Здешний добавил: «Как, мы уже уходим?»

И пошел за ней в коридор.

Сорока не подходила к шкафчику в середине дня уже шесть месяцев и три недели, но сейчас ей почему-то было спокойно. Шел обед, и Эллисон ела в столовой со всеми остальными десятиклассниками.

Она старалась не думать о том, как легко Клэр шутила о том, чтобы отсосать Брэндону Фиппу (что при других обстоятельствах было бы совершенно не обидно). Сорока думала об этом так долго, что возле стенки горла появился странный привкус. Что-то горячее и липкое скользнуло по подбородку. Она не могла вздохнуть.

Слезы жгли глаза. Руки Брэндона Фиппа путались в ее волосах.

Она бросила книги в шкафчик намеренно громко, чтобы отвлечься от мыслей, дико мелькавших у нее в голове. Маргарет чувствовала, что Здешний где-то рядом, но не показывался, а прятался в стороне. Может быть, он боялся того, что чувствовала сейчас Сорока – ярости, которая текла по венам и распаляла кожу.

Хорошо. Пускай боится. Пусть все боятся того, что Сорока может с ними сделать.

Она засунула учебник за учебником в шкафчик и захлопнула его с приятным грохотом, который эхом разнесся по коридорам и отозвался в ее черепе.

Сорока осталась с рюкзаком, где лежал желтый блокнот – тот самый, что, вполне возможно, был частью ее самой, так тесно она была с ним связана. И ручка, которую она создала. И телефон, забытый и отключенный.

Сорока собиралась уйти.

Маргарет не нужна была эта школа; не нужен был этот город, не нужен был этот мир, ведь она могла вернуться в свой собственный.

Поэтому она развернулась, готовясь вырваться из этого ужасного места, спастись от невыносимого воздуха…

Но кто-то преградил ей путь. Два человека.

Первой была Миссис Хендерсон – школьный психолог с радаром на расстройства пищевого поведения. Второй – заместитель директора школы Далекого, женщина по имени Аманда Вуд, с лицом столь же суровым, как и ее имя. Ее рот сжался в такую прямую линию, что по нему можно было проверить ровность линейки.

– Мисс Льюис, – сказала она, и Сорока про себя отметила, что когда взрослый называет тебя по фамилии, хорошего ждать не приходится. За этим никогда не следовало чего-нибудь приятного, чего-то легкого, например: «Я просто хотела сказать, что у вас сегодня красивая футболка. Где вы ее купили?»

Как бы в подтверждение этой мысли Аманда Вуд добавила:

– Пожалуйста, следуйте за мной. Мы бы хотели немного с вами поболтать.

У Сороки было два варианта.

Конечно, первый— пойти с ними. Он казался очевидным.

Второй вариант был чуточку коварнее. Вкратце – развернуться и сбежать.

– Ой, снова ты все драматизируешь. Поболтай с этими милыми дамами, ты от этого не умрешь. Да и вот-вот прозвенит звонок. Ты же не хочешь устраивать сцену, правда? Никогда не знаешь, кто может подойти к шкафчику…

Этого было достаточно, чтобы сделать выбор.

Сорока изобразила на лице улыбку, которая, как она надеялась, говорила между строк: «У меня все хорошо, и я – счастливая ученица, которая ладит со сверстниками». Она кивнула, сказала «конечно» и последовала за двумя женщинами по коридору.

Маргарет уже бывала в кабинете школьного психолога в прошлом году, так что знала, куда они направляются. Миссис Хендерсон взяла за правило встречаться с новичками индивидуально, проводить получасовые занятия, чтобы представиться и раздать брошюры о здоровом питании. С тех пор она сделала небольшой ремонт: в одном углу комнаты стояло новое растение, а большую часть стены занимала картина. На ней было море в спокойный солнечный день, а по морю, вдалеке, плавал единственный парусник – так далеко, что нельзя было сказать, есть ли на нем кто-нибудь. Вода на картине в самом деле казалась мокрой, как будто можно упасть в нее и очутиться в другом мире. Сорока подумала, что читала о чем-то подобном. Раньше бы она и не поверила, что такое возможно. Но теперь поняла, что так действительно бывает.

– Тебе нравится? – спросила миссис Хендерсон, ошибочно приняв молчание Маргарет за восхищение. – Ее нарисовала моя дочь.

Была ли она частью терапии, размышляла Сорока, частью лечения от анорексии? Это она сказала ей нарисовать море, чтобы оно смотрелось как настоящее?

– Ради бога, просто скажи «да».

– Да. Очень нравится, – сказала Сорока.

Миссис Хендерсон, гордая родительница, кивнула, как будто что-то доказала. Потом она указала на один из трех стульев, стоявших кривым треугольником перед ее столом, и сказала:

– Прошу, присядь.

Сорока села.

Обе женщины последовали ее примеру.

На мгновение все уставились друг на друга, но, если они хотят, чтобы Сорока заговорила первой, им придется ждать очень долго, потому что девочка могла молчать годами, питаясь только макаронами с сыром и иногда водкой с лимонадом.

– Это будет непростая дискуссия, Маргарет, – сказала Аманда Вуд. А, так она знает имя мисс Льюис. Сорока не сразу поняла, какое обращение подобрать – мисс Вуд или миссис Вуд, поэтому решила обращаться к заместителю директора, используя полное имя, потому что так поступали и другие старшеклассники.