Все. Она была готова ко всему.

Сорока подготовилась.

В тот день она посетила все уроки.

Потом пошла домой, приготовила ужин, съела его и отключила телефон на случай, если Аманда Вуд будет звонить, когда дома будет Энн-Мэри. Теперь Аманда Вуд услышит только сигнал «занято».

А потом Сорока вышла из дома, вылетела, как только солнце скрылось за горизонтом, и быстро поехала на велосипеде по Пайн-стрит, увеличивая расстояние между ней и садовым сараем.

Она оказалась в поле с рождественскими елками.

Маленькая ферма срубит их в декабре и продаст жителям Дали, чтобы те украсили их мишурой и гирляндами, сунули под них подарки и притворились, что Санта опять доказал, что магия в нашем мире существует.

Маргарет приезжала сюда дважды в сезон каждый год: один раз – с семьей, чтобы выбрать крохотное дерево для их крохотной гостиной, а второй – с Эллисон и ее родителями. В детстве они с Эллисон играли в прятки, бегая между рядов вечнозеленых растений и выпрыгивая из-за них, чтобы напугать друг друга.

Прошлой зимой она вообще не приезжала. Энн-Мэри не вспоминала об этом.

Они ели китайскую еду в Сочельник и остатки китайской еды – на Рождество.

Сорока сошла с велосипеда и с глухим стуком уронила его на землю.

Здешний, естественно, следовал за ней всю дорогу: сначала как дракон, потом как хищная птица, а потом как что-то вроде пантеры, крадясь за ее велосипедом большими плавными шагами. Теперь он с интересом наблюдал, как Маргарет достала из рюкзака желтый блокнот, сняла колпачок с ручки и закрыла глаза.

– Разве я не говорил, что он тебе больше не нужен?

– Мне он нравится. Помогает сосредоточиться.

– Что ты здесь хочешь сделать?

– Разве ты уже не знаешь?

Но она улыбнулась, потому что практиковалась держать мысли при себе, и это сработало. Когда девочка поднесла ручку к блокноту, Здешний внимательно за ней наблюдал, потому что не знал, что именно собирается написать Сорока.

И вот что она написала:

– Я могу попасть в Близь из любого места. Я могу открывать портал с помощью этой ручки. Могу вызывать его к себе. Могу делать его из воздуха.

Маргарет закрыла блокнот и прижала его к груди.

– Понятно.

– Ты меня не отговоришь.

– Наоборот. Я удивлен, что тебе понадобилось так много времени, чтобы до этого додуматься.

– Значит, это можно сделать?

– Полагаю, скоро ты это узнаешь.

Сорока держала ручку в правой руке.

Металл был теплым наощупь, и девочка представила, что ручка пульсирует от невероятной энергии из невозможного мира.

Она подняла кончик ручки и коснулась им воздуха.

Каким-то неведомым образом Сорока почувствовала, будто он на что-то легонько давит. Как будто ручка нашла точку опоры в молекулах ночи.

Сорока медленно потянула ее вниз, и перед глазами появилась тончайшая светящаяся линия. Она нарисовала еще одну линию, потом третью, потом маленькую дверную ручку, чтобы закончить свое творение.

Сорока нарисовала дверь. Из воздуха. Из самой ночи. Из ничего.

Она протянула руку, взялась за ручку двери… и потянула на себя.

Маргарет шагнула сквозь ряд рождественских елок в другой мир.

Воды, окружавшие остров Близи, теперь были гораздо ближе, чем прежде. В миле отсюда, самое большее – в двух. Она подумала о картине в кабинете миссис Хендерсон. Подумала о своем бассейне. Сорока прищурилась и посмотрела на линию горизонта: вода была такой спокойной и безмятежной, что Маргарет захотелось оказаться на ее краю, но потом она спохватилась и не стала этого делать.

Новый дверной проем исчез позади нее, как только она вошла, а светящаяся линия испарилась в пустоте, едва Сорока повернулась. Ей не нужен не-сарай. Итак, она могла открыть дверь в Близь где угодно, а после оказаться там, с чего начала – на собственном не-заднем дворе. Город Близь был таким же идеальным и тихим, как тогда, когда Маргарет его покинула. В один миг она уже стояла у ворот, а в другой – заходила к себе домой на Пайн-стрит: в воздухе витал запах шоколада, из кухни доносился смех, где мать с отцом пекли огромный трехъярусный торт.

– А вот и она, – сказала Энн-Мари, увидев дочь. – Проголодалась, милая?

– Конечно, проголодалась! – ответил Габриэль. Сорока положила желтый блокнот на кухонный стол, а Габриэль отрезал кусок торта – толстый коричневый треугольник, покрытый глазурью. Он воткнул в него вилку – торт был таким плотным, что выдержал ее вес и подпер так, что вилка стала похожа на флагшток, – и протянул Сороке. Потом отрезал еще кусок и дал его со словами:

– Передай сестре, хорошо?

Балансируя с двумя тарелками в руках, Маргарет направилась вниз. Дверь в комнату сестры была открыта, и Эрин, как и в прошлый раз, лежала на кровати в ожидании Сороки.