– Ты дала нам, девочкам милосердия, шанс, Элан. – Я старалась, чтобы мои глаза выглядели пустыми и широко раскрытыми. – Выбор. И отныне мы хотим лишь следовать за тобой и дать обет богине Фен.

Элан Вульф наклонила голову набок и снова внимательно оглядела меня. Вот оно. Если она назовет нас лжецами, то сделает это прямо сейчас.

Я заметила у нее на носу несколько веснушек. Они казались неуместными – слишком милыми, слишком причудливыми. Королева-Затворница была на целый фут ниже Руны, но держалась она с истинно королевским величием.

Она и в самом деле была силой.

Элан моргнула, затем протянула руку и коснулась топора на моей талии.

– Так как вы заполучили топоры Элша? Мне любопытно.

– Мы откопали их на кладбище Элшей, – с вызовом произнесла Руна. – Хочешь отобрать их у нас?

Я бросила на нее предостерегающий взгляд, но Элан только рассмеялась, на мгновение превратившись в ту девушку, какой, очевидно, была когда-то.

– Украденное с кладбища оружие. Я о таком прежде даже не слыхала. Пойдем, Фрей, расскажешь мне об этом за ужином.

Итак, у нас все получилось. В конце концов, втереться к ней в доверие оказалось не такой уж трудной задачей. Теперь лишь одно быстрое убийство, и мы двинем дальше, в Голубой Ви.

– Но сначала, – сказала Элан, – тебе предстоит доказать, что ты – настоящая Ива. Вчера я поймала Квикса, который бродил по моему болоту. Так утопи его. Принеси его в жертву богине Фен.

Хель!

Я отказалась от торговли смертью, но торговля смертью от меня не отказалась.

Смерть преследует нас и отпускать не намерена.

Ови была права. Мне не избавиться от смерти, какой бы выбор я ни сделала и какой бы путь ни избрала.

Тарт подняла Квикса на ноги и подтолкнула ко мне. Теперь я отчетливо видела, что раны на спине его кровоточат, а туника изорвана в клочья. Он был сильно избит и очень слаб.

Я обняла его за талию и позволила опереться о себя.

Большинство ивовых девушек укрылись в соломенных домах, не желая, очевидно, видеть то, что произойдет дальше. В них еще жило сострадание, несмотря на Королеву-Затворницу, несмотря на отказ от торговли милосердием или от иной незавидной прежней жизни.

Но Тарт держалась рядом, как держалась рядом и еще дюжина девушек, равнодушных с виду. Особенно беспокоила меня одна – молодая, жилистая. У нее были вьющиеся каштановые волосы и ледяные голубые глаза – я на своем веку видала полуголодных волков, которые выглядели дружелюбнее.

Девушка глянула на Квикса, и руки ее непроизвольно дернулись, сжимаясь в кулаки. Она жаждала продолжения. Ей не терпелось насладиться смертью.

– Проваливайте. – Я хмуро посмотрела на Тарт, затем одну за другой оглядела остальных Ив, задержав взгляд на жилистой. – Убирайтесь все отсюда. Королева пусть смотрит. Но никто еще.

Они не двигались. Не двинулась и я.

Элан небрежно махнула рукой, и девушки отступили в тень, но Тарт осталась.

Руна сжимала кинжал в кулаке. Джунипер возилась со своими раковинами. Ови стояла в третьей исходной позиции Седьмой Ступени – одна нога чуть выставлена вперед, рука – на рукояти топора.

Квикс слегка шевельнул рукой на моем плече и вздохнул. Я почувствовала его дыхание на своей шее.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Уоррик.

Я вытащила флягу с водой и поднесла горлышко к его губам.

– Напейся, Уоррик.

Он запрокинул голову, и прохладная родниковая вода потекла ему в горло.

– Я сделаю все быстро, лапушка.

Он кивнул. Его темные глаза были печальны и задумчивы. Я выхватила из ножен на икре кинжал и перерезала веревку у него на руках.

Бежать он не пытался. Да и куда ему податься? К тому же он был очень слаб.

– Мир проклят, – прошептал он. – И все же умирать ужасно не хочется.

Я повернулась к нему лицом и встретилась с ним взглядом.

– Ты отправишься в Холхаллу воином, – пообещала я. – Поцелуй меня, как герой из саг целует свою возлюбленную перед тем, как отправиться на битву.

Его освобожденные руки скользнули по моему телу, и я прижалась грудью к его груди. Он положил руки мне на щеки, и я почувствовала, что его ладони отмечены печатями лучника – мозолями.

Мои губы приоткрылись, и он поцеловал меня глубоко и медленно, как будто никто на нас не смотрел, как будто у нас было все время в мире, как будто поцелуй был началом, а не концом.