А может не в том дело? Ведь и сама она не рада такому наставнику была. Сама по началу отречься хотела от ученичества под его рукой. Обидело ее тогда молчание Воимира в дороге — зачем пугал взглядами косыми да словами скупыми и непонятными? От чего сразу не сказал, что друг… Сказал бы — и… А она поверила бы?..

Девушка с сожалением призналась себе — нет.

Может и наставник о том подумал? Неужто он в обиде теперь?.. Неужто задела Воимира ее нелюбезность? Ведь он тогда не побоялся, пришел на подмогу, себя не жалеючи… И с порубежной черты тогда он ее вытащил — коли не Воимир, так ушла бы Леона вместо Бальжина после боя. Слишком много тогда она сил своих отдала, чтобы отогнать смерть от доброго оружейника.

Тяжелым комом нарастала в груди обида, и все горше становилось на душе… Сложно будет отпустить ее теперь — себя прощать завсегда труднее всего…

Что может она?..

Ночь полнилась многоголосым стрекотом сверчков. Раздавались тихие шорохи снующих в поисках еды полевых зверьков. Сияли в небесах, освещая спящую землю, огромные звезды. Мирно было вокруг, ладно.

Девушка тяжело вздохнула, искоса глянула на кровать. Давно уж минуло время отхода ко сну, а она даже прилечь боится — а ну как снова недоброе снится станет…

И вновь, как наяву, встало перед глазами бледнеющее лицо ее рукою убитого человека. Опять почувствовала она, как горячими толчками утекала его жизнь сквозь ее дрожащие пальцы. Она сама теперь несла в себе черноту душегубки. И в ее душе теперь поселился нечистый зародыш… Поделом ей, убийце. Коль наслали Боги на нее такую кару — не станет она бежать от нее, честно понесет свое наказание.

Что может она?..

Девушка тяжело вздохнула, отошла от окна и покорно легла в постель.

Смириться?..

***

Она сидит на смутно знакомой поляне. И со всех сторон ее окружает темный лес, проступающий из сизого сумрака. Молчаливый, неживой.

Лишь небольшой пяточек холодного неба виден в плотном кольце чернильных деревьев. Устремляются ввысь мрачные сосны, пронзают острыми макушками безжизненные небеса. И нет там ни звезд, ни облаков. Пустая безликая серость.

Тревожное понимание маячит где-то на краю сознания, будто видела она уже это место, будто слышала уже звенящую тишь мертвого леса. Но змеей ускользает от нее важная мысль, убегает в туман смутное подозрение.

Она поднимается с земли и не слышит шороха. Делает шаг — и не хрустит под ногами опавший игольник, устилающий лесной ковер. Нет в этом месте звуков. Нет ветра. Будто замерло все. Остановило время свой ход.

Неровные темные пятна блестят в центре поляны. Девушка подходит ближе, опускается перед ними на колени, протягивает руку. Пальцы ее опускаются в вязкую горячую жидкость, а в воздухе разливается запах металла. Она поднимает ладонь к глазам и видит, как стекает по растопыренным пальцам чужая руда.

В другой руке вдруг наливается холодная тяжесть. Девушка медленно опускает черные от крови пальцы и переводит на нее взгляд — обагренный стилет лежит во второй ладони и тянет ее к земле.

Она пугается, подается назад и смертельная сталь вываливается из ослабевшей руки.

В просветах меж деревьями вдруг начинают проступать чужие фигуры. Они приближаются, выходят на край поляны, и Леона с ужасом узнает в них погибших в бою разбойников. Они идут к ней обескровленные, изломанные, с зияющими ранами в перепачканных сырой землей телах…

Но что-то незримое вдруг меняется, и лес начинает утягивать их обратно. С недовольным рычанием вцепляются они в деревья, с горящими огнем глазами рвутся вперед к перепуганной беззащитной девушке, и громко хрустят сухие ветви, складываясь под яростным натиском мертвецов. Но сизый туман поглощает их. И затихает нечеловеческое рычание, не слышен боле треск ломающегося от сопротивления подлеска.

Поддергивается дымкой мертвый лес, расступаются мрачные деревья, уносятся вдаль, освобождая туманное пространство. Проявляется в серых небесах мягкое солнце, прогоняя безликую хмарь. И вот нет уже страшной поляны, нет черного леса и живущих в нем мертвяков.

Девушка стоит на солнечном берегу. За спиной ее течет спокойная река, качается на мягких волнах небольшая лодочка, привязанная к деревянной пристани. А впереди на невысокой круче стоит до боли знакомая избушка. И утренний свет освещает машущего ей с крыльца Добролюба. Отворяется дверь, выходит навстречу любимая наставница. Улыбается ласково названной внучке, приглашает войти в дом.

И Леона делает шаг навстречу. И все нутро заполняет забытое тепло родного дома.

А в маленькой комнатке далекой избы, рядом с сжавшейся в постели девушкой сидит заботливая домовушка и тихо поет свою волшебную колыбельную, выплетая вокруг спящей золотистый кокон. И разбегаются в стороны густые тени от волшебного сияния охранного чаровства, убегают за порог незваные навьи гости. Спадают наведенные темные сновидения, и девушка, наконец, забывается сладким спокойным сном.