Сам особняк* находился за большим кованым забором, был выстроен как будто бы из трёх зданий, но смотревшихся удивительно гармонично, все части были разной высоты, с правой стороны был флигель, потом центральная часть дома, с огромными окнами. Соединялось это всё с двухэтажным строением, которое на фасадном углу переходило в круглую башню, отчего создавалось впечатление, что дом несмотря на свой довольно большой размер, словно корабль взлетал на волне.

(*Взяла за прототип особняк Кшесинской, в своё время он меня просто поразил своей необычностью, построен в 1904—1906 годах по проекту архитектора А. И. фон Гогена стиле «северный модерн», для балерины Матильды Кшесинской, сейчас его можно увидеть на пересечении улицы Куйбышева и Кронверкского проспекта в Санкт-Петербурге)

Облицован был дом натуральным камнем, и насколько я могла видеть со стороны улицы, это были великолепно отделанные гранитные плиты.

— Какие у вас подруги, однако... — прозвучал из-за спины изумлённый голос Алексея.

Я обернулась и спокойно ответила:

— Она мне не то, чтобы подруга.

— А кто она вам? — удивлённо спросил Алексей.

— Это невеста моего бывшего жениха, — пояснила я.

Глаза Алексея заметно округлились, он сглотнул, но следующий вопрос задавать не стал. Я снова повернулась к воротам. Заметив нас, от дома в сторону ворот подошёл человек в ливрее.

— Сударыня, вам назначено? — спросил он.

Я пожалела, что у меня с собой не оказалось карточки, пришлось говорить вслух:

— Передайте, пожалуйста, что Фаина Андреевна Стрешнева приехала на встречу с Евдокией Николаевной.

Дверь калитки в воротах не открыли, но слуга поспешил к входу в дом, который нам с Алексеем с этого ракурса видно не было. Интересно, подумала я, примет Евдокия меня или нет? Но уже через минуту тот же слуга в ливрее открыл калитку и пригласил нас внутрь. Он проводил нас ко входу, расположенному на небольшом возвышении, и распахнул перед нами дверь.

Мы вошли в красивый, светлый, богато украшенный холл.

Богато украшенный, значило, что колонны в холле были из натурального камня, стены отделаны комбинацией из камня и какого-то плотного материала. Не пощупав было сложно определить, но на первый взгляд мне показалось, что это была специальным образом выделанная древесина или кожа. Свет в основном проникал сквозь большие окна, но помимо этого, даже днём были включены светильники, я поразилась, что в доме было электричество, и оно явно не экономилось.

«Какую, однако, шикарную невесту себе Дмитрий Алексеевич отхватил.»

Слуга попросил нас подождать и удалился. Мы с Алексеем остались одни, но ожидание не продлилось долго. Примерно через пятнадцать минут с широкой лестницы спустился другой слуга и пригласил меня подняться наверх.

—Алексей, — я повернулась я Порываеву, приглашая его пойти со мной.

Алексей, улыбнувшись произнёс:

— Думаю, Фаина Андреевна, вам будет проще объяснить всё Евдокии Николаевне с глазу на глаз.

Я и сама хотела это предложить, но чувствовала себя неловко, оттого, что Алексей от всей души хотел помочь и это было видно, а я будто стеснялась его «низкого» происхождения. По крайней мере, мне казалось, что со стороны это может так выглядеть.

Поэтому и не стала настаивать.

— Хорошо, — кивнула я и пошла за лакеем.

Когда я вошла в большую просторную гостиную, меня снова попросили подождать хозяйку. Я поняла, что Алексей был прав, что не стоит приезжать рано в дома аристократов, большинство из них скорее всего могут вставать поздно.

Но когда Евдокия Николаевна вошла, она совсем не выглядела невыспавшейся. Я бы даже сказала, она была свежа, ухожена, но мне показалось, что это явно был результат утренних процедур, которые, вероятно, она выполняла не к моему визиту, а просто по привычке.

Я впервые видела Евдокию. Высокая, статная, в теле, но не толстая, скорее очень женственная, широкие бёдра, большая грудь. Я была права, скорее всего Евдокия уже вышла из невестиного возраста, на первый взгляд я бы сказала, что ей около тридцати, может чуть больше. Свежести, присущей юным девицам в ней не было, но ощущалась этакая накопленная чувственность, мне показалось, что Евдокия должна очень нравиться мужчинам. От неё исходила аура силы, смешанной с чувственностью, какая-то смесь нежности и власти. Всё от тяжёлых, уложенных в простую причёску тёмных волос, больших тёмных глаз, полных ярких губ, до тяжёлых полных бёдер, всё в ней казалось кричало о том, что она «плодородная почва», «мать-земля».

«Красивая,» — подумала я

— Не ожидала, — без всяких приветствий грудным низким голосом, который ей очень шёл, сказала Евдокия.

А я, наоборот, порадовалась её прямоте. Вот такую я её себе и представляла, честную, без фальши, без велеречивых слов. Говорит, не прячась за льстивой улыбкой, как есть.

Я улыбнулась и увидела, как это её удивило.

— И вам здравствуйте, — сказала я, — я и сама не ожидала, Евдокия Николаевна, но случилось нечто такое, что мне больше ни к кому не обратиться.