Н. Разговоров

ЛЕТО

Тютчев Ф. И. «Как весел грохот летних бурь...»

* * *

Как весел грохот летних бурь,

Когда, взметая прах летучий,

Гроза, нахлынувшая тучей,

Смутит небесную лазурь

И опрометчиво-безумно

Вдруг на дубраву набежит —

И вся дубрава задрожит

Широколиственно и шумно!..

. . . . . . . . . .

Ф. И. Тютчев

Гессен А. Утро жизни

К 175-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ А. С. ПУШКИНА

УТРО ЖИЗНИ

В последний вечер восемнадцатого столетия, 31 декабря 1800 года, у Пушкиных собрались гости. Стол был парадно накрыт. Ждали наступления Нового года нового, девятнадцатого столетия.

Читались стихи, мать Александра Пушкина, Надежда Осиповна, вполголоса подпевая, исполняла на клавесине романсы.

Ровно в полночь раздался бой часов. Первый удар, второй, третий... последний — двенадцатый... Гости подняли бокалы, поздравили друг друга.

— С Новым годом! С новым столетием!

Звон бокалов и громкие голоса разбудили спавшего в соседней комнате маленького Александра. Ему было всего полтора года — он родился летом 1799 года.

Как гласит легенда, он соскочил с кроватки, тихонько приоткрыл дверь в комнату, где собрались гости, и в одной рубашонке, ослеплённый множеством свечей, остановился у порога.

Испуганная, за ребёнком бросилась няня — крепостная Пушкиных, Ульяна Яковлева. Но мать остановила её.

Тронутая неожиданным появлением сына на пороге нового века, она взяла его на руки, высоко подняла над головой и сказала, восторженно обращаясь к гостям:

— Вот кто переступил порог нового столетия!.. Вот кто в нём будет жить!..

Это были вещие слова, пророчество матери своему ребёнку.

Пушкин перешагнул уже через два столетия. Он перешагнёт и через тысячелетия...

* * *

Кто же лелеял столь ранние детские годы Александра? Кто научил его «предавать мечтам свой юный ум»? Кто была та «наперсница волшебной старины», которую Пушкин с любовью вспоминал впоследствии:

Ты, детскую качая колыбель,

Мой юный слух напевами пленила

И меж пелен оставила свирель,

Которую сама заворожила...

Через всю свою жизнь пронёс Пушкин нежную, трогательную любовь к бабушке, Марии Алексеевне Ганнибал, и к няне Арине Родионовне. Обе они склонялись над его колыбелью, баловали его и в сердце поэта слились в единый трогательный образ «весёлой старушки... в больших очках и с резвою гремушкой».

Наблюдая шалости Александра, Мария Алексеевна недоумевала:

— Не знаю, — говорила она, — что выйдет из моего старшего внука: мальчик умён, охотник до книжек, а учится плохо, редко когда урок свой сдаст порядком; то его не расшевелишь, не прогонишь играть с детьми, то вдруг так развернётся и расходится, что его ничем не уймёшь; из одной крайности в другую бросается. Бог знает, чем всё это кончится, если он не переменится.

И часто журила за проделки:

— Помяни ты моё слово, не сносить тебе своей головы...

В 1806 году Мария Алексеевна приобрела небольшое сельцо Захарово, под Москвою, близ Звенигорода. Там она проводила с внуком летние месяцы.

* * *

Рядом с бабушкой Марией Алексеевной, лелеявшей детство Пушкина, перед нами оживает образ его чудесной няни, Арины Родионовны. Нет в мировой литературе другой няни, чьё имя так тесно сплелось бы с именем её питомца. Простая, неграмотная русская женщина, крепостная крестьянка, стала спутницей великого русского поэта.