась и началась жизнь аспирантская.

На первом же заседании кафедры, в котором мне довелось принять участие, состоялось та встреча, которая и положила начало всей этой истории.

Заседание еще не началось, мои новые коллеги только рассаживались по удобнее и переговаривались друг с другом как дверь открылась и на кафедру вошла совершенно роскошная девица. Я сразу узнал ее. Это была Юлька Заварзина, окончившая наш факультет тремя годами ранее меня. Она была редкой красавицей, с практически идеальной фигурой, роскошными соломенного цвета волосами и ярко-голубыми глазами. Но, кроме этого, Заварзина имела репутацию совершенно законченной стервы так по крайней мере о ней отзывались те, кто знал ее поближе. Отец ее был какой-то шишкой в Горисполкоме так, что она ко всему прочему принадлежала к сословию мажоров. Честно говоря, увидеть ее здесь на кафедре я совершенно не ожидал. По моему мнению красивые женщины и всякого рода интеллектуальные занятия в том числе и изучение истории вещи несовместимые. Ум и женская красота понятия взаимоисключающие. Красивой женщине ум не к чему.

Последним на кафедру зашел Пашкевич. Он как-то бережно взял Заварзину за локоть бережно развернул ее к нам лицом и сказал каким-то бархатным голосом:

— Вот дорогие коллеги. Прошу любить и жаловать. Это Юлия Сергеевна Заварзина. Наш новый ассистент и смею надеется в не далеком будущем аспирант. Кстати, Юлия Сергеевна была, пожалуй, лучшей студенткой на своем курсе. До сих пор не могу забыть какую роскошный реферат по аграрной политике Кромвеля она доложила на студенческом научном обществе. Ко всему прочему Юлия Сергеевна прекрасно владеет иностранными языками. Очень ценное приобретение для нашей кафедры. Очень ценное. Так, что прошу ее всем любить и никому не обижать.

При этих словах я увидел, как доцент Ермакова состроила очень недовольную гримасу. Впрочем, помимо обычной женской ревности, возможно, причиной этого являлось то, что ее муж профессор Аркадий Емельянович Ермаков был известным ловеласом и семейная лодка супругов Ермаковых из-за этого весьма часто попадала в свирепые бури.

Пашкевич сел на председательское место оглядел присутствующих и сказал одну из своих коронных фраз: - Итак дорогие коллеги приступим. Знаете, когда я учился в МГУ... далее последовала очередная байка из студенческой юности профессора. Заседание началось.

После этого заседания я пересекался с Заварзиной не так, чтобы часто. Оказывается, Юльку взяли на кафедру не на полную ставку, она, кроме того, сеяла разумное, доброе вечное в роли учителя истории и обществоведения в одной из общеобразовательных школ. Все это мне было решительно не понятно. Красивая, эффектная женщина, да еще из номенклатурной семьи вместо того, чтобы окрутить сынка какого - ни будь партбосса или даже дипломата и потом жить припеваючи, работала рядовой училкой в рядовой школе и к тому же намеревалась грызть гранит науки. Я определил это для себя как загадку и естественно, что у меня возникло желание попытаться разгадать ее. Настолько не логичным и не правильным казалось мне поведение Заварзиной.

Надо сказать, что Юлия с первого дня своей работы на нашей кафедре, насколько я мог заметить, стала вести со всеми ровно с определенной долей доброжелательности. При этом она близко ни с кем не сходилась, всегда держала себя несколько обособленно, но при этом ни в малейшей степени ни демонстрировала ни высокомерия, ни зазнайства, которые можно было бы ожидать от нее учитывая и ее происхождение и ее внешние данные. Ей с самого начала очень благоволил Пашкевич, однако она вела с ним, как и с остальными коллегами совершенно ровно, как видно соблазн воспользоваться ролью любимицы Заведующего кафедрой и поиметь от этого определенные выгоды миновал ее. Слушая ее выступления на заседаниях кафедры, я не раз убеждался, что Юлия Сергеевна вопреки моим первоначальным предубеждениям против нее, девушка далеко не глупая.