У него были определенные подозрения насчет девочки со скрипкой, но, к сожалению, кровное родство не определяется общей любовью к музыке. Кроме того, разве стала бы его дочь ни с того ни с сего бросаться на людей? Гамбит может довести кого угодно, с этим не поспоришь, но…

К тому же, она ни разу не попыталась заговорить с ним. Если бы ему выпал шанс встретиться со своей матерью еще до его рождения, он непременно попытался бы сказать ей… что-нибудь.

Дверь бесшумно отворилась, хотя Ночной Змей готов был поклясться, что закрывал ее.

— Эй, Вагнер! — позвал Гамбит и, когда Курт обернулся, бросил ему через всю комнату позолоченный крестик. Тот ловко схватил летящий предмет еще в воздухе и, только раскрыв ладонь, понял, что это такое.

— У тебя совесть есть? — прошипел Ночной Змей. Судя по тому, как гневно сузились его глаза, он провел немало времени в поисках пропавшего имущества. — Хоть немного?

«Некоторые люди совершенно не умеют ценить доброту и честность», — вздохнул про себя Гамбит, который до этого украденное никогда в жизни по своей воле не возвращал, да и сейчас делал это вопреки всем своим принципам.

— Сейчас нет, — усмехнулся Гамбит, — но не проблема достать. Смотря сколько ты готов заплатить.

Курт не понял тонкого французского юмора или сделал вид, что не понял. Он сжал крестик в кулаке и вернулся к чтению. Реми заметил, что Вагнер не торопится одевать вновь обретенную ценность, и поймал себя на мысли, что прежде он хорошенько промоет ее с мылом и трижды окропит святой водой, дабы смыть нечестивые прикосновения вора.

— О, mon Dieu! — разворачиваясь с тем, чтобы уйти, протянул Гамбит. — Было бы из-за чего обижаться! Это же совершенно заурядная вещь — есть у каждого второго. Только сегодня видел точно такой же на той ненормальной, которая меня чуть не убила…

Когда он обернулся, чтобы посмотреть на реакцию Вагнера, того уже и след простыл — только брошенная книга переворачивала страницы под собственным весом и, наконец, закрылась, не поддерживаемая ничем. Реми усмехнулся и вышел из комнаты, не забыв тихонько прикрыть за собой дверь. Похоже, в отличие от своей сводной сестры, Курт отлично понимал тонкие намеки.

Гамбит был одним из тех людей, которые никогда не изменяют своему стилю. Сказать правду: «Иди, поговори со своей дочерью. Готов поклясться, ей это сейчас нужно», — было бы слишком просто. К тому же, стоит один раз показать людям, что ты не такая уж и скотина, как они начинают ждать от тебя невесть чего: вежливости, сочувствия, самопожертвования, в конце концов!

Нет, быть честным — чересчур обременительно.

В камере становилось все холоднее: то ли действительно падала температура, то ли ей казалось, потому что все жарче разгорался огонь внутри нее самой. Воистину, самой страшной пыткой всех времен и народов является вынужденное бездействие. Мелисса лежала на жесткой койке лицом к стене и буквально кожей ощущала, как впустую уходит время: главная база «Оружия» в Оклахоме продолжает свою работу, антимутантские движения набирают силу и сторонников, война приближается и шаги ее пока не слышны, но, когда они начнут отдаваться громогласными выстрелами плазменных пушек, будет слишком поздно. Люди уже готовы к войне — она видела это собственными глазами в Небраске. А мутанты слишком разрознены, слишком слабы уже в начале, чтобы надеяться на победу…

Она чуть пошевелилась и придвинулась к стене, чтобы прижаться горячим лбом к холодному камню. Терпение. Только терпение. Выбраться отсюда — раз плюнуть, разорвать наручники и согнуть прутья решетки не составит никакого труда. Но если она сделает это, утратит остатки доверия и никто никогда не станет ее слушать. Сколько бы примеров своей правоты она не привела, Люди Икс будут продолжать верить в свое «мирное сосуществование» и, когда придет время поверить в войну, они снова будут безоружны.

И все повторится сначала.

Девушка зажмурилась, перед глазами снова стали появляться кровавые картины ее последнего дня в будущем. Ни за что. Даже если они все ее возненавидят, даже если ей придется умереть, этот кошмар больше не повторится.

Было бы славно, если бы Бог в самом деле существовал. Можно было бы спросить у него, что делать. Говорят, некоторым он даже отвечает, но такое чаще случается в анекдотах, чем в реальной жизни. Так что придется подумать над этим самой…

Где-то в начале коридора раздался характерный звук телепортации. Мелисса сделала глубокий вдох и не без труда выдохнула.

Нет, Бога точно нет. А если есть, то он редкий гад.

Мелиссе показалось, что Вагнер шел по коридору целую вечность. Во всяком случае, он никогда не передвигался так медленно. Обычно, чтобы попасть из пункта А в пункт Б, ему требовались доли секунды. Наконец, он остановился перед решеткой ее камеры, которая, в принципе, не являлась для него преградой. Девушка не шевелилась. Вряд ли его удастся провести, притворяясь спящей, но посмотреть ему в глаза — все равно, что признать, что она его дочь. Признать это — значит снова ему доверять. Доверять — значит рассказать, как они выбирались по ночам из Академии и направлялись в разные концы города, чтобы прикончить лидеров людского движения, которым от роду на тот момент было не больше десяти лет…