Медленно подняла руки, удивленно рассматривая, как они изменились. В этот миг вся сила скопилась на них, замерцала, изменяя пальцы, удлиняя ногти, меняя цвет ладоней, заменяя кожу чешуей. Испуг мой растаял без следа, когда осознала, что лишь так справлюсь. Теперь мне не нужно бояться за свою жизнь! Я смело направила поток магии навстречу заклинанию противника.

Не учла одного — того, что они, столкнувшись между собой, создадут огромный выброс силы, который отбросит и меня, и Осота. Он отлетел к скальной стене, меня откинуло к противоположному краю, и я повисла, отчаянно цепляясь за скользкую поверхность. Когти скребли по ледяной корке, покрывающей край, но я чувствовала, что силы покидают меня, а им на смену приходит опустошение. Сейчас, как никогда ясно перед моим внутренним взором замаячил перевозчик за Грани, я уже видела его широкую ухмылку, а в бордовых очах виделось предвкушение нашей новой встречи. Мне этого совершенно не хотелось! Прилагая нешуточные усилия, старалась подтянуться на руках, чтобы выкарабкаться на ровную поверхность. И мне почти удалось, я даже выглянула из-за края, но поняла — зря старалась! Смерть в лице Осота медленно приближалась ко мне и нахально улыбалась. Шаг, еще один, и я пытаюсь успеть, но нет.

Осот опустил ногу, обутую в тяжелый сапог прямо на мою руку, и я зашипела от боли. По лицу противника струилась кровь, видно, и ему сильно досталось, но он находился в более выгодном положении, чем я. Надавил сильнее, и я всхлипнула, до боли сцепив зубы — а вот не сдамся так просто!

За спиной Осота возникли Дюран и Олеас, и я решила рискнуть. Кинула на обоих наблюдателей жалобный взгляд, но Громов только качнул головой, в то время, как Дюран равнодушно следил за происходящим.

— Неужели у вас совсем нет сердца? — умирать мне не хотелось.

Ответил мне только Осот, посчитав, что реплика относилась к нему:

— Глупая, маленькая ведьмочка, у меня его никогда не было! Я таким уродился, назло маменьке и твари Ацлаву!

Я смотрела только на Олеаса, пока мой мучитель продолжал свое черное дело. Руку пришлось отцепить, да и что толку от человеческой ручонки. Сила таяла, словно снега под ясным весенним солнышком, покидала меня, не позволяя оказать достойное сопротивление. Чувствуя, как по щекам стекают мокрые дорожки крупных слезинок, я взмолилась:

— Пожалуйста, — глядя только за спину Осота, туда, где стоял невозмутимый Олеас. На Дюрана я не рассчитывала, он что-то методично записывал и на меня не глядел.

— Не проси, ведьма! Ты свое отжила! Тебе нужно было спокойно умереть еще прошлой зимой, на алтаре! Но ты не только выжила, но и сумела подчинить полученную силу! Это мне невыгодно! — преувеличенно тяжело признался Осот. — Так что — умри! — с силой наступил на мою вторую руку, и я с визгом полетела вниз, в клубящуюся, таинственную тьму.

Вокруг плескалась мрачная пустота, да выл, словно прощаясь со мной, ветер. Я все еще пыталась сражаться за свою жизнь, вызывая оставшуюся у меня магию на помощь, пытаясь сотворить воздушные крылья, чтобы дотянуть до земли. И мне почти удалось, на короткое мгновение я ощутила их, замедливших мое падение. Воспряла было духом, но напрасно!

Вместо силы, меня накрыла опустошенность, напала, точно зверь, вонзила острые когти, посеяла в душе панику и безнадежность. Холод окутал мое тело, казалось, я медленно, но верно превращаюсь в ледяную глыбу. Тяжелую, безжизненную, мерцающую… Стоп! Откуда в этой темной пустоте слабое мерцание. Я осмотрела свою поблескивающую ладонь, а, подняв взор, заметила огненную бабочку. Протянула к ней дрожащие пальцы, надеясь получить хотя бы толику тепла, потому что внутренности скручивало от холода. Искорка стремительно взмыла вверх, и, проследив за ней, я увидела, что ко мне приближается огненный смерч.

Моргнула, смахивая слезы, застилающие обзор, и поняла, что у меня появился шанс на спасение. Грэйн, используя свою магию, создал великолепные огненные крылья, спустился за мной и завис напротив. Исходящий от них жар, показался мне подарком судьбы. Все мое окоченевшее, замерзающее тело буквально взмолилось о помощи и потянулось к источнику тепла.

— Подожди! Иначе сгоришь! — Лют не разделил моего рвения, всматриваясь в глубину пропасти.

— Не сгорю! — стуча зубами от холода, отозвалась я, глядя на мага почти с ненавистью, потому что он никак не хотел дать мне то, в чем нуждалась.

Одарив меня пронзительным, выражающим охватившие его сомнения взглядом, огневик соизволил подать мне ладонь. Я, не мешкая, вцепилась в нее, а затем прижалась к Люту, и так мне стало хорошо, что даже застонала. Ошарашенный маг попытался отстраниться, очевидно, приняв мои стоны за проявления боли, а не наслаждения. Я не отпустила такой желанный источник тепла, скользя губами по шее, чтобы полнее, надежнее, ярче ощутить этот негасимый огонь, впитать его внутрь. Да, что уж говорить, было невообразимо приятно прижиматься к любимому, наконец, сбросить все оковы, почувствовать твердость этого мускулистого тела.

— Ани… — позвал меня Грэйн внезапно севшим голосом, но я, прикрыв веки, проворчала:

— Не мешай! — и продолжила свое увлекательное исследование, скользя губами по его лицу.

Короткая щетина кололась, но это было настолько необычно, что я не остановилась, не вздрогнула, а когда добралась до плотно сомкнутых губ Люта, сделала то, что давно хотела, но никак не решалась. Прильнула к ним, пробежалась язычком, вынуждая распахнуться, ловя короткий изумленный выдох. Мимолетные касания сменялись долгими поцелуями, когда наши языки свивались, играя, танцуя, изучая друг друга, дразня, раззадоривая. В перерывах Грэйн шептал: