— Благодарю, но, может, я тебе хоть делом каким помогу?

— Делом, говоришь? — Малена призадумалась.

— Да! — подтвердила я свою готовность прийти ей на помощь.

— Дело, пожалуй, тебе найдется, столичная ведьма! Давеча на нашем местном погосте умертвие объявилось…не местное…

— Кто-то сломал Грани и перебросил умертвие к вам?

— Да. Только умертвие то было в здравом рассудке…

— Так бывает?

— Посуди сама! Я его уничтожаю, а умертвие мне и не думает сопротивляться, только молит об упокоении!

— Чудны дела творятся на Вейтерре! — изумилась я вслух и недоуменно поинтересовалась: — От меня чего требуется?

— Я Грани не сумела закрыть. А вдруг еще кто из трещины вылезет?

— Нет проблем! Вечерочком сбегаю до кладбища, да погляжу, что к чему.

— Чудненько! А теперь вернемся к трапезе! У меня как раз шанежки подоспели!

— Не-ет! — мы с Алийтой взвыли в один голос.

Весь остаток дня провели в родительском доме. Все это время я уговаривала папеньку отправиться в Омбрию вместе с нами, Солнышка тоже старательно просила дедушку приехать в гости. В итоге мы с дочкой победили, наш противник сдался и, сетуя на то, что без него 'все животные помрут' отправился собирать вещи.

Тихо поужинали, и Солнышка полезла на полати, не забыв прихватить с собой Пышика и пожелать мне неудачи. Родитель ворчал:

— Куда собралась на ночь глядя? Умертвия нет? Нет! Так чего еще нужно?

— Грани закрыть…

— Утром сделаешь, — строго произнес он, и я красноречиво поглядела на папеньку.

Тогда родитель вздохнул и предложил:

— Возьми с собой Пустолая. Он хоть и немолод, но защитить сумеет, коли кто незваный пожалует!

— Хорошо, — согласилась я, чтобы успокоить батюшку, — возьму…

Ночь выдалась темная, такая, какие бывают только поздней осенью. Особенно черные, когда даже очертания окружающих предметов тонут в кромешной тьме. Лишь серые облака, поглотившие лунный и звездный свет, выделяются на фоне смоляных небес, да светятся окошки в деревенских избах, от которых по земле стелятся размытые пятна света.

Дождя не было, а первый легкий морозец уже пощипывал щеки, сковывал землю под ногами и покрывал льдом лужи. Ветер трепал плащ и миллионами ледяных игл пытался пронзить тело, забравшись под одежду.

За деревней стало совсем ничего не рассмотреть, и я пустила вперед тусклый огонек поискового заклинания. В поле стояла такая тишь, что мне на секунду показалось, будто мы с Пустолаем единственные живые существа во всем огромном мире. Чуть вдалеке маячила темная преграда елового леса, за коим, собственно, и располагался погост.

Пес бежал впереди меня, почти паря над стылой землей. Лес встретил нас шелестом ветра в ветвях, да редким уханьем совы где-то неподалеку. Под ногами стелился слой опавшей хвои, кое-где виднелись стебли померзлой травы, и лежали шишки. Изредка попадались сломанные ветви, которые еще не успели убрать с дороги. Да и вряд ли уже уберут их до весны — зима на носу — едва ли кто-то, без особой на то нужды, отправится на кладбище.

Мне нравилось гулять по лесу в любое время года, правда, не ночью. Я полной грудью вдыхала морозный воздух, выдыхала обратно облачка пара и не волновалась: поисковик и Пустолай молчали. Пес был выучен моим папенькой и знал — идя на задание, нельзя отвлекаться на охоту. Хотя мы оба успели приметить, как мышь забежала под выступающий над поверхностью земли древесный корень.

И вот, наконец, погост! Луна, сжалившись надо мной, показалась из-за туч. И пока ее не поглотило очередное рваное облако, я решила осмотреться. Все, как обычно: земляные холмики с увядшими цветами, каменные надгробия, узкие тропки. Трещину в Гранях я нашла сразу и принялась за дело, желая поскорее очутиться у теплого бока печки, рядом с дочкой, и, засыпая, слушать ласковое кошачье мурлыканье.

Призвала стихии на помощь, отрешилась от действительности и выученными движениями начала сплетать узор, делая своеобразную заплатку, соединяющую треснувшие края.

Мой шепот сливался с говором сухих листьев под ногами и шорохом качающихся на ветру ветвей.

Последние слова, завершающий пасс руками, и я удовлетворенно кивнула, оценивая проделанную работу.

И вдруг подскочила на месте, потому что за спиной раздалось яростное и одновременно предостерегающее рычание Пустолая.

Мгновенно собравшись, огляделась, призывая на помощь воздушную стихию, и ветерок услужливо донес до меня едва ощутимый аромат мужского парфюма. Интересно! Я присела на корточки, положив ладонь на холку пса, и успокаивающе зашептала:

— Тихо, Пустолаюшка, тихо…

Умный зверь умолк, но скалиться не перестал, глядя во тьму пристальным взором. Там, во мраке, кто-то притаился, стараясь ничем не выдавать своего присутствия, лишь ветер завывал в верхушках деревьев, да гонял сухие листья вокруг.