— Я все понимаю, Юлия Сергеевна, но и вы поймите меня. Источник моей информации столь не обычен да к тому же как вы понимаете нужно предпринимать необходимые меры предосторожности при ее передаче, что быстро, к сожалению, увы не получается. Как только будет что — ни будь новое я сразу проинформирую вас…

Мы вышли от дяди Германа. Юлия постояла возле подъезда посмотрела на голубое небо.

— Отпуск кончается Санечка. Скоро опять на работу. Ты готов опять окунутся в трудовые будни?

— Окунемся куда мы денемся. — ответил ей я.

1 сентября в начальный день нового учебного года я пожаловал на ставшей мне практически уже родной кафедру Новой и новейшей истории. Первым кого я увидел там, помимо своих коллег был заведующий кафедрой Дмитрий Олегович Пашкевич. Дмитрий Олегович, широко улыбаясь всем нам поздравил преподавательский состав с началом нового учебного года и пожелал всякого рода успехов и свершений.

Выслушав совсем не краткий спич Пашкевича, я по его окончании подошел к стоящей у окна Юлии дабы перекинуться с ней буквально парой слов. По обоюдной договоренности мы решили продолжать делать вид для всех, что наши взаимоотношения по-прежнему носят вполне официальный характер и не более того.

Однако похоже наша игра не производила достоверного впечатления на окружающих. По крайней мере я заметил, что ненависти во взгляде, который обращала на Заварзину Машенька Елизарова совсем, не убавилось из чего я сделал так же вывод о том, что чувства лаборантки ко мне отнюдь не прошли за лето и она продолжает жгуче ревновать меня к Юле.

Честно говоря, вся это женская ревность и соперничество всегда пугали меня и заставляли ожидать самых не предсказуемых последствий такого соперничества.

Дядя Герман пока не давал о себе знать, а я, памятуя об опасениях Заварзиной и признавая как минимум, что она имеет некоторые основания для них так же решил пока не напоминать о себе.

Однако в один из дней в середине сентября дядя Герман вновь позвонил Юлии и скупо сообщил о том, что ему удалось передать информацию в Ростов, и что в Белоруссии есть кое-какие “положительные подвижки”, хотя до завершения дела еще очень и очень рано.

Юля сказала мне по этому поводу, что она и не ожидала слишком быстрых результатов, однако все же ее беспокоит, что время идет, а преступники пока находятся на свободе и имеют возможности находить себе новые жертвы.

— Я понимаю, Санечка, что легко и просто преступников ловят в кино и книжках, а в реальной жизни все это выглядит значительно сложнее, но при мысли о том, что прежде, чем их изобличат и арестуют и Михасевич и Чикатило могут убить еще не одну девушку или даже ребенка у меня сердце кровью обливается. Представить страшно что переживают родители детей убитых Чикатило, особенно если учесть с какой жестокостью он расправляется со своими жертвами.

В ответ на эти слова я пожал плечами и сказал Юле, что вполне разделяю ее чувства по этому поводу, однако поскольку мы все равно никак не можем ничего ускорить то лучше пока ничего не думать обо всем этом не терзать себя по напрасно и ждать какой — ни будь новой информации. Желая отвлечь Заварзину от печальных размышлений, я решил рассказать ей о реакции на нее со стороны Машеньки Елизаровой.

— Ты знаешь, мне показалось, что она сразу просекла наши новые отношения. Еще тогда — весной. А сейчас она смотрит на тебя буквально взглядом голодной тигрицы или львицы. И ведь главное мы, по-моему, никакого повода ей не давали. Вот как она сумела догадаться?

— У нас женщин лучше, чем у вас мужчин развита интуиция. Нам зачастую ничего и говорить не надо мы все почувствуем и поймем без слов. Особенно если это влюбленная женщина как Машенька. Все это очень плохо, Санечка. Обманутая в своих чувствах и отвергнутая женщина способна порой на очень жесткую месть.

— Ну я-то в любом случае не давал ей никакого повода и никаких обещаний. Я даже и не флиртовал с ней, — возразил я.

Юля ничего не ответила мне на эти мои слова и лишь печально вздохнула.

— Давал ты ей или не давал поводов это в данном случае совершенно не важно. Важно лишь то, что Маша видимо считала тебя уже совсем своим. А тут вдруг появилась я, вся из себя красотка и стерва и отобрала у нее то, что как она считала принадлежит ей уже совсем по праву. А поскольку я являюсь законченной стервой то сделала я это, по ее мнению, лишь только затем, чтобы лишний раз показать свое превосходство над ней. Маша наверняка считает, что ничего серьезного я к тебе не испытываю, что лишь поиграюсь с тобой, а потом естественно брошу. Ей сейчас очень больно и обидно. А в таком состоянии женщина способна на многое, чтобы отомстить своей обидчице, да и тебе тоже. Так что ничего хорошего из этой ситуации не выйдет. И я на твоем месте не относилась бы к ней так легкомысленно.