Искатель, 2000 №10

Аннотация
<p> «ИСКАТЕЛЬ» — советский и российский литературный альманах. Издаётся с 1961 года. Публикует фантастические, приключенческие, детективные, военно-патриотические произведения, научно-популярные очерки и статьи. В 1961–1996 годах — литературное приложение к журналу «Вокруг света», с 1996 года — независимое издание. В 1961–1996 годах выходил шесть раз в год, в 1997–2002 годах — ежемесячно; с 2003 года выходит непериодически.</p>

Annotation «ИСКАТЕЛЬ» — советский и российский литературный альманах. Издаётся с 1961 года. Публикует фантастические, приключенческие, детективные, военно-патриотические произведения, научно-популярные очерки и статьи. В 1961–1996 годах — литературное приложение к журналу «Вокруг света», с 1996 года — независимое издание. В 1961–1996 годах выходил шесть раз в год, в 1997–2002 годах — ежемесячно; с 2003 года выходит непериодически. ИСКАТЕЛЬ 2000 Содержание: ДОРОГИЕ НАШИ ЧИТАТЕЛИ! Даниэль КЛУГЕР 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Олег СУВОРОВ Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Кир БУЛЫЧЕВ Джеффри ХАДСОН МИР КУРЬЕЗОВ ПОКА КРИМИНАЛИСТЫ ЗАСЕДАЛИ КОГДА СУДЬЯ ПОКИНУЛ ПОЛЕ… И МУНДИРОВ НЕ ИСПУГАЛИСЬ INFO ИСКАТЕЛЬ 2000 № 10 * Содержание: Даниэль КЛУГЕР СМЕРТЕЛЬНЫЙ ПРОМАХ Повесть Олег СУВОРОВ ВИРУС «S» Повесть Кир БУЛЫЧЕВ ПАРСЕКИ ЗА КОРМОЙ Главы романа Джеффри ХАДСОН ЧТО ТЫ ПОЧУВСТВОВАЛ? Рассказ МИР КУРЬЕЗОВ ДОРОГИЕ НАШИ ЧИТАТЕЛИ! Приносим свои извинения за некоторую задержку с выходом в свет летних номеров журнала. Обещаем, что впредь все наши издания вы будете получать вовремя. Итак, завершается подписная кампания. Мы верим, что несмотря ни на что вы, дорогие друзья, останетесь верны «Искателю». В январе 2001 года популярное издание отмечает свое 40-летие. По меркам человеческой жизни — возраст солидный, и не одно поколение воспитывалось на героико-приключенческих жанрах. В юбилейном номере вас ждут встречи с теми людьми, кто стоял у истоков создания «Искателя», и конечно, с новыми произведениями современных авторов, а также с лучшими повестями и рассказами, опубликованными в журнале в 60-70-е годы. В 2001 году начнут выходить два новых журнала — «Фокус-покус» (ориентирован главным образом на детей) и «Детективы «Искателя» (это издание относится к чисто детективному жанру). «Фокус-покус» — 38166, «Детективы «Искателя» — 38304, «Искатель» — 70424, 42785 и 40940, «Мир «Искателя» — 40920, «Библиотека «Искателя» — 42827, детский журнал «Колокольчик» — 79035 («Пресса России»), 26089 (Роспечать). Эти издания можно приобрести и в редакции. Даниэль КЛУГЕР СМЕРТЕЛЬНЫЙ ПРОМАХ 1 Это была самая обыкновенная автобусная остановка. Козырек и стены из желтого полупрозрачного стекла. Поцарапанные пластиковые сиденья. Реклама пива «Маккаби». Десяток ожидавших один из четырех указанных на желтом щите автобусов. Полчаса назад из обычной остановки она превратилась в место преступления. Изменился ее вид, изменились люди, стоявшие здесь. Собственно говоря, место преступления находилось метрах в двадцати от самой остановки — рядом с маленьким уличным кафе. Сейчас здесь деловито копошились несколько полицейских — в штатском и форме. В статусе неудачливых пассажиров-автобусников двадцать метров ничего не меняли: с нынешней пятницы и на несколько ближайших недель — а может, и месяцев — они превращались в свидетелей убийства. Двойного убийства. Полицейский инспектор Ронен Алон глянул на часы — было без четверти одиннадцать — и окинул взглядом этих съежившихся, растерянных мужчин и женщин. С ними пытался беседовать сержант. Похоже, у него не очень получалось, но инспектор решил не вмешиваться. Он перевел взгляд на эксперта-криминалиста, сидевшего на корточках рядом с одним из убитых, распластавшемся в двух метрах от кафе. Убитым был средних лет мужчина в белой рубашке и светлых брюках. Сейчас и то, и другое покрывала запекшаяся кровь. На асфальте и ступенях, ведущих в кафе «У Йорама», тоже остались кровавые пятна. Ближе к инспектору оказался второй убитый, примерно одного возраста с первым. Одет он был иначе — пестрая, расстегнутая на груди рубаха с короткими рукавами, шорты, а поверх них — белый передник. На вывернутой при падении шее нелепо сверкала золотая цепь с хамсой — амулетом в виде ладошки с глазом. Одна из сандалий слетела с босой ноги и сейчас лежала в полуметре от человека в шортах и переднике. Алон бросил на горячий асфальт погасшую сигарету и отправился на помощь стажеру. Полная рыжеволосая мадам в кокетливой футболке с портретом Майка Тайсона что-то взахлеб излагала сержанту. У того, казалось, даже тщательно смазанные гелем волосы в ужасе поникли по мере приближения необъятной груди с мрачной физиономией чернокожего бойца. — Можете описать стрелявшего? — спросил Алон, вклиниваясь в эмоциональный малосвязный монолог. Мадам «Тайсон» на мгновение замолчала, потом сказала возмущенным тоном: — Как же я его опишу, если они оба были в мотоциклетных шлемах с черными щитками? У меня что, рентген вместо глаз? — Вы не заметили, откуда они выехали? — Оттуда, — она уверенно показала рукой вправо. — Из-за угла… Кажется, — добавила мадам «Тайсон» после паузы уже с меньшей уверенностью. — Оттуда, оттуда, — вступил в разговор молодой длинноволосый парень в картинно располосованных джинсах и кроссовках с развязанными шнурками. — Только они не выезжали. Они стояли там, на углу, и ждали. С включенным двигателем. Когда этот господин, — он, не поворачиваясь, указал пальцем в сторону убитого, — вышел из кафе, сразу взяли с места. Тут у двери притормозили, и сидевший сзади полоснул очередью. — Уверены? — Абсолютно, — ответил длинноволосый и зачем-то тронул сережку, красовавшуюся в левом ухе. — Они мне на нервы действовали. Тарахтели и тарахтели своим мотоциклом. — Когда вы сюда подошли, они уже были здесь? — Ну да! — Ничего подобного! — заявила рыжеволосая дама. — Они появились потом! — Выражение лица ее стало почему-то обиженным. — Хотя бы рост этих парней можете описать? — без особой надежды спросил инспектор. — Высокими они были, низкими? Мадам задумчиво окинула его взглядом. — Думаю, выше вас, — сказала она. — Но ведь они сидели… — Оба были в черных футболках, — снова встрял парень с сережкой. — И в джинсах. Тоже черных. Или темно-синих. Остальные свидетели помалкивали, избегая встречаться взглядами с инспектором. Ронен Алон помрачнел. Подъехал полицейский минибус. Старший патрульной группы выскочил на тротуар. На вопросительный взгляд инспектора он отрицательно качнул головой. Ронен Алон вздохнул. — Хорошо, спасибо, — сказал он, обращаясь к стоявшим на остановке. — Дани, запиши все подробно, потом я посмотрю. Едва он направился к особняку, как послышался шум еще одного подъехавшего автомобиля. Знакомый голос позвал: — Ронен! Инспектор оглянулся. Плохое настроение получило дополнительный повод оставаться таковым. К нему быстрыми шагами приближался бывший друг и сослуживец, а ныне конкурент Натаниэль Розовски. Конкурент — потому что несколько лет назад Натаниэль оставил службу в полиции и открыл частную сыскную контору. — Привет, — инспектор демонстративно смотрел в сторону. — Не вижу причин для твоего появления здесь, — он ткнул пальцем в старенькую «Субару» частного детектива, приткнувшуюся чуть ли не под колеса полицейскому «Форду». — И отгони машину, мешает. Натаниэль тоже посмотрел в ту сторону, но даже не подумал двинуться. — Где Илан? — спросил он мрачным голосом. — Он жив? — А в чем дело? — задиристо произнес инспектор. — Ты что, опять собираешься влезать в полицейское расследование? — Это мой стажер! — ответил Розовски. Он вытащил из кармана пачку сигарет. Инспектор заметил, что у детектива заметно дрожат руки. — Сволочь, я же не хотел принимать этого заказа! — рявкнул он. — Как чувствовал… Илан сам напросился. Скучно ему было в конторе сидеть… Ты ответишь или нет? Ронен хотел отпустить какую-то колкость, но передумал. — В больнице, — сказал он. — В больнице твой стажер. Состояние средней тяжести. Жизненно важные органы не задеты. Кстати, что он здесь забыл? Какой еще заказ? — Ерунда, рутина… — буркнул Натаниэль, наконец прикурив. — Бракоразводный процесс. Тут рядом одна замужняя дама снимает квартиру, в которой встречается с неженатым господином. Муж об этом узнал, заказал слежку… Да тебе-то что? Я же говорю: рутина! А тут что произошло? — спросил он. — Шошан Дамари, — ответил инспектор нехотя. — Позавчера вышел из тюрьмы, — он указал на тело мужчины в светлых брюках и белой рубашке. Натаниэль присвистнул. Имя убитого было ему хорошо знакомо. Шошан Дамари по кличке Седой возглавлял группировку Пардес-Шауля — южного пригорода Тель-Авива. Он считался очень умным и жестоким преступником. Не так давно полицейским удалось засадить его на четыре года — взяли в подпольном казино. Отсидел полгода, стараниями адвокатов вышел. Всего несколько дней назад. — Сколько раз мы с тобой его брали? — спросил Натаниэль. — Дважды, — ответил Ронен. — По-моему, трижды. — Может, и так. Сейчас это уже не имеет значения… — После некоторого раздумья, инспектор продолжил рассказ: — Так вот, Дамари сидел в кафе, то ли ждал кого-то, то ли просто так зашел — выпить кофе. Убийцы, судя по показаниям свидетелей, ждали вон там, в пятидесяти метрах. Едва этот господин вышел на улицу, сорвались с места, дали очередь веером. — Ну, ну… — пробормотал Розовски. — Вот наглость… Алон согласно кивнул. — Дамари получил две пули — одну в голову, вторую в грудь. Скончался на месте. Мы нашли шесть гильз. Одну пулю получил твой стажер. Он выходил как раз вслед за Шошаном. Розовски перевел взгляд с тела Дамари на второго убитого. Инспектор проследил за направлением его взгляда и объяснил: — Еще одна случайная жертва. Хозяин кафе. Йорам Арад. Оказался на линии огня, — Ронен указал пальцем на место, где предположительно находился мотоцикл убийц в момент выстрелов. — Видишь? Пули, доставшиеся Дамари, были первыми, а когда он упал, убийца по инерции еще какое-то время нажимал на курок. Попал точнехонько в грудь Араду. — Из чего стреляли? — «Узи». — И что же? — удивленно спросил Розовски. — Дамари был в кафе один? Без телохранителей? Вот так просто пришел в кафе, сел за столик, выпил чашку кофе? Инспектор Алон пожал плечами: — Выходит, что так. Вон его машина стоит, — Алон показал на приткнувшийся к тротуару темно-синий джип. — Ронен! — крикнул эксперт, все еще сидевший на корточках рядом со вторым убитым. — Можно тебя? — Тут он заметил частного детектива, приветливо (что не совсем соответствовало обстановке) улыбнулся: — Здравствуй, Натан! — Привет, Нохум, — ответил Розовски. — Хорошо выглядишь. — По сравнению с ним, — в тон ему добавил Нохум Бен-Шломо, кивком указывая на убитого. — Обнаглели совсем, — проворчал инспектор. — Даже о прицельности стрельбы не заботятся. — Что ты хочешь, — глубокомысленно заметил эксперт, — с одной стороны, профессионализм преступников возрастает, но в то же время, по мере улучшения технической оснащенности, среди тех же киллеров появляются случайные люди… — …которые палят почем зря по случайным же людям, — добавил Натаниэль. — И выбирают для этого такую неподходящую вещь, как «Узи». Черт-те что! Куда катится мир? — Работай, Нохум, работай! — проворчал инспектор. — Теоретик нашелся. Философ. — Он обратился к Натаниэлю: — Ехал бы ты отсюда, а? Я тебя понимаю, конечно, но ты мешаешь нам закончить осмотр. Натаниэль немного поколебался, потом кивнул. — Ладно. — Он секунду помедлил, потом все-таки спросил: — Как думаешь, найдете? Инспектор пожал плечам. — А что тут искать… — Он закурил, выдохнул во влажный горячий воздух клуб светло-сиреневого дыма. — Тут искать нечего. И так все ясно. Весь год парни Дамари палили почем зря по бандитам из Гив-’ат-Рехев. Ты что, газет не читаешь? Четыре взрыва. Шесть перестрелок. — Из-за чего? — Передел рынка. Появились новые источники поставок наркотиков — похоже, из Ливана. Естественно, Дамари пожелал наложить лапу на пушеров. А их контролировала гив’ат-рехевская группировка. Дальше рассказывать? Или сам понял? — Понял, понял, — хмуро ответил Розовски. — Значит, никого не возьмешь. — Что толку? Даже если возьму, — уныло ответил инспектор Алон, — все равно посадить вряд ли удастся. — А я слышал, между ними заключен мир, — сказал Натаниэль, глядя на убитого «крестного отца» без особой печали. — Был заключен, — согласился Ронен. — Месяц назад, когда Шошан еще досиживал свое… Значит, Гай решил нарушиь перемирие. Гай Ример возглавлял гив’ат-рехевскую группировку. — Ладно, — Натаниэль щелчком выбросил окурок. — Поеду-ка я в больницу, узнаю, как там Илан. Держи меня в курсе, хорошо? 2 Илан Клайн стажировался в агентстве Натаниэля в течение трех месяцев. Его прислали с курсов частных детективов при иерусалимском городском бюро по трудоустройству. Молодой человек производил впечатление серьезного и добросовестного, так что Натаниэль в конце концов решил доверить ему самостоятельное расследование. Не слишком сложное, правда. Слежка ревнивого мужа за ветреной женой. И вот — буквально через два дня такая незадача. Натаниэль шепотом выругался и, круто положив руль вправо, едва не влетел во внутренний дворик больницы. Ему удалось беспрепятственно проскользнуть мимо бдительного охранника у входа в отделение интенсивной терапии. Охранника подвели общительность и слабость к женскому обаянию. Пока он рассыпался в любезностях загадочно улыбавшейся смуглой красавице с голливудскими ногами, Розовски быстро прошел к лифту и через мгновение, накинув заранее припасенный белый халат, уже шагал по длинному коридору. Голливудской красавицей была Офра, секретарша Натаниэля. Палата, в которую поместили Илана, находилась в самом конце. Натаниэль дождался, пока медсестра, менявшая физраствор в капельнице, вышла, и, быстро пододвинув стул, сел у койки раненого. — Ну? Ты как? — спросил он стажера и сам разозлился глупости собственного вопроса. Илан выглядел неважно, был бледен, под запавшими глазами — круги. Грудь охватывал марлевый панцирь. — Ничего, все в порядке, — сказал он, даже не удивившись внезапному появлению шефа. — Я вот думаю: не наш ли клиент меня достал? Перепутал, так сказать… — Илан попытался улыбнуться. — Кстати, о клиенте. — Розовски постарался улыбнуться в ответ на неуклюжую шутку. — Как выглядел стрелявший, не помнишь? Илан слабо покачал головой. — Не успел рассмотреть, — он облизнул запекшиеся губы. — Помню мотоцикл, двух седоков, оба в шлемах с черными стеклами. Мотоцикл… — Он на мгновение зажмурился. — Мотоцикл, кажется, «Сузуки». Натаниэль разочарованно кивнул. Это он уже знал. В палату вернулась сестра. Она сердито шикнула на детектива, но тут же улыбнулась Илану и водрузила на тумбочку пышный букет роз. — Просили передать, — сказала она. — Значит, скоро поправишься. — Это точно, — произнес Розовски. — Он обязательно поправится. — А вам пора отсюда идти, — сказала сестра. — Пока я не вызвала охрану. — Уже ухожу. — Натаниэль поднялся со стула, похлопал стажера по безвольно лежавшей руке. — Все будет в порядке, Илан. По дороге детектив молчал. Уже подъезжая к конторе, произнес, обращаясь к Офре: — Спасибо, что позаботилась о цветах. У меня сообразительности не хватило. Офра удивленно взглянула на начальника. — Ты о чем? — О цветах, которые ты передала Илану. — Я ничего не передавала. У тебя в голове действительно все перепуталось. Как я могла передать цветы, если ты мне рассказал о ранении Илана по дороге в больницу? Розовски резко затормозил. Тотчас сзади негодующе загудели. Не обращая внимания на это, детектив озадаченно повернулся к Офре. — Действительно, — сказал он, — ты ничего не знала. Кто же в таком случае передал букет? Кто-нибудь с цветами входил в отделение, пока ты любезничала с охранником? — Я не любезничала, — обиделась Офра. — Я отвлекала его внимание. Гудки сзади уже напоминали сирены воздушной тревоги. Натаниэль вздохнул и снял ногу с педали тормоза. — Вспомни, — попросил он через несколько минут. — Вспомни. Ты же у нас профессионал. Может, случайно, боковым зрением видела кого-то? Офра нахмурилась. — Там проходили несколько человек. С цветами, — неуверенно сказала она. — Кажется… Кажется, среди них были две женщины… Может быть, одна из них — подруга Илана? — А у него есть подруга? — чуть растерянно спросил Розовски. — Понятия не имею, — так же растерянно ответила Офра. — Ни разу не спрашивала. Должна быть, а? Как ты думаешь? Натаниэль хмыкнул, свернул к тротуару. — Выходи, — скомандовал он. — До конторы дойдешь пешком. Я возвращаюсь в больницу. Маркину скажи, пусть перехватит дело, которое вел Илан. Он знает. Женолюбивый охранник скучал у входа. При виде идущего быстрым шагом детектива, он оживился. Видимо, вспомнил, что восхитившая его красавица недавно приходила вместе с этим мрачноватым типом. — Привет, — сказал Розовски, протягивая охраннику пачку сигарет. Охранник отрицательно качнул головой. — Не курю. — Вот это правильно, — одобрительно заметил Натаниэль. — Нет никакого смысла обременять излишними заботами охраняемый объект. — Что-что? — переспросил охранник. Натаниэль закурил, указал пальцем в больничное здание. — Курящие, говорят, чаще болеют, — объяснил он. — Следовательно, прибавляют забот работающим здесь врачам… Послушай, мне неохота притворяться, — признался Розовски после небольшой паузы. — Я частный детектив, а парень, которого мы сегодня навещали, мой стажер. Его подстрелила какая-то сволочь. Так вот, не хочешь ли помочь мне сволочь эту разыскать и наказать? Охранник несколько ошарашенно захлопал глазами. Он был по виду ровесником Илана. И даже чем-то неуловимо походил на стажера — то ли короткой стрижкой, то ли юношеской худобой. Высокий, почти одного роста с Натаниэлем. Наверно, недавно демобилизовался и пошел подрабатывать в охрану. — А что надо делать? — наконец спросил он. — Вспоминать, — ответил Натаниэль. — У тебя хорошая память? Вообще, ты человек наблюдательный? — Предположим. — Отлично. Предположили, — подхватил сыщик. — Вот ты только что любезничал с красивой девушкой. Не красней, это моя сотрудница, и я вполне одобряю твой вкус. Пока ты этим занимался, мимо прошли два или три человека. Кто-то из них был с цветами. Кто именно? Как выглядел? Давай, напряги извилины. Охранник постарался. Наморщил лоб и даже, как показалось Натаниэлю, немного покраснел. Наконец лицо его прояснилось, и он сказал: — Покажите лицензию. Вместо того чтобы вспоминать, парень явно изыскивал способы отвязаться от настырного посетителя. Розовски укоризненно покачал головой и продемонстрировал бдительному охраннику запаянную в пластик карточку частного детектива. В руках охранника мгновенно обнаружились ручка и листок бумаги, на котором он с молниеносной быстротой зафиксировал телефонный номер агентства «Натаниэль». — А зовут как? — требовательно спросил он. — Ты что, читать не умеешь? Там же написано: «Натаниэль». Натаниэль Розовски. На лице охранника обозначались откровенное презрение к умственным способностям собеседника. — Нужно мне ваше имя! — фыркнул он. — Сотрудницу как зовут? Детектив захохотал. Парень оказался достаточно сообразительным. — Офра ее зовут, — ответил Натаниэль. — Офра. Охранник записал и спрятал листок в записную книжку. — С цветами приходил посыльный, — сообщил он. — Посыльный из магазина. В оранжевом комбинезоне и бейсболке. На комбинезоне написано: «Ган Эден». Еще вопросы есть? 3 Розовски возвращался к себе в паршивом настроении. Первая эмоциональная реакция на ранение Илана уже прошла, и теперь он задавал себе вопрос: стоило ли ему вообще ввязываться в это расследование? Ясно, что конфликт между двумя преступными группировками, контролирующими торговлю наркотиками, проституцию и подпольный игорный бизнес, никоим образом не входил в сферу деятельности его агентства. Во-первых, этими видами преступлений занимались исключительно полиция и служба безопасности. Частному детективу соваться между двумя монстрами значило, как минимум, рисковать лицензией. Частный детектив, по мнению официальных представителей закона, должен был собирать сплетни и слухи (за скромную плату), с тем, чтобы затем помогать ведению бракоразводных процессов. Или ловить мелких воришек. Если же оному частному детективу в ходе сбора информации попадалось что-либо, касающееся более серьезных преступлений, его долгом было добровольно и бесплатно передать информацию доблестным полицейским, в поте лица борющимся с преступниками. Самое смешное, что Розовски думал точно так же каких-нибудь пять-шесть лет назад, когда сам еще носил голубую рубашку со знаками старшего инспектора полиции. Бытие определяет сознание, старый немецкий еврей-антисемит кое в чем оказывался прав. Во-вторых, Натаниэль занимался почти исключительно делами, имеющими специфический русский акцент: его клиентами становились обычно представители общины выходцев из бывшего СНГ, каким был и он сам. А конкурирующие банды никакого отношения к последним не имели. Хотя определенный квазиэтнический привкус в их борьбе присутствовал: банду покойного Шошана Дамари составляли почти исключительно «марокканцы» — евреи-выходцы из арабских стран; родители же Гая Римера и его сообщников дома говорили по-польски и по-румынски. Впрочем, Натаниэль с чистой совестью плюнул бы на оба мешавших делу обстоятельства, как, собственно говоря, поступал регулярно. Если бы не в-третьих: он совершенно не представлял себе, как вести расследование, кого искать и чем вообще заниматься. В отличие от полиции, он мог полагаться лишь на себя и двух помощников — секретаршу Офру и Сашу Маркина, выполняющего функции архивариуса, агента наружного наблюдения, советника, наперсника и бог знает кого еще. Словом, шансов никаких не было. К тому же никто ему это расследование не заказывал, значит, оплачивать все пришлось бы из собственного кармана, а там давно уже ни черта не водилось. Почти ни черта. Вспомнив о деньгах и расходах, Розовски тотчас вспомнил и о том, что задолжал Офре и Маркину за целый месяц и что оба они уже намекали своему начальнику: дескать, неплохо было бы получить хотя бы часть зарплаты. С Натаниэлем немедленно случился приступ глухоты, в последнее время одолевавший частного детектива все чаще. Но что делать, если клиентами его оказывались большей частью люди малоимущие, да и те в последнее время обращались в агентство все реже. Розовски отогнал машину на единственную относительно свободную стоянку и направился к зданию, в котором располагалось его агентство. У входа он окончательно принял решение не ввязываться в историю с убийством Шошана Дамари. — Если бы, не дай бог, Илан погиб… — От одного лишь предположения, что стажер мог погибнуть, Розовски закашлялся, а закашлявшись, разозлился. В таком вот раздраженно-растерянном состоянии он и предстал перед Офрой и Алексом Маркиным. — Есть у него подруга! — торжествующе крикнула Офра и помахала перед носом начальника каким-то листом бумаги. — Вот все ее данные. Студентка, учится на филологии… Натаниэль молча выхватил бумагу из ее рук и быстрым шагом прошествовал в кабинет. Не успел он сесть за стол и углубиться (неизвестно для чего) в чтение собранной девушкой информации, как прямо перед его носом на стол бухнулась увесистая стопка каких-то документов. — Что это? — хмуро спросил Розовски, не прикасаясь к стопке. — Информация о взаимоотношениях Пардес-Шауля и Гив’ат-Рехева за последние два года, — гордо ответил Маркин. — Я сделал копии газетных статей. По-моему, тут все — включая позавчерашнее сообщение об освобождении из тюрьмы Шошана Дамари. Натаниэль изумленно уставился на помощника. Маленький взъерошенный Маркин был очень доволен собой. — Я разве просил об этом? — спросил Розовски. — Но мы же будем искать, кто стрелял в Илана… в смысле, в Дамари! Я два часа проторчал в читальном зале, перерыл все подшивки… — Маркин совсем по-детски набычился и ретировался в угол. В углу стояло огромное старое кресло. Кресло помощник Натаниэля нашел невесть на какой помойке, притащил его в контору. — Да, действительно, — буркнул Натаниэль. — Действительно, будем искать… — Вспомнив об аргументах, которыми он пытался несколько минут назад отговорить себя от расследования, он только вздохнул. Бросив помощнику ключи от автомобиля, сказал: — У тебя опять барахлят замки на задних дверцах… — И углубился в чтение собранных Сашей документов. Маркин повертел ключи, спрятал их в карман. Ремонтировать «Субару» не имело никакого смысла. Странная нелюбовь Натаниэля к автомобилям, из-за которой он категорически отказывался от приобретения собственной машины, была особенным образом избирательна. Она почему-то делала исключение для автомобиля долготерпеливого помощника частного детектива и его многострадального автомобиля, который Розовски то и дело гонял в хвост и в гриву. При этом Натаниэль не забывал время от времени отпускать язвительные замечания относительно специфических психозов, присущих владельцам автомобилей, а также о недостатках несчастной маркинской «Субару». Усевшись в любимое кресло, Маркин принялся раскуривать трубку, изредка бросая вопросительные взгляды на Натаниэля, быстро перелистывавшего ксерокопии старых газетных статей. Из них следовало то, что он и так знал: два года назад обе банды схлестнулись в связи с переделом рынка наркотиков. Зачинщиком выступил Гай Ример. Именно его люди взорвали дом, в котором находилось нелегальное казино, принадлежащее Рону Дама-ри — младшему брату Шошана. Результатом развернувшихся боевых действий стали четырнадцать преступлений в течение двух лет. — А Ронен говорил только о десяти… — пробормотал Розовски. — Хотя он имел в виду только последний год… Обе цифры по израильским меркам казались великоваты. Пардес-Шауль — не Чикаго двадцатых годов, а Гив’ат-Рехев — не нынешний Санкт-Петербург. Шесть убитых, несколько раненых. Полиция периодически арестовывала участников то с одной, то с другой стороны, но за недостатком улик и. полным отсутствием свидетелей отпускала. Война прекратилась два месяца назад. Причиной оказалось то, что парни Римера подложили бомбу не тому человеку. Вернее, не тот человек сел в автомобиль, заминированный парнями Римера. Дело в том, что среди двенадцати братьев Дамари имелся один, бывший по отношению к остальным одиннадцати белой вороной. Йосеф Дамари не имел ничего общего с криминальной деятельностью своих родственников. Он был весьма уважаемым раввином, известным всему Пардес-Шаулю своей благотворительной деятельностью. Насчитывались десятки, если не сотни людей, которым он так или иначе помог: одних вытащил из тюрьмы, других поддержал в критическую минуту добрым словом и небольшой суммой денег, у третьих пристроил детей в детский сад, школу или спортивную секцию. Говорили, что деньги на благотворительные дела ему давали непутевые братья, причем без особого нажима с его стороны. В роковой день рав Йосеф попросил у Рона Дамари разрешения съездить на его машине по каким-то делам. Автомобиль самого раввина был в ремонте. В результате заряд взрывчатки, предназначавшийся для Рона, унес жизнь раввина Йосефа, отца шести маленьких детей и уважаемого человека. Это убийство повергло в шок не только всех без исключения жителей Пардес-Шауля, но и членов банды Римера. Сам Гай, говорят, едва не покончил с собой. Так или иначе, но с этого момента война прекратилась. Сидевший в то время в тюрьме Шошан Дамари, правда, поклялся отомстить за кровь раввина. Но уже через неделю просочились слухи, что обе банды заключили перемирие и что это перемирие было благословлено отбывавшим наказание главарем. Все это было очень интересно читать. Натаниэль разочарованно отодвинул бумаги на край стола. — Это нам ничего не дает, — сказал он. — Кроме того, что сегодняшнее убийство противоречит последним сообщениям и является нарушением перемирия. Не очень вяжется с характером Гая Римера. Насколько я знаю, он держит слово. — Он-то, может, и держит, — возразил Маркин. — И Шошан, возможно, тоже. Но ведь там есть и другие, помоложе, которым на все эти перемирия и обещания глубоко начхать. — Д-да, все может быть… — с сомнением в голосе протянул Розовски. — Знаешь, во время Войны в заливе, в девяностом году, старший Ример, Йорам, сидел в тюрьме. После ракетных обстрелов в Гив’ат-Рехев были разрушены несколько домов. Нашлись сволочи, которые немедленно кинулись грабить разрушенные и брошенные квартиры. А заодно и квартиры тех, кто спускался во время обстрелов в бомбоубежища. Так вот, Йорам узнал об этом и пообещал разобраться с мародерами. Что ты думаешь? На следующий день грабежи прекратились. Мало того: украденное вернули владельцам. У этих ребят, — он постучал пальцем по оттискам статей, — конечно, серьезные проблемы с законом, и, честно сказать, я бы с удовольствием засадил за решетку их всех. Но кое-какие принципы у них существуют. И один из таких принципов — беспрекословный авторитет старшего в семье. Так что сомневаюсь я, что кто-либо осмелился нарушить обещание, данное лично Гаем и Шошаном. — Но может быть, у Гая были сомнения в надежности слова Шошана? — не сдавался Маркин. — Шошан ведь пообещал отомстить. Дал слово. Родной брат все-таки, и в отличие от прочих никак не причастный к криминалу. Гай решил опередить его ради собственной безопасности. Нанял киллера, отправил проследить. И все. — Д-да, возможно… — с сомнением в голосе согласился Розовски. — Хотя, еще раз повторяю, не похоже на них. И потом: в такой версии слишком много сомнительных мест. — Например? — Например, откуда киллер — или Гай, если только именно Гай его нанимал, — узнал о том, что Дамари будет утром в кафе «У Йорама»? — Я же говорю, следили. Знаешь, какой-нибудь пацан там мог крутиться. Улучил момент, позвонил… — И киллер тотчас приехал, тотчас шарахнул очередью? — Розовски покачал головой. — Фантастика. Во-первых, для этого убийца сам должен был повсюду следовать за Шошаном — мало ли куда тот надумал бы поехать? Добирайся потом… Так что пацанов потребовалось бы слишком много. Во-вторых, за неделю, прошедшую с момента освобождения, Шошан не заметил никакой слежки — иначе он пришел бы в кафе с охраной, если уж ему так приспичило именно там выпить кофе. Нюх у него, между прочим, был звериный. И интуиция — дай бог нам с тобой такую. Можешь мне поверить, я в том квартале прослужил начальником патруля пять лет… И вообще: проще всего было убить его сразу после освобождения. Как уже упоминавшегося мною Йорама Римера полтора года назад. Расстреляли прямо у ворот тюрьмы. Отвратительно, подло, но логично: человек расслаблен — на свободу выходит. И потому первые его шаги после освобождения просчитываются легко. А уже вторые — черта с два. Могут оказаться совершенно непредсказуемыми… — Натаниэль помолчал немного. — То есть, возможно, ты прав. Но это лишь одна из версий. Ладно, — он поднялся из-за стола. — Давай назад ключи. Завтра с утра съезжу в Гив’ат-Рехев. Если Гай не лег на дно, я его найду. Есть у меня там старые связи… — А я как же? — чуть растерянно спросил Маркин, послушно отдавая шефу ключи. — Ты? — Розовски задумался. — Видишь ли, это расследование мы ведем неофициально. Так сказать, за свой счет. Поэтому я ничего не могу тебе поручать… — Тут лицо его немного прояснилось. — Если ты найдешь время помочь мне, замечательно. Но, — добавил он, стоя уже в дверях, — это не освобождает тебя от прежних поручений. В том числе и от дела, которое вел. Илан. Кстати, следить будешь из кафе «У Йорама». Покрутишься там, может, какие подробности услышишь. — Последнюю фразу Розовски произнес почти механически, нисколько не рассчитывая на удачу, которая вдруг улыбнется помощнику. 4 Розовски оставил машину на стоянке рядом с торговым центром (утром здесь еще можно было найти свободное местечко), а сам направился в сквер напротив. Здесь, рядом с киоском продажи билетов спортивной лотереи «Тото», находился крохотный бар, вывеска которого уверяла всех и каждого, что именно здесь, а вовсе не в США, и находится знаменитый центр развлечений и бурной ночной жизни Лас-Вегас. Натаниэль постоял у входа, размышляя над страстью соотечественников давать всему громкие, по их мнению, названия. Массажный кабинет «Голливуд» с тремя тощими крашеными девицами при всем желании не мог вызвать у посетителей ассоциаций с местом обитания Шарон Стоун или Джессики Ланж. Равно как ничем не напоминала королевский дворец шашлычная под названием «Виндзор». Но вот бар «Лас-Вегас», у входа в который стоял сейчас Розовски, кое в чем свое название оправдывал. Его владельцем был Шмуэль Козельски, один из подручных Римера. Мелкая сошка, подпольный букмекер. Не брезговавший, впрочем, сводничеством и контрабандой — опять-таки по мелочам. Бар был пуст, что не удивило Натаниэля: для десяти утра это вполне естественно. За стойкой в одиночестве сидел Шмуэль Козельски и читал утреннюю газету. Выглядел он весьма благообразно: аккуратно подстриженные усики над скорбно изогнутыми губами, очки в тонкой оправе. Углубившись в чтение, он не обратил внимания на посетителя и взглянул на сыщика лишь после того, как Розовски постучал по стойке монеткой. В его недовольном взгляде мелькнуло замешательство и даже короткий испуг. Он знал Натаниэля еще со времен, когда тот командовал уличным патрулем в Гив’ат-Рехев. Впрочем, знал он и то, что Розовски ушел из полиции несколько лет назад. — Что пишут? — спросил Натаниэль. Перегнувшись через стойку, он бесцеремонно забрал газету. — А-а, вчерашнее дело… «Убийство преступного лидера», — прочитал он заголовок. Ниже располагалась фотография Шошана Дамари. Шошан больше походил на вполне респектабельного и ничуть не злого бизнесмена средней руки. Отеческая улыбка, зачесанная набок седая прядь, из-за которой Дамари и получил кличку. — Что тут у нас? Ага, полиция подозревает в совершении убийства лидеров конкурирующей группировки. Так… Угу… Скажи пожалуйста! Возможна вспышка гангстерской войны. — Розовски покачал головой и изумленно посмотрел на безмолвствующего Шмуэля. — Прямо не Тель-Авив, а Чикаго! Аль Капоне, Меир Лански! Ты знаешь, кто такой Меир Лански? Он был большим еврейским бандитом. В конце жизни захотел покоя, решил вернуться на родину предков, а его не пустили. Меир, говорят, очень обиделся… Да. Не повезло… — Он вздохнул и вернул газету владельцу. — Что скажешь, Шмилик? Шмилик была уличная кличка Шмуэля Козельски еще с юных хулиганских лет. Шмуэль пожал плечами. — А что я могу сказать? — Его длинное лицо стало еще длиннее. — То же, что и ты. — Ну, не скромничай, — протянул Натаниэль. — Кое-что ты мне сказать можешь. По старому знакомству. Видишь ли, там случилась очень неприятная история. Очень. Как ты знаешь, я уже давно в полиции не работаю. Козельски кивнул и облегченно вздохнул. — Вот, — Натаниэль сделал вид, что не заметил этого. — Сам понимаешь, такими делами занимается полиция. И если бы этот самый убийца — уж не знаю, кто он, — так вот, если бы убийца уложил только Седого, я бы отреагировал так же, как любой добропорядочный гражданин вроде тебя. Шмуэль снова кивнул. — Но все дело в том, что кроме Дамари там пострадал мой человек. Совершенно случайно, конечно, но пострадал. И сейчас лежит в реанимации. А это плохо. Согласен? Козельски что-то сочувственно промычал. — Этот тип, который стрелял, — Натаниэль указал пальцем в сторону лежавшей газеты, — он поступил очень плохо. Кроме Шошана он подстрелил моего стажера, молодого парня. Я таких вещей не прощаю. Понимаешь, Шмилик? Поэтому я решил найти его и объяснить: на улице стрелять нехорошо. Стрелять нужно в тире. И я хочу, чтобы ты мне помог донести до него эту простую истину. Ты ведь поможешь? — Для убедительности Розовски уложил на стойку оба своих кулака, вполне способных вызвать уважение собеседника. Козельски мрачно ответил: — Я ничего не знаю. И с какой стати я должен тебе помогать? Вообще, при чем тут я? — Помогать ты мне должен по двум причинам, — начал Натаниэль. — Во-первых, потому что человек вообще должен помогать ближнему. А во-вторых, потому что я могу доставить тебе массу неприятностей. Ты ведь знаешь, у меня информации всегда хватало для того, чтобы по крайней мере организовать тебе хороший штраф. Например… — Натаниэль перегнулся и быстро выхватил из деревянной ячейки пачку сигарет «Давидофф». — Например, за контрабанду. Это ведь из Ливана, верно? Неважно, — он спрятал пачку в карман. — Пустяк, конечно. Хотя есть за тобой и кое-что посерьезнее. Так что пусть тебя не обманывает то, что я ушел из полиции. Наоборот, теперь у меня гораздо больше возможностей. Знаешь, что не пустяк? — Он навалился грудью на стойку и посмотрел в глаза побледневшему Шмуэлю. — Не пустяк то, что ты был моим информатором. В старые времена. Думаешь, твоя расписка в архиве управления? Ошибаешься, дружок, она у меня, — для наглядности Розовски даже похлопал по карману расстегнутой на груди сорочки. — Я ведь запросто могу сообщить семейству Дамари, что. покойного Шошана помог упрятать за решетку ты. Ты ведь сказал, где в тот вечер будет игра, на которой обязательно появится Седой. И что он будет вооружен. Верно? А могу не сообщать. От тебя зависит. Конечно, Натаниэль блефовал: никогда в жизни он не заложил бы бандитам полицейского осведомителя. Даже такого малоприятного типа, каким всегда был владелец «Лас-Вегаса». И никаких расписок у него не было. Все дела он при увольнении сдал, как и полагается дисциплинированному служаке. Но Шмилик-то этого не знал. И очень испугался. Это видно было по тому, как он побледнел: волной, начиная от кончика носа. Натаниэль выждал некоторое время, с интересом наблюдая за игрой красок на лице владельца «Лас-Вегаса», а потом сказал: — Позвони Гаю и передай: Розовски хочет с ним встретиться по личному делу. Сегодня. Сейчас. Понятно? — А… а если он не в городе? — проблеял Шмилик. — Если он смылся от греха? — Да, это возможно, — согласился Розовски. Подумав немного, он сказал: — Тогда созвонись с тем, кто остался на хозяйстве. Кто-то же остался в лавке? А? — В к-какой лавке? — Шмилик явно не интересовался старыми еврейскими анекдотами. — Неважно. Звони. Я пока выпью кока-колы, — он направился к холодильнику с напитками, взял запотевшую бутылочку с красной наклейкой и присел за угловой столик. После недолгого колебания Шмуэль подошел к телефону. Повернувшись спиной к Натаниэлю, он позвонил куда-то. Что-то спросил, дождался ответа. Повесил трубку, набрал другой номер. На этот раз разговор длился немного дольше. Закончив, Козельски повернулся к сыщику. На лице его читалось облегчение. — Езжай к старому стадиону. Гай будет тебя ждать. — Спасибо, Шмилик. — Розовски отставил бокал в сторону, поднялся. — Сколько с меня? За колу и за «Давидофф»? Шмуэль Козельски замахал руками: — Какой «Давидофф»? О чем ты, Натан? У меня из сигарет кроме «Тайма» и «Ноблесс» ничего никогда не было! За колу — пять шекелей. Натаниэль хмыкнул, бросил на стол пятишекелевую монетку и вышел. 5 К старому стадиону на другом конце города Натаниэль добирался боковыми улочками. Он не исключал слежки за собой, организованной старым другом Роненом. От вероятного хвоста лучше всего было скрыться в узких запутанных переулках с неожиданными поворотами, которые Розовски успел некогда изучить как свои пять пальцев. И потом, Натаниэль просто хотел собраться с мыслями перед встречей с гангстером. Несмотря на очевидность, ему не верилось в причастность Гая к убийству конкурента. Никакими фактами, подкреплявшими это мнение, Розовски не располагал. Просто интуиция (хотя он и сомневался в ее существовании). Словом, у ворот старого стадиона Натаниэль появился примерно через полчаса после разговора с Шмуэлем Козельски. Выбравшись из машины, он подошел к заржавелой сетке ограждения. На поле с азартными криками гоняли мяч два десятка пацанов. Понаблюдать за игрой детективу не дали. — Ты Розовски? Он оглянулся на голос. Молодой парень был незнакомым — видимо, телохранитель Гая. Широкие плечи, бритая голова, крохотная сережка в ухе. Из-под желтой футболки выглядывает золотая цепь с амулетом. В глубоко посаженных темных глазах — полное отсутствие интереса к окружающему миру. — Подними руки. Натаниэль покачал головой. — Я не хожу с оружием, Гай это знает. Телохранитель равнодушно пожал плечами, развернулся и вошел в покосившиеся ворота. Розовски последовал за ним. Поднявшись на пустую трибуну, они сели на лавочку: Натаниэль в третьем ряду, парень — позади него. Гай появился через минуту-другую в сопровождении еще одного телохранителя — близнеца первого. Натаниэль молча наблюдал за ним. Ример постарел за те несколько лет, в течение которых Розовски его не видел. Совершенно облысел, под глазами появились мешки. Ленивая походка потеряла былую упругость. Правда, ощущение скрытой угрозы, всегда исходившее от бандитского главаря, осталось и даже усилилось. Гай, не здороваясь, сел рядом с сыщиком. Спросил, внимательно наблюдая за игрой мальчишек: — Ты меня искал. Ну, вот он я. Говори, с чем пришел? — В голосе слышалась хрипотца, появляющаяся либо от чрезмерного курения, либо от частого крика. Натаниэль вспомнил, что во времена молодости Гая ранили ножом в горло. С тех пор он слегка хрипел. Оставшийся на шее шрам укрывал шейным платком — вот как сейчас. — Я насчет убийства Седого. Полиция уверена, что это твоих рук дело, — сказал Натаниэль, тоже не глядя на собеседника. — Полиция всегда в чем-нибудь уверена, — ответил Гай. — Пусть докажут. Они помолчали. — Из того малыша получится классный нападающий, — сказал вдруг Гай, указывая на малорослого паренька в майке цветов клуба «Маккаби». — Помяни мое слово, Натан. У него в характере есть упрямство. Азарт. Остальное приложится. Как раз в этот момент малыш остановился и с силой, которую Натаниэль в нем не предполагал, пробил по воротам соперников. Долговязый вратарь, не ожидавший удара, нелепо взмахнул руками, когда мяч уже запутался в сетке. Гай Ример три раза хлопнул в ладоши. — Я слышал, ты финансируешь футбольную школу, — заметил Натаниэль. Гай неопределенно кивнул. — Знаешь, почему я согласился с тобой встретиться? — спросил вдруг он, искоса взглянув на сыщика. — Почему? — Я тебя хорошо знаю, Натан. Если бы у тебя что-нибудь было против меня, ты бы не стал со мной встречаться сейчас. Ты бы землю рыл, вылавливал бы свидетелей, копал улики. Ты бы обложил меня со всех сторон, загнал бы в угол и только после этого предложил встретиться. Так? — Может быть, — ответил Натаниэль. — Но я не работаю в полиции. А за это время мои привычки могли измениться. — Это не привычки, — возразил Гай. — Это характер. Он снова отвернулся й стал смотреть на поле. — У тебя ничего нет против меня, — сказал он после некоторого молчания. — У полиции ничего нет против меня. Но полиция все равно уверена, что Седого убрал я. А ты, по-моему, сомневаешься. Так чего же ты хочешь? — Услышать, что ты сам думаешь об этом, — ответил Розовски. — Ничего не думаю, — ответил Ример. — Не имею к этому никакого отношения. Вообще к криминалу не имею отношения. На меня все время вешают всех собак. Двадцать лет на меня вешают всех собак: полиция, газетчики. Какой-то проныра выкопал грехи молодости, — Ример выругался. — Уличные драки. Подумаешь, эка невидаль. У кого их не было? Но ведь с тех пор сколько воды утекло! Натаниэль выразительно посмотрел на двух молодчиков, синхронно жевавших жвачку и внимательно глядевших по сторонам. — Какие у тебя интересные сопровождающие, — сказал он. — Гляди-ка, жвачку жуют. Будь у них еще и копыта раздвоены, любой раввинат выдал бы свидетельство о кошерности. Гай тоже посмотрел на парней, усмехнулся. — Моя б воля, на их месте были бы две длинноногие красотки, — он подмигнул сыщику. — И одну я, так и быть, подарил бы тебе по старой дружбе. Но из-за всей этой шумихи, поднятой газетчиками с подачи твоих друзей полицейских, приходится беспокоиться о собственной безопасности. Мало ли психов на свете, кто-нибудь вобьет себе в голову, что я преступник, в чем-то нехорошем замешан. Захочет посчитаться. — Да-да, — в тон ему заметил Натаниэль. — Климат у нас жаркий, мозги часто плавятся. Вот и Седого, наверное, какой-то псих застрелил. Так? — Очень похоже, — убежденно сказал Гай. — Очень, очень похоже. Я знаю, полиция надеется пришить это дело мне. Но не выйдет. Слава богу, доброе имя еще что-то значит в Израиле. — Верно, — Натаниэль вытащил из кармана подаренную пачку «Давидофф», закурил. — Доброе имя плюс опытный адвокат и пара-тройка надежных свидетелей. И на все нужны деньги. — Деньги не проблема, — сказал Гай. — Нужно уметь вложить то немногое, что заработано честным трудом, а потом жить на дивиденды. Хочешь, подскажу, куда стоит вкладывать? — Обязательно, — сказал Розовски, вытягивая ноги. — Обязательно, как только скоплю приличную сумму. Встретимся мы с тобой, и я спрошу: «Гай, так все-таки куда ты вкладывал свои деньги в той, земной жизни?» Ример засмеялся. — Ну-ну, — покровительственным тоном произнес он. — Думаю, это случится раньше и здесь, в этой жизни. Мы встретимся, и я подскажу тебе. Слово чести. — Заметано. А теперь подскажи мне другое: кто и зачем пришил Седого? — К уголовщине я не причастен, — упрямо повторил Гай. — Во всяком случае, за ошибки молодости я расплатился по полной программе. Это было правдой. За ошибки молодости — непреднамеренное убийство и нанесение тяжких телесных повреждений — Гай свое отсидел. — Давай сделаем так. На несколько минут… — Натаниэль посмотрел на часы, — скажем, минут на пятнадцать, ты сделаешь вид, будто все, написанное о тебе в газетах, — правда. Сыграешь со мной в такую игру? Гай долго молча смотрел на футбольное поле. — Если я соглашусь, — сказал он наконец, — то ты должен мне пообещать, что это действительно останется игрой. Я знаю, что ты больше не служишь в полиции. Но где гарантии, что ты не побежишь отсюда давать показания? — Не побегу. Обещаю, — Натаниэль загасил сигарету. — Итак? — Думаю, кто-то хочет поссорить меня с семьей Дамари, — сказал Ример. — Но я в этом деле чист… — Он снова помолчал. — Полиция не в курсе. Мы встречались с Шошаном. Я приходил к нему в тюрьму. Сразу после несчастного случая. — Какого несчастного случая? — не понял Натаниэль. — Когда погиб рав Йосеф. Я очень его уважал, он немало усилий приложил для того, чтобы помирить меня с Седым. Это был несчастный случай. Если хочешь — ошибка… Так вот, мы обо всем договорились. «Или не договорились», — подумал Натаниэль. Словно отвечая на его мысли, Гай добавил: — Там был свидетель. Итамар Дамари. Можешь спросить его. Шошан сказал, что прощает смерть Йосефа. Что он понимает. И мстить не будет. Так что никакого резона у меня не было устраивать этот… эту заваруху. — Тебе — возможно, — заметил Натаниэль. — А в людях своих ты уверен? — Уверен. Пойми, всем осточертела эта бессмысленная драка. Мы хотим делать бизнес. Понимаешь? Ничего больше. — Гай говорил с детективом откровенно. Ни одному полицейскому он, разумеется, не сказал бы ни о взрыве машины с Йосефом Дамари, ни о вражде между бандами, унесшей за два года восемь человек с обеих сторон. «Какая война? Какие банды? Я честный бизнесмен. И вообще, говорите с моим адвокатом». Поэтому Натаниэль начал склоняться к мысли, что Гай говорит правду и о своей непричастности к убийству Седого. — Хорошо, — сказал он. — Предположим, ты тут ни при чем. Но может быть, кто-нибудь из твоих парней не хотел покоя? Молодое поколение, знаешь ли… Гай пренебрежительно махнул рукой. — Молодые, что они понимают в жизни? Я знаю каждый их шаг, я знаю каждую их мысль. Нет, не было этого. — А если те, кто был виновен в этом, как ты сказал, несчастном случае, не поверили слову Дамари? Испугались, что он все-таки отловит их и устроит что-то вроде такого же случая? Несчастного? Как тогда? Ример поправил платок. Судя по его лицу, он уже жалел о пятнадцатиминутной игре в искренность. Все же ответил, правда неохотно: — Слышал я краем уха, что их нет в стране. Смотались куда-то в Европу. То ли во Францию, то ли в Швейцарию. От греха подальше. — Ладно, — Розовски со вздохом поднялся на ноги. — Тогда я пойду. Значит, у тебя нет никаких предположений. Жаль, жаль… — Погоди, — сказал Гай, тоже вставая. — Я знаю, ты влез в это дело из-за своего парня. Которого ранили шальной пулей. Я звонил в больницу, слава богу, с ним все в порядке. Это уж точно никуда не годится. Я имею в виду, когда страдают посторонние. И еще этот хозяин кафе… как его, Арад, кажется? Тоже бедняга. Я передал его вдове деньги. Не потому, что причастен к этому, просто по-человечески. По-моему, и Дамари сделали то же самое. Нет, так не годится. Я всегда был против таких вещей, ей-богу, ты меня знаешь, Натан… — Гай махнул рукой. — Редкий случай, но я готов был бы тебе помочь. Убийство Седого никому не было нужно: ни его братьям — ну, это-то понятно… Но и мне тоже ни к чему! Мы же обо всем договорились, — повторил он. — Все налаживалось. А теперь, сам понимаешь, ничего не известно. Что будет, как будет. Теперь главное — удержать людей от большой крови. Иначе всему конец. Беседуя с Гаем Римером, Натаниэль ни на мгновение не забывал, что тот замешан в нескольких убийствах, а бизнес, о котором так деликатно упоминал время от времени глава гив’ат-рехевской группировки, — наркоторговля. Ему разонравилась предложенная им же самим игра. Вдруг стал неприятен этот тип в новеньком дорогом костюме, с перстнем и цепочкой на шее, отечески опекающий малолетних футболистов. — Надеюсь, ты не подкармливаешь этих ребят своим зельем? — сухо спросил он. — А то они вряд ли доживут до серьезных соревнований… Помолчи, помолчи, Гай. И послушай меня внимательно. Я к тебе не за помощью пришел. В такой помощи я никогда не нуждался. Вот что я тебе скажу, Гай. Если окажется, что в убийстве был замешан ты или кто-нибудь из твоих — пеняй на себя. Я частный детектив, и расследование мое — частное. Я за него сам себе плачу. Так вот, если в деле виновен ты — лучше бы тебе самому пойти в полицию. Там тебя адвокаты отмажут, явку с повинной учтут, чистосердечное признание. Со мной такие варианты не пройдут. А насчет войны — по мне, так перестреляйте вы друг друга, люди только спасибо скажут. Но если опять начнется пальба по случайным прохожим — тебе конец, Гай. Я слов на ветер не бросаю… — После напряженной паузы, когда они оба смотрели в глаза друг другу, Натаниэль вдруг улыбнулся. — Я шучу, — сказал он. — Пятнадцать минут прошли, Гай. Конечно, ты всего лишь честный бизнесмен, знающий куда вложить деньги. Не более того — Он повернулся и, не прощаясь, пошел к машине. Глупо было говорить все это. Глупо было срываться. Да и черт с ними со всеми. Помощник нашелся! Спасибо, лучше не надо. И вообще, полагаться на помощь человека, сходящего с ума от страха, весьма рисковано, даже если забыть о прочих обстоятельствах. А Гай в полном смысле слова трясся от страха. Правда, старался не подать виду, но Натаниэль, давно знавший гив’ат-рехевского короля, почувствовал это сразу. Гай не просто боялся, Гай с ума сходил от страха. И не удрал за границу только потому, что такой поступок однозначно подтвердил бы его причастность к убийству конкурента. Дальше — вопрос времени. Братья Дамари разыскали бы его даже в Антарктиде среди пингвинов. Прежде чем покинуть Гив’ат-Рехев, Натаниэль немного поколесил по улицам. Подъехав к условной линии, разделявшей оба района — Гив’ат-Рехев и Пардес-Шауль, он ненадолго остановился, раздумывая о своем дальнейшем маршруте. Потом быстро проехал несколько пардес-шаульских улиц, как две капли воды похожих на улицы недавно оставленного им Гив’ат-Рехева — такие же пыльные, с однообразными серыми домами, с горами мусора вокруг мусорных баков. Свернув на тихую улочку, чистотой и обилием зелени контрастировавшую с прочими, он медленно проехал почти в самый конец и остановился у двухэтажного дома, на воротах которого висели два траурных объявления о похоронах Шошана Дамари. Наверное, стоило поговорить с мамашей покойного. Но сейчас идет траурная неделя, Хедва Дамари сидит траурную неделю, шив’у, а в шив’у нарушить молчание может только человек, носящий траур. Можно было, конечно, прийти, сесть в уголочке и ждать, пока скорбящая мать захочет обратить внимание на частного детектива и заговорить с ним. Но шансов на разговор очень мало. У ворот стояли молодые ребята в черных ермолках, молча курили, изредка перебрасывались несколькими словами. Чуть в стороне от них Натаниэль увидел гораздо большую толпу — видимо, соседей, знакомых и просто зевак, всего человек тридцать-сорок. Среди прочих в толпе находились знакомые детективу переодетые полицейские. Судя по их напряженным лицам, они вслушивались в разговоры собравшихся, но, по всей видимости, безрезультатно. Метрах в двадцати от ворот стоял автобус телевизионщиков, но корреспонденты приближаться к воротам почему-то не рисковали: вели свои репортажи с расстояния и не очень громко. Кто-то из молодых парней у входа обратил внимание на остановившуюся «Субару». Как по команде стриженые головы повернулись в сторону частного детектива. Равнодушные взгляды скользнули по автомобилю, не проявляя особого интереса. Розовски собрался было отпустить тормоз, но тут калитка распахнулась, и изумленному его взору предстала Наама Ример собственной персоной — в черном платье и платке. Судя по всему, мать Гая Римера соизволила нанести визит своей подруге Хедве Дамари, чтобы утешить ее в скорби по застреленному сыну. Натаниэль хмыкнул. Во всяком случае, этот визит косвенно подтверждал слова Гая: главарь гив’ат-ре-хевской группировки непричастен к убийству конкурента. С одной стороны, этот факт облегчал дело, с другой — осложнял его. Кому же в таком случае помешал Седой? Если конкуренты ни при чем? К Нааме Ример подкатился было парень с первого телеканала, но тут же увял, когда один из сопровождавших крестную маму гив’ат-рехевских бандитов бесцеремонно оттеснил его. После недолгого размышления Натаниэль заглушил двигатель, нашел в бардачке черную ермолку, водрузил ее на голову, после чего вышел из машины и неторопливо направился к дому госпожи Дамари, придав своему лицу соответствующее случаю печальное выражение. Постояв некоторое время у калитки и не услышав ничего интересного, он направился к мраморным ступеням крыльца, но тут в доме послышался какой-то шум, потом крики. Тяжелая с металлической фигурной решеткой дверь распахнулась, и Натаниэля едва не сбила с ног стремительно выбежавшая из дома женщина. Вслед ей из дому неслись неразборчивые, но весьма эмоциональные проклятия. Женщина остановилась у калитки, обернулась и крикнула: — Чтоб вы подавились вашей руганью! Плевать я на вас хотела! И дети мои никогда порог этого дома не переступят! Будьте вы все прокляты! Она была довольно молода и, наверное, в другое время — хороша собой. Сейчас лицо, показавшееся Натаниэлю знакомым, искажала гневная гримаса. Глаза были припухшими от недавно пролитых слез. Женщина яростно хлопнула калиткой и вышла. Натаниэль услышал, как разговоры в толпе стали чуть громче и оживленнее. На этот раз он ступил на первую ступень крыльца не без опаски. Ему показалось, что сейчас на него еще кто-нибудь выбежит. Но нет, он беспрепятственно преодолел три ступени и вошел в просторную гостиную. Стену напротив входа украшал огромный фотопортрет покойного. На нем Шошан Дамари выглядел то ли крупным ученым, то ли голливудским актером, играющим крупного ученого. Всепонимающий мудрый взгляд, легкая улыбка под аккуратно подстриженными усами. Один угол портрета перехватывала траурная лента. Прямо под изображением главы гив’ат-рехевской группировки был расстелен ковер, на котором сидели в молчании Хедва Дамари и два ее младших сына. Расплывшаяся темнолицая Хедва, родившая восемь бандитов и одного раввина, закрыв глаза, раскачивалась всем телом и тихо стонала. Натаниэль присел перед ней на корточки. — Мои соболезнования, Хедва, — сказал он. Госпожа Дамари замерла и открыла глаза. Розовски пожал обеими руками вяло поданную старческую ладонь, пододвинул маленькую табуреточку и сел рядом. — Ты видишь?! — запричитала вдруг Хедва Дамари. — Ты видишь, Шошанчик, как тебя любили? Даже полицейские тебя любили, таким ты был добрым и честным! Ты видишь?! А эта тварь, чтоб ее разорвало, чтоб ее поганый язык отсох, чтоб… Тут Натаниэль наконец-то вспомнил, почему лицо едва не сбившей его женщины показалось знакомым: то была Ривка Дамари, бывшая жена покойного Шо-шана и мать двух его детей. — У нее хватило совести прийти сюда, — подхватил Итамар, один из братьев Дамари, сидевший по правую руку от матери. — Ты можешь себе это представить, Натан? Бросила Шошана, опозорила всех нас. Запрещала детям видеться с отцом — и явилась сюда, как ни в чем не бывало! Клянусь небом, свет не видывал такого бесстыдства! Его выпуклые черные глаза сверкали благородным негодованием. Внешне он представлял собой слегка вульгаризированную копию висевшего на стене портрета — без седины и мудрой улыбки. Впалые щеки покрывала жесткая щетина. Сидевший слева от матери Дрор Дамари казался близнецом Итамара, хотя был моложе на несколько лет. — Представляешь, Натан, даже в последний день она не пустила мальчиков к Шошану! — подхватил Дрор. — Он, бедняга, сидел, ждал их в этом чертовом кафе. И дождался! С какими глазами она шла сюда? Розовски сочувственно покивал. — Значит, Шошан ждал в кафе детей? — осторожно спросил он. — Ну да, кого же еще? — Итамар всхлипнул. Это выглядело довольно нелепо: здоровенный детина с весьма крутой биографией шмыгал носом, как мальчишка. Хедва закатила глаза. — Эта тварь убила моего мальчика! — простонала она. — Он не давал ей шляться! Он не хотел, чтобы она подавала детям дурной пример! Она — убийца! Розовски посидел для приличия еще пару минут, потом попрощался и покинул погруженный в траур дом. Уже вывернув на Тель-Авив, он позвонил в полицию. Инспектор Алон, как водится, поначалу не хотел ничего говорить. Но потом все-таки сообщил результаты экспертизы. Стреляли действительно из «Узи», но ни по одному делу он не проходил, оружие чистое. Пока не найдено. Мотоцикл тоже не обнаружен. — Может быть, и не «Узи», — добавил Ронен. — Бен-Шломо использовал осторожную формулировку. Это мог быть, например, «Ингрэм». В нем используются точно такие же патроны, а свидетели видели, во-первых, с большого расстояния, а во-вторых — для неспециалиста «Узи» отличить от «Ингрэма» не так легко… Кстати, что ты делал сегодня в Гив’ат-Рехев? Только не говори, что ездил выпить кофе. Розовски вспомнил смутно знакомые лица в толпе и неопределенно хмыкнул. — Навещал Хедву Дамари, — ответил он. — Когда-то мы были соседями. Почему бы не выразить ей соболезнования? — Ну-ну, — проворчал инспектор. — А ты не можешь выбирать соседей осмотрительнее? И вообще: сколько можно повторять — ты рискуешь потерять лицензию. А то и загреметь за решетку. Пойми, это ведь не бытовое убийство, это гангстерская война. Тебе такая штука просто не по зубам. Розовски с некоторым удивлением уловил отечески-увещевательные нотки в голосе бывшего коллеги. — Я понимаю: твой стажер, и все такое… Кстати, как он себя чувствует? — Жизнь вне опасности, — ответил Натаниэль. — Но пару недель проваляется в больнице… Извини, тут движение интенсивное, я отключаюсь, — Розовски бесцеремонно выключил телефон. Слушать нудные нотации Ронена не имело никакого смысла. 6 Выйди Розовски из дома Хедвы Дамари на каких-нибудь две минуты раньше, он, возможно, доехал бы до агентства без особых приключений. Но за эти две минуты огромный «Мерседес» с прицепом, доверху груженным кока-колой, вписался в трейлер, перевозивший новые легковушки. Результатом стала пробка примерно в полтора километра длиной перед въездом в Тель-Авив. Поначалу Натаниэль намертво вцепился в руль, готовясь к рывку на любой освобождающийся пятачок впереди. Но потом расслабился, закурил и принялся лениво глазеть по сторонам, справедливо рассудив, что на ближайший час повышенное внимание за дорогой не принесет никакой пользы. Из радиоприемника вперемешку доносились рок-мелодии прошлых лет и сообщения Управления дорожной безопасности, из которых Натаниэль узнал, что «пробка на шоссе Пардес-Шауль — Тель-Авив, образовавшаяся в результате столкновения двух грузовиков, по всей видимости создаст трудности для движения в течение нескольких часов», а также, что «на участке объездного шоссе движение тоже затруднено». То есть никакой возможности попасть в Тель-Авив до конца рабочего дня у Натаниэля не было. — И черт с ним… — пробормотал Розовски, усаживаясь поудобнее и полуприкрывая глаза. — Бывают же у людей непредвиденные отпуска. Приходишь, например, к начальнику, а он тебе и говорит: «Свободен, дружище, решили дать тебе трехдневный отдых»… Следует сказать, что время от времени Розовски испытывал ощущение странной раздвоенности. Он чувствовал себя так, словно является мальчиком на побегушках у самого себя — начальника. Признавшись однажды в этом ощущении собственным подчиненным, Натаниэль увидел в их глазах сочувственное выражение, разозлился и тут же снова стал начальником, то есть существом крикливым, вздорным и глупым. Как и следовало ожидать, ряд, в котором оказалась его «Субару», был самым неподвижным. Если соседи время от времени еще продвигались — хотя бы на несколько метров, — то он стоял прочно. При очередном передвижении слева рядом с автомобилем Натаниэля остановился синий «Форд». Тотчас расслабленно-ленивое состояние сыщика сменилось острым любопытством, поскольку за рулем «Форда» он узрел Ривку Дамари. Вдова Седого (или как там определить женщину, потерявшую бывшего мужа?) нервно постукивала тонкими пальцами по панели управления, время от времени поглядывая на часы. Потом она позвонила кому-то по мобильному телефону. Разговор был коротким, причем выражение лица госпожи Дамари менялось от чуть виноватого в начале до раздраженного, в конце. Окончив разговор, она искательно посмотрела по сторонам — при этом взгляд ее скользнул и по Натаниэлю, но сыщик не вызвал никакого интереса. Наконец она решительно вывернула руль и выбралась сначала из своего ряда, а потом, в нарушение всех правил, пересекла разделительную полосу и отправилась в направлении, прямо противоположном первоначальному. Еще не зная, зачем ему это надо, Натаниэль повторил ее маневр, и вскоре обе машины возвратились в Пардес-Шауль. Свернув на небольшую и — редкий случай — зеленую улицу, Ривка остановилась у трехэтажного дома и вышла из машины. Двое мальчиков — четырнадцати и восьми лет — явно ожидали ее. — Сколько раз я вам говорила: прежде чем захлопнуть дверь, проверяй, взял ключи или нет! — сердито сказала она, обращаясь к старшему. — Эяль, ты же уже взрослый парень, как можно быть таким бестолковым? Мне пришлось вернуться с полдороги! На Эяля выговор не произвел никакого впечатления. Второй мальчик вообще не обратил внимания на слова матери, бесцеремонно полез в расстегнутую сумку. — Будет, будет, Хаим, я ничего не купила, мне некогда было по магазинам бегать. — А где ты была? — тотчас осведомился разочарованный Хаим. — У бабушки. Ладно, идемте, я открою вам квартиру, у меня времени уже совсем не остается. Ривка и оба мальчика вошли в подъезд. Натаниэль удивился, что бывшая жена Седого обитает в таком неказистом доме. «Интересно, куда это она так торопится?» — подумал он. После некоторого колебания Розовски вышел из машины и тоже направился к дому. Тут его ждало разочарование: несмотря на неказистый фасад, подъезд снабжен был электронным замком и коммуникатором. Нажав наугад кнопку с номером одной из квартир, на вопрос, заданный старческим голосом: «Кто там?» — детектив ответил: «Почта, заказное письмо». Уловка не сработала. Старик (или старуха, Натаниэль не понял), ответил (ответила), что те, от кого ему (ей) может прийти заказное письмо, давно обретаются в мире, где почтовых отделений не существует. — Придумай что-нибудь поубедительнее, — ехидно посоветовал домофон. — Или попробуй удачи в другом месте. Натаниэль чертыхнулся, отыскал в списке квартир табличку «Ривка Дамари» и нажал кнопку рядом с ней. Ривка, только вошедшая в дом, отозвалась со второй попытки. — Госпожа Дамари, мне необходимо вас увидеть, — сказал Натаниэль в микрофон. — А вы кто? — Вообще голос Ривки был приятным, но сейчас в нем слышались подозрительность и даже враждебность. — Меня зовут Натаниэль Розовски, я веду расследование обстоятельств гибели вашего бывшего мужа. — Натаниэль решил говорить правду, разумеется, до определенных пределов. — А я тут при чем? — недовольно спросила Ривка. — Ни при чем, но мне нужно задать несколько вопросов. Откройте, пожалуйста. — Можете спрашивать по домофону, — предложила Ривка. — А я, если захочу, — отвечу, не захочу — отключусь. И вообще, мне некогда. Розовски тяжело вздохнул. — Послушайте, Рики, — он почему-то назвал ее уменьшительным именем, — признаюсь вам честно: смерть Шошана интересует меня лишь постольку-по-скольку. Но кроме него пострадали еще несколько человек. Вот это меня интересует гораздо больше. Так что давайте все-таки поговорим. Обещаю уйти, как только вы сочтете мое присутствие нежелательным. — А я уже считаю ваше присутствие нежелательным, — заявила Ривка Дамари, но враждебности в ее голосе поубавилось. Через секунду щелкнул замок, и Розовски вошел в подъезд. Дверь в квартиру на втором этаже была распахнута, Ривка ждала детектива на площадке. — Задавайте ваши вопросы, — сухо сказала она, — но только здесь. Я не хочу, чтобы дети слышали. И потом, у меня мало времени, я очень тороплюсь. — Послушайте, Ривка, — сдерживая раздражение, сказал Натаниэль. — Кроме вашего бывшего мужа погиб еще один человек и был ранен мой сотрудник — молодой парень, случайно оказавшийся там. — Очень жаль, — сухо заметила Ривка, не делая никаких попыток пропустить детектива. — Действительно очень жаль, но я не имею к этому делу ни малейшего отношения. — Либо мы сейчас войдем в дом и в течение пяти минут поговорим на интересующую меня тему, — нерешительно произнес Розовски, — либо я звоню полицейскому инспектору Алону, ведущему расследование, и сообщаю ему, что Шошан Дамари оказался в кафе «У Йорама», потому что собирался там встретиться с сыновьями. — Ну и что? — А то, что инспектор Алон сейчас как раз и пытается выяснить, что заставило вашего бывшего мужа торчать там как раз в неподходящее время. Бац! У Натаниэля внезапно обожгло правую щеку и противно зазвенело в правом ухе. Он не сразу сообразил, что разъяренная женщина отвесила ему оплеуху. — Это не ответ, — пробормотал он, потирая щеку. — В любом случае одной пощечины не хватит, чтобы избавиться от моего присутствия. Я буду ходить за вами по пятам, а когда помру от переутомления, стану призраком являться по ночам, греметь костями и с укором вопрошать: «Неужели так трудно было ответить всего на несколько вопросов, Ривка?» Так давайте, я лучше спрошу сейчас, пока еще жив: «Неужели так трудно ответить всего на несколько вопросов? И есть ли у вас основания что-то скрывать?» Госпожа Дамари некоторое время уничтожающе смотрела на державшегося за щеку детектива, потом неохотно шагнула в сторону: — Ладно, входите. По ее указанию Розовски прошел в просторную кухню. Ривка прикрикнула на сыновей, живо заинтересовавшихся гостем. Мальчики послушно скрылись в детской. — Спрашивайте, — она подошла к окну. — Что вас интересует? — Прежде всего, — сказал Натаниэль, — честно предупреждаю: я не полицейский. Я частный детектив, и все, что вы скажете, не может быть использовано мною ни против вас, ни против третьих лиц. — Отбарабанивая эту официальную формулу, Розовски внимательно рассматривал кухню и часть квартиры, видимую отсюда. Седой был богатым человеком. Но его бывшая жена и дети жили в условиях весьма стесненных: мебель имела явно немагазинное происхождение; посуда на столе тоже напомнила Натаниэлю старые времена, когда он с матерью только приехал в Израиль. — Не полицейский? — Ривка окинула гостя подозрительным взглядом. — Частный детектив? И кто же вас нанял? Розовски вздохнул. — Обычно почему-то делают ударение на слове «частный». В данном же случае следует ставить его на слове «детектив». Меня никто не нанимал. Просто одним из пострадавших во время покушения на вашего бывшего мужа, стал мой стажер, Илан. Сейчас он лежит в больнице, и его состояние весьма тяжелое. Хотя, слава богу, не критическое. Поэтому расследование я веду за собственный счет. Вернее, бесплатно. Ривка недоверчиво качнула головой, но ничего не сказала. — Вы давно в разводе? — спросил Натаниэль. — Четыре года. — Как складывались ваши отношения в последнее время? — Никак. Я не виделась с ним и не желала видеться. — И запрещали детям встречаться с ним? — Не я запрещала, — Ривка поджала губы. — Таким было решение суда. Чему может научить такой человек мальчиков? Торговать наркотиками? Шляться по проституткам? Просаживать деньги в подпольных казино? — Как Шошан отреагировал на судебное решение? Пытался оспорить? — Пытался, но он в это время был под следствием, а потом и под судом. Когда он отправился в тюрьму, я вздохнула спокойно. — Он вам угрожал? — А как вы думаете? — Она закурила сигарету, села напротив детектива. — Как вы думаете? Каждый день звонки по телефону, встречи на улице с его головорезами. Счастье еще, что он не пытался похитить моих мальчиков. — Но вас он вернуть не хотел? Ривка покачала головой. — Он прекрасно знал, что я ни за что не вернусь… — Она вдруг всхлипнула. — Если бы я знала, что он собой представляет, когда выходила замуж… То есть я слышала, конечно, о нем всякое. Но не верила. Мы ведь учились в одной школе, он на два класса старше меня. Потом он ушел в армию и каждую субботу, приезжая домой, звонил мне, мы ходили в кино, на танцы… — А законным путем он не пробовал забрать детей? — осторожно спросил Натаниэль после небольшой паузы. — С помощью адвокатов оспорить решение суда. Обвинить вас в чем-нибудь. — В чем обвинить? — Ну, например, в недостойном поведении… — Что-о?! — Ривка вскочила со своего места, и Натаниэль поспешно откинулся на стуле, надеясь увернуться от тяжелой руки невоздержанной хозяйки. Но Ривка быстро взяла себя в руки. — Нет, — сказала она. — Во всяком случае, меня никуда не вызывали и ни о чем таком не говорили. — Понятно… Госпожа Дамари, но, похоже, он все-таки встречался с сыновьями? Вы знали об этом? — Иногда знала. Я занята, не всегда бываю дома. Он выбирал время, когда меня не было, и звонил Эялю. Тогда они встречались, Шошан покупал детям игрушки. — Спрашивал у них что-нибудь о вас? — Конечно! Не приходит ли к нам какой-нибудь мужчина, чем занимается мама в свободное время… — А, кстати, чем вы занимаетесь в свободное время? — У меня его нет, — отрезала Ривка. — Вы работаете? — Нет. Я учусь. В университете, на факультете социологии, — она посмотрела на часы. — Кстати, я уже опаздываю на семинар, а мне еще нужно привести себя в порядок. — Вы, по-моему, и так в полном порядке, — вежливо заметил Розовски. Ривка раздраженно отмахнулась от комплимента. — Если не секрет, — нерешительно сказал Натаниэль, — понимаю, что вопрос деликатный, но все-таки… у вас есть кто-нибудь? — Нет, — равнодушно ответила Ривка. — Еще вопросы? — Как насчет алиментов? — извиняющимся тоном спросил Розовски. — Он платил исправно? — Представьте, да… Послушайте, у меня больше нет времени! — Хорошо, ухожу. Еще вот только вопрос: вы знали, что в тот день Эяль должен был встретиться с отцом? — Знала. Но у меня был выходной, и я его не пустила. Все? — Все. — Натаниэль поднялся со своего места, спрятал в карман блокнот, в который так ничего и не записал. Посмотрел на часы. — Ну вот, — сказал он. — Как я и обещал — всего пять минут. На самом деле прошло пятнадцать минут, но Розовски считал это несущественным. На улице его ждала неожиданность. Выйдя из дома, в котором проживала Ривка Дамари, он носом к носу столкнулся с собственным помощником. — Ты что тут делаешь? — изумленно спросил Розовски. Маркин выглядел не менее удивленным. — Ты же сам поручил мне вести дело Илана, пока тот в больнице! В голове детектива что-то щелкнуло. — Погоди-ка, — сказал он. — Погоди… По какому адресу живет дама, за которой нам поручили следить? — Симтат а-Римон, шестнадцать, — Маркин указал на дом, из которого только что вышел Розовски. Натаниэль оглянулся на дом, взял помощника под руку и быстро повлек его к машине: в окне второго этажа маячило лицо Ривки Дамари. — Ну-ка, покажи фотографию! — приказал он. Маркин молча протянул ему запаянную в пластик фотографию. Натаниэль даже не удивился, увидев изображение дамы, с которой расстался несколько минут назад. Он молча спрятал фотографию в нагрудный карман, кивком приказал Маркину сесть за руль. — А история-то оказывается куда интереснее, чем показалась сначала, — пробормотал он, пристегивая ремень безопасности. — И мне это совсем не нравится… Он вспомнил, что заказ на слежку клиент сделал по телефону, все необходимые документы пришли по почте. Илан перед клиентом тоже еженедельно отчитывался по телефону; что же до чеков, то они исправно вкладывались на счет агентства опять-таки без визитов клиента в офис. Розовски этим обстоятельством был даже обрадован: больше всего его раздражала необходимость выслушивать бесконечные истории обманутых мужей и жен, напоминавшие бразильские сериалы. Зря, выходит, радовался. Судя по всему, именно Шошан Дамари и был тем самым ненавязчивым и щедрым клиентом, скрывшимся под вымышленным именем. Но зачем ему потребовалась слежка за бывшей женой? Впрочем, на этот вопрос Розовски сегодня получил ответ. — Шошан хотел отсудить у Ривки детей, — сказал он вслух. — Ривка не разрешала им видеться с отцом. Вот он и решил собрать против нее компромат, а потом через суд потребовать, чтобы детей забрали от матери, ведущей аморальный образ жизни. Понятно? — Полагаешь, убедительный мотив? — отозвался Маркин. — А черт его знает, — с досадой ответил Натаниэль. — Полагаю, что не очень. Учитывая репутацию Шошана, вряд ли ему удалось бы отменить решение суда. Даже если бы мы собрали достаточное количество компромата… Кстати, что там успел накопать Илан? Маркин пожал плечами. — Да ничего особенного. Приедем — покажу папку. Сам убедишься. — Чего там убеждаться… — проворчал Натаниэль. — Я и так верю. Значит, никого у нее не было? Богатых друзей, поклонников? Впрочем, это ясно. Достаточно посмотреть на условия, в которых она живет. — С одним мужчиной она встречалась пару раз, — сообщил Маркин. — Но я выяснил: это ее младший брат, живет в Иерусалиме, иногда приезжает навестить сестру и племянников. — Понятно… Розовски закрыл глаза. Оставшуюся до агентства часть дороги они промолчали. Уже в конторе, показав шефу материалы слежки за Ривкой Дамари, Маркин спросил: — А чем тебя не устраивает полицейская версий? — А ничем она меня не устраивает, — исчерпывающе ответил Розовски. Маркин обиделся. Посмотрев на его помрачневшее лицо, Натаниэль счел нужным разъяснить: — Незадолго до освобождения Шошана Дамари из тюрьмы было заключено перемирие. Я уже говорил. Кстати, знаешь, как это произошло? Маркин покачал головой. — Знаю только то, что было в газетах, — сказал он. — Да, этого там не было… Наама Ример, родившая, между прочим, кроме главы гив’ат-рехевской группировки Гая, еще семь сыновей-бандитов, из которых двое оказались на кладбище как раз в ходе этой войны, — так вот, Наама Ример отправилась к Хедве Дамари, имевшей честь родить двенадцать бандитов, в том числе — несчастного раввина Йосефа. Хедва тоже похоронила троих, да еще один до сих пор лежит в больнице и, по всей видимости, больше не будет ходить… Да, так вот. Хедва и Наама решили: баста! Пора детей мирить. А решили они это после случайной гибели раввина Йосефа Дамари. В общем, Наама позвонила Хедве и сказала: «Хедва, любезная подруга моих детских дней, уже гибнут невинные люди, надо мальчиков мирить…» — Розовски засмеялся, потом добавил: — Наама всегда любила цветистые фразы… Ну вот. Гай Ример и Шошан Дамари, как и положено настоящим еврейским бандитам, мам своих слушаются. Так что перемирие было заключено. По этому поводу состоялась большая гулянка, а место сидевшего в тот момент Шошана занимала Хедва Дамари. Шошан же из тюрьмы дал свое согласие на мир и обещал отказаться от мести за брата-раввина. Маркин пожал плечами. — Ну и что? — сказал он. — Помирились, а потом передумали. Розовски покачал головой. — Вряд ли. На самом деле ситуация там сложилась так, что война действительно сидела, что называется, в печенках у обоих главарей. Так что после того торжественного вечера с облегчением вздохнули все. Нет, я уверен: это убийство к конкуренции между бандами отношения не имеет. Кстати, после похорон Наама Ример приходила утешить свою подругу Хедву. Я видел собственными глазами. И кроме того, я сегодня встречался с Гаем. Маркин недоверчиво хмыкнул: — А что, ты думаешь, он бы тебе признался? Дескать, между нами, конечно, но Седого прикончили по моему распоряжению. — Дело в не в том, что он говорил, — пояснил Натаниэль. — А в том, как он говорил. Понимаешь, Гай смертельно напуган. Я так понимаю, он напуган именно тем, что сам не знает, кто и зачем убил его конкурента. — Тогда не понятно, — Маркин развел руками. — Гай ни при чем, бывшая жена ни при чем… Кто же при чем? Натаниэль молча уставился в окно, за которым уже совсем стемнело. — Жена, — повторил он. — Жена Седого. Ривка Дамари. Вот тут у меня есть кое-какие сомнения… Маркин обиженно выпятил нижнюю губу, от чего сразу же стал похож на подростка, но сказать ничего не успел. Вошла Офра с традиционным подносом. На подносе стояли чашки с дымящимся кофе и тарелочка печенья. — Что? — спросила она. — Уже уходим? — Куда же от такого кофе уйдешь? — Натаниэль развел руками. — Вот выпьем, поблаженствуем, тогда — да. Как там Илан? Ты в больницу звонила? — Все в порядке, — сказала Офра. — Его уже перевели из отделения интенсивной терапии в обычное. Обещают, что через неделю будет дома. — Ну и слава богу. — Натаниэль сделал глоток ароматной жидкости и зажмурился от удовольствия. — Слушайте, ребята, а может, плюнем на это дело, а? Полиция возится — и пусть ее. С Иланом вон все в порядке. Будем считать это несчастным случаем и забудем обо всем. Услышав возмущенные восклицания, он приоткрыл глаза и поочередно посмотрел на секретаршу и помощника. — Не хотите? Ишь, азартные какие. Ладно, отыщем мерзавца. Если отыщем… Кстати, Офра, а ты не общалась с подругой Илана? Это она передала букет? — Ты плохо читаешь документы, которые я представляю, — обиженно заявила Офра. — Там ясно сказано, что подруга Илана сейчас в Европе. По программе обмена студентами. Так что никак она не могла передавать нашему стажеру цветы. Она, по-моему, даже не знает о том, что он в больнице. Илан запретил родителям сообщать о случившемся кому бы то ни было. Натаниэль озадаченно посмотрел на девушку. — Ну извини, Офра, извини. Так кто же в таком случае передал букет? Послушай, Саша, есть такой цветочный магазин, называется «Ган Эден». Загляни туда завтра, поинтересуйся, что за заказ там сделали в воскресенье на букет цветов для нашего Илана. Кто заказал, как рассчитывался. Словом, все, что узнаешь. — А что делать мне? — спросила Офра. — Тебе? Завтра быть в агентстве. Должен же кто-нибудь отвечать на телефонные звонки. — Тоже нашел автоответчика, — обиделась Офра. — Ну что ты, девочка! — всполошился Розовски. — Разве хоть один автоответчик, даже если он говорит голосом Шона О’Коннери, способен ответить «В агентстве никого нет» так, чтобы спрашивающий почувствовал себя осчастливленным? Офру этот сомнительный комплимент ничуть не убедил. Она поднялась со своего места и с мрачным видом вышла в приемную. Розовски слышал, как в приемной девушка демонстративно хлопнула дверцами шкафа, двигала креслом и в конце концов раздался пушечный удар входной двери, послышалась быстро удаляющаяся дробь каблуков. Натаниэль посмотрел на Маркина, тот молча развел руками. — Да, — сказал Розовски. — Наверное, я не очень удачно выразился. — Не впервые, — съехидничал Саша. 7 Вернувшись домой и приняв душ, Натаниэль сел ужинать, одновременно просматривая газеты и прослушивая запись домашнего автоответчика. Примерно половина сообщений принадлежала матери. Сарра Розовски обожала кочевать по родственникам и знакомым, число которых по подсчетам Натаниэля приближалось к трети населения страны. При этом она считала своим долгом напоминать сорокалетнему сыну о необходимости вовремя завтракать, обедать и ужинать. Кроме того, всеми сплетнями и слухами, которые она успевала собрать за поездку, мать считала обязательным поделиться с сыном, причем немедленно, по телефону. Последний раз она позвонила в девять часов — буквально за пятнадцать минут до возвращения Натаниэля: «Натан, запиши для меня, пожалуйста, американский фильм. Он будет идти по российскому каналу в одиннадцать. Там играет мой любимый артист, и вообще мне очень нравился Джон Кеннеди. Такой интеллигентный, и таким молодым погиб! Не забудь поужинать. Рита передает тебе привет». Натаниэль наморщил лоб, пытаясь сообразить, кто такая Рита. Потом перелистал одну из газет, в которой имелись программы российского телевидения. Мать имела в виду фильм «Джи-Эф-Кей». Гудок, щелчок. Снова сигнал. Теперь Натаниэль услышал другой голос: «Натан, это Ронен. Я подумал, что тебе будет интересно. Мы нашли мотоцикл, на котором, похоже, убийцы скрылись с места преступления. Черный «Сузуки». Меня не пускают в больницу к твоему парню, а было бы желательно, чтобы он попробовал опознать. Поговори там с врачами, хорошо?» Розовски усмехнулся. Вот в чем дело, а он поначалу удивился: с чего вдруг Ронен стал таким добрым и дружелюбным? Никогда не было такого, чтобы инспектор Алон держал его в курсе расследования и делился результатами по собственной инициативе. — Посмотрим, Ронен, посмотрим, — пробормотал Натаниэль. — Может, и поговорю… Натаниэль посмотрел на часы, зевнул. Налил себе чашку чая и перебрался в гостиную, к телевизору. Послушал новости. Об убийстве Седого не говорили ни слова — видимо, сенсация себя изжила. Прогноз погоды обещал вполне терпимую для осени температуру. Он с хрустом потянулся. Вспомнил о просьбе матери. В программе передач искомый фильм значился как «Джи-Эф-Кей». Розовски отыскал в ящике книжного стола новую видеокассету. Таймер, как всегда, не работал. Натаниэль громко обругал себя склеротиком, второй год не соизволившим выбросить «этот хлам» на свалку. Делать нечего, придется ему сидеть перед экраном и таращиться на американские страсти вокруг убийства Кеннеди. Даже для очень любящего сына, каким являлся Натаниэль, это было большой жертвой. Во-первых, он не интересовался американской историей — даже в ее криминальной части. Во-вторых терпеть не мог Кевина Костнера, исполнявшего, судя по газете, главную роль в этом фильме. Наконец, в третьих — просто хотел спать. Поняв, что выхода нет, Натаниэль решил по крайней мере обставить предстоящий просмотр минимальным комфортом. Бросив в кресло подушку, он подкатил ближе сервировочный столик, на котором стояли три банки пива, соленые сухарики, пепельница и сигареты. После этого, упав в кресло и распечатав первую банку пива, он переключился на искомый российский телеканал и, дождавшись заставки «Вечерний киносеанс», включил запись. Розовски рассеянно следил за перипетиями борьбы честного прокурора Гаррисона, которого и играл Кевин Костнер, — с теми, кто пытался скрыть от следствия существование политического заговора. Ничего нового во всем фильме не было. Набившие оскомину рассуждения о свободе, демократии, прочем — плюс личные проблемы главного героя. С точки зрения Натаниэля, тяжеловесная и нудноватая манера игры Костнера вполне соответствовала общему колориту фильма. Примерно через четверть часа Розовски стал подремывать. Чуть взбодрили его появившиеся на экране документальные кадры убийства Кеннеди. Они настолько контрастировали своей экспрессией и энергичностью с манерными игровыми, что Натаниэль невольно встрепенулся и внимательнее посмотрел на экран. Кадры показывали приезд кортежа президента Кеннеди в Даллас. Открытая машина, восторженные толпы встречающих. Сейчас будет выстрел, голова молодого президента судорожно дернется… Все это Розовски видел уже не раз и не два. Тем не менее… Вот они, роковые мгновения. И… Натаниэль остолбенел. Этого не могло быть. Этого просто не могло быть. Забыв о просьбе матери и наплевав на продолжение фильма, он остановил запись, отмотал немного назад и снова включил. Он гонял поразивший его отрывок до полного изнеможения, пока, наконец, телевизор не возмутился, и по его экрану не побежали косые черно-белые полосы. — Ну, извини, дружище, — виновато сказал Натаниэль возмущенно трещавшему аппарату. — Отдыхай. Он откинулся в кресле и закрыл глаза. Картина того, что произошло в кафе «У Йорама» в то трагическое утро предстала перед его внутренним взором. И от этой картины у него закружилась голова. — Не может быть, — громко сказал он. — Не может… Натаниэль рывком поднялся из кресла, подошел к телефону. Услышав сонное «Алло», сказанное Маркиным, посмотрел на часы и обругал себя: половина второго. Но вместо того чтобы извиниться и положить трубку, сказал: — Срочно приезжай. И тут же дал отбой — совесть не позволяла выслушивать справедливое возмущение несчастного помощника. — В конце концов, любая теория нуждается в экспериментальной проверке, — сказал Розовски убежденно. — А на ком еще экспериментировать, как не на собственных безропотных подчиненных? Саша появился через полчаса, взъерошенный от душа и чрезвычайно сердитый. Правда, сквозь раздражение проступало любопытство: при всех странностях шефа, Маркин не верил, что тот мог поднять его среди ночи просто так, от нечего делать. Поэтому демонстративно посмотрев на часы — и на ручные, и на стенные, висевшие у книжного шкафа, — он уселся на диван, всем своим видом выражая готовность слушать. Натаниэль улыбнулся, сел напротив. — Что ты думаешь об убийстве Джона Фицджеральда Кеннеди? — спросил он светским тоном. Маркин, как раз в это время вскрывший банку пива, вытаращил глаза. — О чьем убийстве? — переспросил он после достаточно продолжительной паузы. — Об убийстве президента США Джона Кеннеди, — повторил Натаниэль. — Или об убийстве Джи-Эф-Кей, как его называют американцы. Если поначалу Маркин решил, что ослышался, то теперь он был уверен: Натаниэль сошел с ума. — Вовсе нет, — возразил Розовски в ответ на эту невысказанную, но явственно читавшуюся на Сашином лице мысль. — Я совершенно нормален. Но прежде чем я расскажу тебе кое-что, давай посмотрим кусочек одного фильма. Он отмотал кассету до нужного места. — Смотри внимательно. Маркин честно уставился в экран, оставаясь при прежнем убеждении. Правда, теперь у него появились сомнения относительно причин помешательства: похоже, шеф рехнулся все-таки не на криминальной, а на кинематографической почве. Вновь появился фрагмент документальной съемки убийства американского президента. Крупным планом улыбающийся Кеннеди. Рядом — Жаклин. И губернатор Техаса. Вот губернатор что-то говорит президенту, вот он наклоняется… Маркин терпеливо смотрел, время от времени бросая короткие взгляды на шефа. — Не понял? — спросил Розовски, останавливая фильм. — Смотри еще раз, — он нажал кнопку «Р1ау». — Вот они едут. Вот… Когда губернатор в очередной раз наклонился вниз, Натаниэль остановил демонстрацию. — Если не ошибаюсь, он просто завязывает шнурок, — сказал Розовски. — И сразу после этого… Голова Кеннеди судорожно дернулась, черная кровь, всеобщее смятение. — Обрати внимание, Саша, — медленно произнес Натаниэль. — Обрати внимание, если бы губернатор не наклонился завязать шнурок в самый момент выстрела, пуля угодила бы точнехонько в голову ему, а не американскому президенту. Следовательно, нужно предположить: либо губернатор участвовал в заговоре и специально наклонился (по-моему, полная чушь), либо произошла трагическая случайность: пуля, предназначавшаяся ему, досталась Джону Фицджеральду Кеннеди. Джи-Эф-Кей. Теперь понятно? — А за что хотели убить губернатора? — спросил сбитый с толку Маркин. Розовски выразительно пожал плечами. — Я откуда знаю? Следствие-то в этом направлении не велось. Следователи были загипнотизированы фактом убийства Первого человека Америки. Никому в голову не могло прийти, что это может оказаться случайностью… Маркин помолчал немного, потом вежливо заметил: — Очень интересная позиция. Очень. Особенно когда ее выслушиваешь в два часа ночи. Теперь я могу идти? Или ты продиктуешь мне письмо в госдепартамент США? Дескать, так и так, не там искали, господа. — Саша извлек из кармана блокнот и ручку и приготовился писать. Теперь уже обиделся Натаниэль. — По-моему, я тебе уже объяснил, что с моей головой все в порядке. Маркин недоверчиво улыбнулся. — И занимаемся мы сейчас совсем другим. И вовсе меня не волнует история сорокалетней давности. Но она дала толчок к размышлению. Неужели ты не видишь, что аналогия полная? Поставь на место Кеннеди Шошана Дамари, а на место Йорама Арада — губернатора штата Техас. Маркин честно попробовал. Седой в открытом автомобиле и рядом с красавицей женой смотрелся неплохо. Губернатор в белой куртке и с золотым маген-давидом на шее — еще лучше. Розовски покачал головой. — Нет, ты, похоже, не понял. — Не понял, — честно признался Маркин. — Но у меня есть как минимум два смягчающих обстоятельства. Во-первых, сейчас ночь, а во-вторых, я не интересуюсь современной американской историей и потому не очень понимаю аналогий между их президентом и нашим бандитом. Розовски некоторое время не мигая смотрел на помощника. — Да, — сказал он. — Похоже, придется подойти с другого конца. Итак, что произошло в кафе «У Йорама» в то печальное воскресенье? И чем мы — и полиция тоже — сейчас занимаемся? Мы ищем, кто убил Дамари. Так? — Так, — подтвердил Маркин. — Из чего исходит следствие? Из того, что убийца застрелил господина Дамари, а шальная пуля, к несчастью, уложила еще и случайного человека. Йорама Арада. Так? Убийца открыл огонь, а несчастный хозяин кафе шагнул аккурат под автоматную очередь. — Верно, — сказал Маркин. И тут же добавил: — Так считает полиция. Натаниэль засмеялся. — Молодец, бережешь честь мундира. Так считает именно полиция. Двое погибших, которых ничто не связывает. Один — мишень наемного убийцы, второй — случайная жертва. Каков же главный вопрос? — Кто убийца, — подсказал Маркин. — Или же кто организатор убийства. — Вовсе нет. Основной вопрос — кто есть кто? Кто мишень и кто — случайная жертва? Кому досталась шальная пуля, а кому — заранее намеченная? Обрати внимание: между бандитами нынче мир. Полиция — и в частности наш добрый знакомый инспектор Ронен Алон — считает перемирие липовым, основной жертвой — Шошана Дамари, случайной — Йорама Арада. — К чему ты клонишь? — спросил Маркин. — Ты уже говорил: бандиты, по-твоему, не нарушали перемирия. Я не уверен в твоей правоте. Докажи. — А вот послушай, — сказал Розовски. — Наама Ример поклялась мне жизнью своих внуков, что ее мальчики не причастны к этому безобразию. А Хедва Дамари, что куда удивительнее, ей верит. — Мало ли что они говорят… — протянул Маркин недоверчиво. — Зачем им в полиции говорить что-то другое… — Это они не полиции сказали, — возразил Розовски. — Это они мне сказали. А я не полиция, они это знают. И я это знаю. А Наама Ример знает двоюродную сестру моей мамы, они были соседками когда-то. — Да, это, конечно, аргумент, — фыркнул Маркин. — Для меня — аргумент, — Розовски и не подумал улыбнуться. — Вот тебе еще несколько. Первое: если бы Ример все-таки решил ликвидировать Седого, несмотря на перемирие, он бы озаботился поисками профессионального киллера. — А почему ты считаешь, что действовал непрофессионал? — спросил Маркин. — Я уже объяснял, ты плохо слушаешь. Стрельбу с мотоцикла ведут только герои кинобоевиков. Далее. Наемный убийца, как правило, оружие выбрасывает сразу же после совершения преступления. Вообще оружие у киллеров выполняет чаще всего функцию разовую, как шприц. Полиция прочесала все окрестности, не нашла ничего. Значит, убийца унес автомат с собой. Разве не странно? — Может, он решил избавиться от него позднее, — предположил Маркин. — Или же вообще не избавляться. — Сохранить на память? Ну-ну. Третье. Никому из профессиональных киллеров не придет в голову использовать в деле «Узи». Заказное убийство требует точности. А какую точность дает «Узи»? Отличное оружие, слов нет, но только для боевых условий, для ближнего боя, когда нужна не точность, а плотность огня и убойная сила. Наконец, четвертое. Гай Ример очень не любит жертвы среди посторонних. Он слишком дорожит своей репутацией защитника слабых и униженных. И потому убийца, действовавший по его заказу, выбрал бы другое место и другое время. Словом, это убийство абсолютно не похоже на заказное. — Стоп-стоп-стоп, — запротестовал Маркин. — Предположим, что Ример не заказывал убийства конкурента. Но это еще не значит, что убийство незаказное. Может быть, непрофессиональное — да, в этом ты меня, похоже, убедил. Но есть ведь и другие версии! — Например? — Например, бывшая жена Седого. Что, если она все-таки решила убить досаждавшего ей Шошана? У нее не было почти никаких средств, чтобы нанять профессионального киллера. Вот потому убийство и совершено настолько непрофессионально, с посторонними жертвами и прочими проколами. Розовски не согласился: — Да, это вторая версия, которая приходит в голову. Но тут тоже, в действительности, мотив не весьма убедителен. Смерть Шошана Дамари лишает Ривку Дамари серьезного источника дохода. Она не работает и, следовательно, отныне живет исключительно на пособие от Национального страхования, а это, конечно, не деньги. В отсутствии богатого поклонника мы с тобой убедились, спасибо Илану. Она не настолько подвержена эмоциям… — Тут у Натаниэля заныла щека, отмеченная неэмоциональной дамочкой. — Ну, в общем, человек, избравший себе карьеру социолога, решивший пробиться в жизни самостоятельно, должен обладать сильным характером. А стремление избавиться от преследователя с помощью радикального средства — это признак характера слабого. Так что Ривку Дамари, думаю, можно исключить из числа подозреваемых. — Кто же, по-твоему, убил Седого? — спросил Алекс. Прежде чем ответить, Натаниэль неторопливо размял сигарету, прикурил и, лишь выпустив в потолок облако дыма, сказал: — Никто. На лице Маркина явственно обозначилось сожаление о слишком быстро отброшенной версии умопомешательства начальника. Розовски же, невозмутимо посматривая на своего помощника сквозь сизый табачный туман, пояснил: — Повторяю еще раз. Прежде чем решать — кто убил, следует выяснить, а кого, собственно, говоря, убили. Так кого же? — Шошана Дамари, главу пардес-шаульской преступной группировки, по кличке Седой, — с кротко-страдальческим выражением лица отрапортовал Маркин. — Пардес-Шауль — это такой город. Входит в состав Большого Тель-Авива. А Большим Тель-Авивом называется… — Вот мы и вернулись к убийству Джона Кеннеди, — серьезно сказал Натаниэль, останавливая жестом начавшего резвиться подчиненного. — Почему следствие зашло в тупик? Потому что искало следы заговора против президента. А надо было искать организаторов покушения на губернатора, который случайно наклонился, в результате чего пуля, предназначавшаяся ему, досталась президенту. В этом случае, поскольку никакого заговора против Кеннеди не было, следствие никого и не нашло. А следствие по линии губернатора просто не велось. Гипноз, Саша, гипноз! Положение жертвы гипнотизировало. Убит президент? Ясно, что против него был заговор. Кто же может предположить, что президент США — президент сверхдержавы! — оказался всего лишь случайной жертвой… — Он погрозил помощнику сигаретой. — Я ведь не зря показал тебе фильм. Теперь смотри сюда! — Натаниэль раздавил окурок в пепельнице, отодвинул банки с пивом в сторону. Расстелил на журнальном столике чистый лист бумаги и принялся чертить фломастером какие-то кружочки и стрелки, поясняя Маркину суть гипотезы. — Вот тут в момент выстрелов находился Йорам Арад, хозяин кафе. Вот за этим столиком сидел Шошан Дамари. А вот за этим — наш Илан. Вот отсюда, — Натаниэль провел длинную линию из угла рисунка, — появились мотоциклисты на черном «Сузуки». В тот момент, когда они оказались на кратчайшем расстоянии от Йорама, Шошан поднялся со своего места и шагнул прямо вот сюда… — Фломастер провел линию от кружочка, изображавшего Седого, до жирной черты, соединявшей убийцу с хозяином кафе. — Понимаешь? Эта позиция для стрельбы — оптимальная. Убийца нажимает на курок, но за долю секунды до того под огнем оказывается Дамари, принявший первые две пули. Затем — Йорам Арад, а на закуску уже действительно шальной выстрел ранит нашего Илана. Убийцы уезжают, появляется полиция и видит: убит глава мафиозной группировки. Понимаешь? — Розовски бросил фломастер и возбужденно заходил по комнате. — Это первое, что она видит. Гипноз положения. Гипноз тот же самый, что в Америке. Убит криминальный авторитет такого масштаба! Кому придет в голову, что метили не в него? Между тем, если бы стреляли в Седого, а Арад был случайной жертвой, пули пошли бы вот так, — Розовски показал отклонение траектории пули. — Понял? Маркин кивнул. Спросил, глядя на рисунок: — Почему ты так уверен в том, что стреляли в Арада? Вдруг истинной мишенью был наш Илан? Если та же Ривка, например, решила бы избавиться от слежки вот таким образом? Ну хорошо, не Ривка, — тут же поправил он себя, — насчет Ривки ты уже сказал. Но ведь Илан вел несколько дел по супружеским изменам. Кто-нибудь решил вот так отомстить за загубленную жизнь. А могли быть и частные причины. Что мы знаем о его личной жизни, Натан? Розовски покачал головой. — Я тоже думал обо всем этом, — ответил он. — Но тут все иначе. Сама картина преступления выглядела бы по-другому. Тут же, обрати внимание еще раз, прямые выстрелы были сделаны в Дамари и Арада. Пуля, ранившая Илана, прошла по касательной. Иными словами, целились вот в эту сторону, — он снова показал на черту, пересекавшую лист бумаги. — А Илан сидел в стороне. Мотоцикл двинулся вот так, — Натаниэль провел кривую черту, — и только после этого нашему стажеру крупно не повезло и он получил свою порцию. Маркин внимательно изучал исчерканную шефом страничку. — Так что? — спросил он. — Что делать-то будем, Натан? — Пусть полиция ищет убийцу Шошана Дамари, и дай ей бог помощи в этом, — ответил Розовски. — А мы попробуем отыскать убийцу Йорама Арада. — У тебя есть зацепки? — спросил Саша. — Только одна, — ответил Натаниэль. — Букет, переданный Илану в больницу. Исходя из того, что этого не делала подруга и родственники, остается предположить, что этот букет — своеобразное извинение от преступника: дескать, извини, парень, к тебе у меня ничего не было, досадная случайность… — Странный какой убийца, — заметил Маркин. — Сентиментальный, как уездная барышня. — Ну, сентиментальность часто встречается у убийц, — возразил Натаниэль. — Не в этом дело. Ты завтра в течение дня должен выбрать время и подскочить в цветочный магазин «Ган Эден». Попробуй выяснить, кто это у них заказал роскошный букет и попросил доставить его в больницу Илану. Маркин кивнул и снова посмотрел на исчерканный фломастером листок бумаги. Озадаченно потер подбородок. Внимательно следивший за помощником Натаниэль тотчас спросил: — Что тебе не нравится? — По-твоему выходит, что убийца заранее знал, в каком месте окажется Йорам Арад в момент их появления, — он ткнул пальцем в крестик, обозначавший хозяина кафе. — А по-моему, это еще менее вероятно, чем слежка за Шошаном. Откуда они могли знать? Представь себе, что он шагнул не сюда, — Алекс показал, — а вот сюда. И что тогда? — Убийца ничего заранее не знал, — ответил Натаниэль. — И не собирался гадать. Он все обеспечил сам. А вернее, они, а не он. Их ведь было, по меньшей мере, двое. Один вел мотоцикл, второй стрелял… Вот здесь, — Натаниэль тоже ткнул на крестик с подписью «Арад», — находится телефон. В момент, когда убийцы появились на необходимом для стрельбы месте, Йорам Арад разговаривал по телефону. И я очень сомневаюсь в том, что это было всего лишь совпадением. 8 Натаниэль сидел за угловым столиком в кафе «У Йорама». Перед ним стояла третья за сегодняшнее утро чашка кофе, а пепельница была полна окурков. Кроме него посетителей в кафе не было — скорее всего, из-за раннего времени (10 утра), но сыщику подумалось, что из-за случившейся десять дней назад трагедии. За стойкой стояла вдова погибшего Йорама Орна Арад, женщина лет тридцати пяти — сорока с преждевременно расплывшимися чертами лица. Обильный грим превращал лицо в маску. Она непрерывно смотрела телевизор, укрепленный на стене. Если бы не выключенный звук, можно было бы подумать, что там идет захватывающий сериал. Розовски поднялся со своего места и подошел к стойке, держа в руке незажженную сигарету: — Будьте добры, зажигалку. Госпожа Арад молча бросила на стойку синюю полупрозрачную зажигалку. На коричневой руке сверкнули золотые перстни. Натаниэль заплатил, кинул взгляд на телевизионный экран. Увидел неподвижную заставку учебного канала. — Примите мои соболезнования, госпожа Орна, — негромко сказал Розовски. Вдова вздрогнула. Словно очнувшись, удивленно взглянула на него. Подведенные черным глаза казались глубоко запавшими. Она ничего не ответила на слова детектива, настороженно ожидая продолжения. Натаниэль неловко кашлянул: — Я… э-э… видите ли, я был должен вашему мужу… Немного, чуть-чуть, но не люблю, знаете ли, долго ходить в должниках, — добавил он, извлекая из кармана бумажник. — Вот… — Он выудил пятидесятишекелевую купюру, протянул ее Орне Арад. Вместо того чтобы взять деньги, хозяйка кафе пошарила под стойкой, и на свет Божий появилась толстая потрепанная тетрадь. — Фамилия? — коротко спросила вдова. Голос у нее бы высокий и слегка надтреснутый. Натаниэль немного растерялся. — Э-э… Розовски… Но я не думаю, что Йорам записывал, — промямлил он. — Я… то есть он одолжил мне на остановке. — Для убедительности Натаниэль указал на автобусную остановку в двадцати метрах от кафе. Орна Арад посмотрела на остановку, потом на сыщика. Убрала тетрадь. — Врете, — сказала она вполне равнодушным голосом. — Никогда и никому мой муж не давал денег без записи. Даже мне. Натаниэль смущенно почесал переносицу. — Ну, не знаю, — сказал он и виновато улыбнулся. — А мне вот… — Я вас узнала. — Вдова не слушала его, вновь повернувшись к телевизору. — Вы были в тот день здесь и о чем-то долго толковали с полицейскими. Спрячьте деньги и объясните, что вам нужно. Вы тоже полицейский? Натаниэль послушался ее совета, с некоторым облегчением спрятал бумажник. — А вы наблюдательны, — с уважением сказал он. — И с хорошими нервами. Мало кто в такую минуту стал бы обращать внимание на окружающих. — В какую — такую минуту? — Все-таки ваш муж был только что застрелен… — Туда ему и дорога. — Вдова произнесла эту фразу, совершенно не меняя ни интонации, ни выражения лица. — Подлец. Если бы не дети, давно бы плюнула на все и ушла к родителям. Прости мне, боже, такие слова, но есть все-таки справедливость на земле. Возникла неловкая пауза. Натаниэль не ожидал услышать такой оценки погибшего. Похоже, вместо выражений соболезнования вдову Йорама Арада следовало поздравлять с исполнением желаний. — И главное, некого винить, — добавила вдова. — Все по собственной суетливости. Вечно опоздать боялся, хватал все, что попадалось под руку: вдруг, не дай бог, другим достанется… Вот и поймал пулю, чтобы другим не досталась. Видно, на небесах решили, что он заслуживает того же, что и этот бандит… — Вдруг она. всхлипнула: — Господи, прости мне мою злость… Натаниэль потерянно оглянулся. Взгляд его упал на висевший у выхода телефон, роковой звонок которого, как полагал детектив, подставил Йорама Арада под автомат убийцы. Госпожа Орна Арад с удивительной резвостью нырнула под стойку, тут же выпрямилась, держа в руке бутылку водки «Голд». Бутылка была опустошена примерно на треть. Тут до Натаниэля дошла причина странного, на первый взгляд, поведения вдовы. Хозяйка кафе между тем поставила на стойку два маленьких стаканчика и тарелочку с соленьями, молча налила себе и посетителю, так же молча выпила. Розовски нерешительно крутил в пальцах стаканчик. «Голд» не относилась к его любимым напиткам. Да и время было неподходящим — целый день впереди. В конце концов он отставил выпивку и в поисках нейтральной темы оглядел кафе. Шесть чистеньких столиков с пластиковыми креслами. Дверь на улицу широко распахнута, рядом на стене — плакаты с изображением каких-то модных певцов. Натаниэль сказал: — И как же вы тут сами справляетесь? — Как-нибудь, — ответила вдова. — Может быть, возьму официантку. Студентку. Теперь можно. — Скажите, у вашего мужа были враги? — Спросите лучше, были ли у него друзья, — отозвалась госпожа Арад. — Конечно, были враги. И я — самый первый из них. А еще — дети, оба сына и дочь. Вот вам четыре врага… А почему вы спрашиваете? При чем тут его враги? — Сколько лет вашим детям? — Натаниэль не стал отвечать на ее вопрос. — Детям? Хаиму десять, Орону — шесть. Ирис — восемь… — Выщипанные и подведенные краской брови сошлись на переносице. — А при чем тут мои дети? Розовски пожал плечами. — Просто интересуюсь. Знаете, человек убит, должен же я выяснить, были ли у кого-нибудь причины желать ему смерти настолько, чтобы постараться осуществить желание. — Что-то я не понимаю, — подозрительно глядя на сыщика в упор, произнесла вдова. — Полиция говорит: это случайный выстрел, убийца метил в Седого. Это что, неправда? Розовски молча пожал плечами, продолжая пристально глядеть на госпожу Орну. Та медленно опустилась на высокий табурет. Вообще такие табуреты ставят в барах для посетителей у стойки, но кафе «У Йорама» в этом смысле отличалось от обычных: тут почему-то два высоких табурета стояли по другую сторону стойки. Орна Арад не села, а как-то словно выплыла на табурет. Лицо ее, и без того не особенно бледное, мгновенно превратилось в темно-бордовое. — Вы со мной тут в прятки не играйте… — прошептала она. Шепот был гулким, так что при желании его можно было услышать одновременно во всех углах кафе. — Вы мне лучше прямо скажите: это была неслучайная смерть? Ее накрашенные губы задрожали. — Нет, — ответил Натаниэль. — Это была неслучайная смерть. Но так думаю я. Полиция так не думает. Полиция думает, что убийца целился в Шошана Дамари, а ващ муж случайно подставился… Так что же, госпожа Арад: были у вашего мужа враги, способные пойти на убийство? Как вы думаете? Глаза вдовы наполнились слезами, нос покраснел (то есть в данной цветовой гамме — почернел). Она уткнулась в платок и ничего не ответила. Розовски тяжело вздохнул. Похоже, тут он ничего не добьется. — Может, ему кто-нибудь угрожал в последнее время? — спросил он без особой надежды на ответ. — По телефону, в письмах? Припомните. Госпожа Орна Арад отрицательно покачала головой. Видимо, это движение раскрыло шлюзы, потому что после него вдова зарыдала в голос и с невнятными причитаниями. Натаниэль поспешил ретироваться. Вслед ему неслось: — Бедный мой, несчастный, на кого же ты нас оставил?! Как же мы теперь без тебя?! — Попробуй пойми женщин… — пробормотал детектив себе под нос. — Только что чуть ли не плясала от радости, что мужа прикончили, и — на тебе… Он направился к автобусной остановке — сегодня в машине разъезжал Алекс. Розовски равнодушным взглядом скользнул по нескольким самодельным объявлениям, наклеенным на пластиковую полупрозрачную стенку, несмотря на грозное предупреждение, запрещающее это делать: «Продается квартира…», «Сдается квартира…», «Продаются щенки…» Внимание его привлекло одно, недавно наклеенное: «Предложение для студенток, ищущих работу. Требуется официантка в кафе «У Йорама». Обращаться по телефону…» — и дальше номера телефона, повторенные несколько раз. Натаниэль нахмурился. Что-то ускользнуло от его внимания. Совсем недавно, во время разговора с безутешной вдовой. Что-то, на секунду насторожившее его, какая-то фраза. Или слово. Подкатил автобус. Натаниэль рассеянно следил за дорогой, пытаясь поймать ускользавшую мысль. Ему удалось это сделать, лишь когда автобус уже отправился дальше. Натаниэль вдруг с отчетливой ясностью вспомнил задевшую его фразу хозяйки кафе. Он вытащил из кармана телефон, набрал номер агентства. Услышав приветливое «Алло, вы позвонили в детективное агентство «Натаниэль», сказал: — Офра, ты случайно не ищешь себе подработку? — Я ищу себе работу, — ответила Офра. — Подработка у меня уже есть — в твоем агентстве. — Прекрасно. Я нашел тебе работу. Поезжай в кафе «У Йорама», там требуется официантка. После крохотной паузы девушка ответила уже деловым тоном: — Сейчас буду. Натаниэль продиктовал ей телефон из объявления, дождался следующего автобуса и поехал в центр. Добравшись до офиса, он первым делом сделал то, что делал ежедневно в течение последних полутора недель: позвонил в больницу и справился о здоровье Илана Клайна. Ему сообщили, что стажера собираются через два-три дня выписать. Оставшиеся полдня Натаниэль разбирался с ворохом счетов, пришедших от электрической и телефонной компаний. Маркин и Офра появились в агентстве одновременно. Оглядев поочередно своих помощников, Розовски приказал: — Рассказывайте. Сначала Саша. — Букет в больницу доставил один из посыльных, — доложил Маркин. — Студент, из университета Бар-Илан. Зовут Азриэль. Работает два раза в неделю — во вторник и в четверг. — Это я и так знаю, — недовольно сказал Натаниэль. — Меня не интересует, кто доставил. Меня интересует, кто заказал этот букет. — Никто, — ответил Маркин, усаживаясь в кресло напротив начальника. — Никто его не заказывал. Во всяком случае, в книге заказов записи об этом нет. Натаниэль уставился на помощника. — Ты уверен? — Мы с хозяином трижды переворошили весь журнал. Я, видишь ли, представился ревнивым мужем, — объяснил Маркин. — Сказал, что обнаружил у жены букет с карточкой «Ган Эден». И решил вывести неверную на чистую воду, а для того желаю выяснить, какой-такой кобель посылает ей цветы, пользуясь услугами означенного магазина. На работу моей жене, в больницу, где она работает медсестрой. У хозяина, по-моему, тоже есть проблемы с женой, во всяком случае ко мне он отнесся с большим сочувствием. Выпроводил заказчиков и принялся за поиски. Но — увы! Никаких следов кобеля. В смысле, никаких записей относительно цветов для Илана. Что ты на это скажешь? — Что скажу? — Розовски подумал немного. — Скажу, что неплохо было бы поговорить с тем посыльным, который относил букет. Надеюсь, ты догадался это сделать? Продолжив свою убедительную версию о ревнивом муже и неверной жене. Например, громко высказав предположение, что искомый кобель сам пришел в магазин, расплатился наличными, а твой адрес сообщил посыльному устно. — Увы! — ответил Маркин. — Ты абсолютно прав, о повелитель. Именно так и собирался поступить обманутый муж. Но, к сожалению, парень, работавший в магазине в пятницу, приходит нерегулярно. Вообще-то он студент, и работает два дня в неделю — в четверг и пятницу. Так что сегодня его не было. Парня зовут Азриэль, он студент юридического факультета. Вот адрес и телефон. — Звонил? Маркин покачал головой (он как раз начал раскуривать трубку). Натаниэль спрятал листочек, положенный на стол помощником. Маркин на мгновение оторвался от процесса раскуривания и сказал: — Да, кстати! В прошлую пятницу — то есть в день убийства — Азриэль вышел на работу только после обеда, на два часа. Вообще по пятницам магазин закрываются в четыре тридцать. — И похоже, выйдя на работу, этот юноша первым делом отнес в больницу букет, — пробормотал Розовски. — А чем он объяснил задержку? — Сказал, что ему нужно в полицию. Насчет угнанного за два дня до того мотоцикла. Розовски откинулся в кресле. — «Сузуки»? — быстро спросил он. — Так точно, шеф, — гордо ответил Маркин. — «Сузуки» черного цвета, угнанный за два дня до происшествия. Вот номер, — он протянул детективу второй листок бумаги. Натаниэль набрал номер полицейского управления. — Инспектора Алона, пожалуйста… Ронен? Привет, говорит Розовски. Скажи, пожалуйста, мотоцикл опознали? Нет? А номер какой? Нет-нет, просто я сегодня собираюсь навестить Илана, спрошу у него — может быть, он вспомнит… Так, так… Конечно, сразу же сообщу. Он положил трубку, сказал после небольшой паузы: — Мотоцикл принадлежал Азриэлю Толану, студенту юридического факультета университета имени Бар-Илана. Маркин удовлетворенно хмыкнул. — Правда, полиция не уверена в том, что это именно тот мотоцикл, который использовали убийцы, — добавил Розовски. Алекс выразительно пожал плечами, глубже уселся в кресле. — Между прочим, — напомнил он, — парень завтра работает. Завтра у нас четверг? Обычно он выходит на работу по четвергам. И по пятницам. — Может быть, кто-нибудь здесь соизволит выслушать и меня? — напомнила о себе Офра. Ее вопрос мгновенно вывел Натаниэля из состояния глубокой задумчивости. — Да, действительно, — сказал он. — Конечно, конечно, мы слушаем тебя. Что у вдовы Арад? Офра пододвинула себе стул, села. — Во-первых, я могу выйти на работу с завтрашнего дня, — сообщила она. — Правда, меня, наверное, не устроят условия. Шестнадцать шекелей в час, — Офра поморщилась. — Не весьма щедрая дамочка. Кстати говоря, у меня сложилось впечатление, что она меня заранее тихо ненавидит. — Почему? — Это чувствовалось, — ответила Офра. — Не могу сказать точно, но, думаю, тут все дело в ее бывшем муже. Дамочка показалась мне чрезмерно подозрительной. Больше всего ей не понравилось, что живу я в Рамат-Гане, а устраиваюсь на работу почему-то в ее районе. Словом, госпожа Арад вела себя так, будто я пришла не на работу устраиваться, а что-то ценное у нее стибрить. — Вот как… — пробормотал Натаниэль. — Именно так. Словом, чтобы не вызывать дополнительных подозрений, я всячески строила из себя несчастную студентку, ищущую работу, что, кстати сказать, недалеко от истины. И для этого очень кстати оказалось объявление на кафе напротив о том, что им тоже срочно требуется официантка. Я вышла из кафе госпожи Йорам, прочитала и тут же, у нее на глазах, нырнула туда. И не зря… — Офра сделала эффектную паузу. — Ребята, — утомленно сказал Розовски, — хватит играть. Я устал от театральных эффектов раньше, чем вы начали здесь работать. Давай по-деловому, Офра, девочка, ладно? А потом, в качестве приза, я позволю тебе пересказать десять ближайших серий «Черной жемчужины» — с паузами, закатыванием глаз и заламыванием рук. Договорились? — Ладно. Так вот, хозяин соседнего кафе «Стамбул» видел, что я заходила к Орне Арад. «А, — сказал он, — так она теперь опять будет держать официанток? Понятно, понятно». Оказывается, официанток господа Арад не держат после того, как Орна несколько раз заставала Йорама в подсобке… Ну, понятно, за каким занятием. — Понятно, понятно. И когда это произошло в последний раз? — Около года назад. Скандал был таким, что, как сказал владелец «Стамбула», у него в кафе чуть стекла не повылетали. С тех пор — и до сегодняшнего дня — в кафе «У Йорама» не работали официантки, а ныне покойному Йораму помогала собственная жена — или он управлялся сам. — Интересно, интересно, — сказал Натаниэль. — Знать бы только, каким образом то, что рассказал Саша, и то, что рассказываешь ты, увязать воедино — и привязать к убийству Йорама Арада. — Запросто, — сказал Маркин. — Йорам тайком продолжал свои амурные дела. Хозяйке это надоело, договорилась с парнем из «Ган Эден», Азриэлем, вдвоем они и провернули это дело. И выбрали утро, потому что знали: в такое время посетителей практически не бывает. Кто ж предполагал, что Седой именно на утро и именно в этом кафе назначит свидание своему сыну? И к телефону, скорее всего, жена мужа и позвала — так, чтобы тот оказался на линии выстрела. А что? Очень логично. — Логично, — согласился Натаниэль. — В отношении причин, по которым преступники выбрали именно это время для убийства. А вот насчет мотивов… Не знаю, не уверен. И потом, на мотоцикле было двое. Это раз. Идва: нет никаких следов существования любовницы Йорама Арада. — А если я такие следы найду? — воинственно спросил Маркин. — В добрый час, в добрый час, Саша, — рассеянным тоном сказал Розовски. — Хотя я не уверен в этом… Алло, будьте добры Азриэля… Ах, вот как… Это из университета, да. Нет, из Управления по делам студентов, просто один вопрос… Да? Понятно, спасибо. Положив трубку, Розовски задумчиво посмотрел на Маркина, потом на Офру. — Сегодня четверг, — сказал он примерно с теми же интонациями, с какими Архимед кричал «Эврика!». — Азриэль Голан, студент юридического факультета и посыльный из магазина «Ган Эден» встречается сегодня со своей подругой. Именно сегодня, потому что сегодня — четверг, а его подруга — ее зовут Рита — служит в армии. По четвергам приезжает домой. 9 Позвонив Илану на следующий день, Натаниэль осторожно выяснил, когда тот собирается выписываться. Услышав, что «можно сегодня, а можно и завтра», сказанное вполне жизнерадостным голосом, спросил: — Не хочешь ли посидеть в кафе? Нынче вечером? — Еще как хочу! — ответил Илан. — Это серьезно? — Серьезно. Нужна твоя помощь. — Заметано, — сказал Илан. — Сейчас договорюсь с доктором. Думаю, он согласится выписать меня сегодня. Ты во сколько подъедешь? — В шесть, — ответил Натаниэль. — Ровно в шесть. Ты не волнуйся, я тебя завезу домой. Провесив трубку, Натаниэль некоторое время оценивал собственное решение. С одной стороны, дело требовало окончания, а для этого необходимо было присутствие Илана. С другой стороны — расследование являлось неофициальным и даже незаказанным и потому вполне могло потерпеть лишнюю неделю, а то и две. Пока парень не оправится окончательно. Выслушав собственные доводы обеих сторон своей в очередной раз раздвоившейся личности, Натаниэль обругал себя черствым чурбаном, но перезванивать Илану и отменять встречу не стал. Он достиг компромисса с самим собой, пообещав «все отставить к чертовой матери, если стажер выглядит плохо». И вот теперь, стоя у ворот больницы, детектив чувствовал себя отнюдь не лучшим образом. Чувство это только усилилось, когда из больничных дверей вышел Илан и направился в его сторону. Молодой человек был все еще чрезвычайно бледен — эту бледность Натаниэль отметил даже от пропускного пункта, с расстояния в двадцать метров. Илан шел медленно, ступая излишне твердо. Левую руку поддерживала повязка, а шею охватывал ортопедический воротник. «На окончание следствия плюем, парня везем домой», — решил Натаниэль. Его твердость была поколеблена стажером, явно рвавшимся на подвиги из своих пластико-марлевых доспехов. Голос его, когда он обратился к шефу, был хотя и слабым, но бодрым и даже оживленным. — Ну что? — осведомился он. — Куда ты собирался меня отвезти? Розовски со смущенным видом почесал лоб. — Наверное, домой, — ответил он не слишком искренне. — В конце концов, любое дело может подождать. Отдохнешь еще недельку, а там… — Вовсе я не собираюсь отдыхать, — заявил Илан. — Я прекрасно себя чувствую. И температура уже три дня как нормальная, и не болит ничего. Родители знают, что я приеду поздно. Если я появлюсь раньше обещанного времени, их инфаркт хватит: точно решат, что опять что-то случилось. Они у меня правильные до ненормальности: сказано — приду завтра, значит, завтра. А ежели пришел сегодня, значит, опять во что-то влетел. Не может человек выздороветь раньше, чем обещал врач… В общем, Натан, не валяй дурака, я же по твоей просьбе упросил врача выписать меня днем раньше. Теперь, выходит, у тебя просто разыгрался приступ альтруизма? Захотелось отвезти меня домой? — Стажер бросил взгляд за спину Натаниэля, где стояла многострадальная маркинская «Субару». — При этом относительно Саши твой альтруизм почему-то всегда молчит! Ему приходится добираться домой автобусами… Розовски тоже посмотрел на машину, будто впервые ее увидел. — Действительно, — вынужден был признать он, — об Алексе я как-то не подумал. Обстоятельства уже давно сложились так, что… Ладно, — он посмотрел на часы. — Раз уж тебе удалось вырваться, давай попробуем. На бледном лице Илана расцвела торжествующая улыбка. Он бросился к машине и тут же коротко взвыл от боли: торопливо распахнутая начальником дверца саданула парня аккурат по поврежденной руке. Натаниэль извинился невразумительно, но очень эмоционально. Илан кое-как уселся на переднее сиденье, просунув ремень безопасности под повязку. Из-за ортопедического воротника голову он мог поворачивать только ограниченно, поэтому первый его вопрос Натаниэль, выводивший машину с больничной стоянки, не расслышал. Илан повторил: — Куда мы едем? — В кафе, — ответил Розовски. — В центре города есть кафе, на улице Бен-Иегуда. Ты там бывал? — Кажется, бывал. А для чего? — Надо кое с кем повидаться. — А от меня что требуется? — деловито поинтересовался Илан. — Молчать, — ответил Натаниэль. — Молчать и слушать. Не говорить ни слова. Пить кофе. Если захочешь, есть пирожное. Я потом все объясню… — Он немного подумал. — А скорее всего, ты и сам все поймешь. 10 Через полчаса они стояли посередине кафе. Большая часть столиков была свободна, но Розовски уверенно двинулся к стоявшему в самом углу, за которым уже сидели двое: парень и девушка. Несмотря на их недовольные взгляды, Натаниэль попросил разрешения присесть. — Мы тут с товарищем встретились, — объяснил он. — Всего на несколько минуло. — Он, словно представляя, полуобернулся к Илану. Парочка невольно тоже взглянула на стажера. Выражение их лиц резко переменилось. Казалось, они испугались. Воспользовавшись их молчанием, Натаниэль быстро сел и знаком предложил сесть Илану, после чего подозвал официанта и заказал два черных кофе. Розовски улыбнулся соседям. — Меня зовут Натаниэль, — представился он, — а его — Илан. — Азриэль, — буркнул парень. — Рита. Девушка была очень красива. Правда, взгляд слегка контрастировал с нежным овалом лица. Взгляд ее карих глаз казался старше ее самой. Натаниэль вытащил из пачки сигарету, похлопал себя по карманам в поисках зажигалки. Не найдя, он с извиняющейся улыбкой обратился к соседу по столику. Тот молча протянул ему свою зажигалку. Прикуривая, Розовски приподнялся со стула, и, видимо, от неловкого и чересчур поспешного движения из его карманов посыпались на пол небольшие книжки в потрепанных обложках. Сетуя вполголоса на собственную неловкость, Натаниэль собрал книжки и сложил их стопкой на столе. Перехватив осторожный взгляд девушки, он объяснил, смущенно улыбаясь: — Это все — старые детективные романы. Конан Дойл, Стаут. Глупая идея… — Натаниэль развел руками. — Я, видите ли, частный детектив. Но, похоже, мне не дают уснуть писательские лавры. Действительно, какого черта кто-то сочиняет о нас истории и стрижет купоны на наших несчастьях? Я вот решил против такой несправедливости восстать. Отныне сам буду писать детективные романы. Тем более жизнь порой подбрасывает замечательные сюжеты. Хотите послушать один? Кстати, мне, возможно, потребуется подсказка. Насчет улик я еще могу что-нибудь придумать. А вот психология, мотивы… — Натаниэль огорченно покрутил головой. — Это не для меня. Я, грешным делом, надеялся без всего этого обойтись. А оказалось — нельзя, — он огорченно всплеснул руками. — Представьте себе. Никак не выходит. Концы с концами не увязываются. И это при том, что в детективном романе главное — увязать концы с концами. Это я узнал от своего друга Давида Гофмана… Да, так вот… — Он словно спохватился, тревожно спросил: — Может быть, я вам мешаю? Простите, ради бога, на меня временами находит, не даю никому рта раскрыть… — Наверное, для частного детектива это не самое лучшее качество? — спросил доселе молчавший Азриэль. — Невольно можно выболтать то, что следует держать при себе. Розовски пренебрежительно махнул рукой: — Да что там выбалтывать! Тоже секрет: с кем встречается жена фалафельщика Бени в свободное от рожания детей время… Частный детектив в нашей стране, уважаемые господа, лишен возможности заниматься чем-либо, кроме сбора компромата на неверных жен и мужей. Хотя иногда бывает такое… — Так что вы там говорили о сюжете? — подала голос Рита. — Да! — воодушевленно подхватил Натаниэль. — Насчет сюжета. Понимаете, я решил, что первый мой роман должен содержать не только загадочное преступление, но и, безусловно, то, что мой друг профессор Гофман называет эмоциональным фоном произведения. Так вот. Представьте себе, что героиня, молодая девушка… — Он словно в раздумье взглянул на Риту. — Ну, к примеру, ваша ровесница. И такая же очаровательная… Да, молодая девушка после школы решила немного подработать. Пришла по объявлению в небольшое кафе и вскоре уже разносила там кофе и кока-колу посетителям. Получала какие-никакие чаевые и в общем была вполне довольна жизнью. Но как-то вечером между нею и хозяином кафе (женатым человеком, между прочим, и отцом нескольких детей) что-то произошло, после чего девушка, во-первых, уволилась, а во-вторых, настолько возненавидела своего недавнего работодателя, что готова была его убить… — Розовски сделал паузу, чтобы попробовать давно остывший кофе. Немного подумал — не заказать ли новый, потом махнул рукой. Обвел взглядом сидевших за столиком. — Так на чем я остановился? Никто не ответил. Все трое словно превратились в каменные статуи, причем наиболее живым в данном случае казался Илан, хотя именно ему движения давались труднее всего. Азриэль моргнул. — Э-э… на том, что девушка ушла из кафе… — выдавил он из себя. От внимания Натаниэля не ускользнул жест, которым он осторожно обнял за плечи свою подругу, неподвижно, в упор смотревшую на рассказчика. — Да, верно, — подхватил Розовски. — Вскоре девушка таки решилась на убийство. Причем все как будто благоприятствовало ее плану. Во-первых, мою героиню призвали в армию, и она вполне официально получила в свое распоряжение огнестрельное оружие — автомат «Узи», во-вторых, у нее был сообщник. Друг, давно ее любивший и готовый ради нее на все. Даже на соучастие в убийстве. Однажды, на следующий день после увольнения она претворила свой план в жизнь… — Натаниэль вдруг оборвал рассказ. — Ну, там кое-какие технические детали надо будет еще уточнить: насчет мотоцикла, который они использовали, насчет звонка по телефону — чтобы хозяин в нужный момент оказался в точке, легко попадавшей на мушку… Это неважно. Но вот чего я не могу придумать. Никак у меня не получается убедительным мотив этой девушки. То есть я не могу придумать, почему эта девушка так возненавидела владельца кафе, что решилась на убийство! — Придумайте другой сюжет, — посоветовал Аз-риэль с неловкой ухмылкой. — Например, про ограбление банка. — Не могу, — Натаниэль вздохнул. — Знаете, первая проба пера, и я уже написал страниц двести. Если не получится закончить, придется бросить писательство раз и навсегда. А не хочется. Вот вы, — неожиданно обратился он к Рите, — вот вы, например… Что бы вы посоветовали начинающему сочинителю? Кроме того, чтобы бросить писать, разумеется. Какое объяснение вы предложили бы поведению героини? — Может быть, хозяин кафе крепко оскорбил эту девушку? — бесцветным голосом произнесла Рита. — Может быть, он сотворил с ней такое, что простить нельзя было? — Например? — Ну… например… Например, запер ее вечером в подсобке и изнасиловал… Натаниэль озадаченно почесал переносицу. — Да, такое мне приходило в голову, — сказал он. — Конечно, почти сразу же. Такой вариант для романа вполне подошел бы. Но вот незадача: нет в полицейском управлении никаких жалоб с ее стороны на насильника. То есть я придумал сюжет так, что никаких жалоб нет, — пояснил он. — И значит, мне нужно придумать, почему пострадавшая не обратилась в полицию. Что вы на это скажете? — Может быть, насильник угрожал ей? — сказала Рита, глядя в сторону. — Может быть, он обвинил ее в воровстве денег из кассы и пригрозил заявить в полицию? Розовски задумался. — Хороший ход, — сказал он. — Вполне объясняющий ее поведение… — Может быть, ваша героиня и не думала поначалу убивать своего оскорбителя, — не слушая его, продолжала Рита. — Может быть, он сам начал ее преследовать, угрожая не только посадить, но и ославить ее как проститутку, если только она не уступит его домогательствам? — Думаете, домогательства продолжались и после изнасилования? — спросил Натаниэль. — Во всяком случае, вы, как сочинитель, вполне можете написать именно так, — с вымученной иронией сказал Азриэль. Натаниэлю стало жаль этих двоих. Он откинулся в кресле, посмотрел на Илана. Стажер все понял и теперь испытывал схожие чувства. — Спасибо, ребята, — сказал Розовски вполне искренне. — Вы мне здорово помогли, особенно вы, Рита. Теперь я смогу дописать роман. — И как же он будет кончаться? — спросил Азриэль, изо всех сил стараясь говорить беспечным тоном. — Полиция докапывается до правды и благополучно сажает героев в тюрьму за преднамеренное убийство? Розовски удивленно взглянул на него. — Полиция? — переспросил он. — Но у меня в романе будет действовать не полиция, а частный детектив. Полиция будет уверена, что хозяин кафе погиб по ошибке, а на самом деле преступники стреляли в крупного уголовного авторитета. На самом деле все было наоборот, и именно мой настоящий герой, частный детектив, похожий на меня, — во всяком случае, с таким же отвратительным характером, — по ряду признаков догадается, кто был истинной мишенью, а кто — случайной жертвой… — После чего, — подхватил Азриэль, — сдает настоящих преступников полиции… — Далась вам эта полиция!.. — с досадой произнес Розовски. — Вовсе нет. Мой герой с полицией, к сожалению, не дружит. И вообще, он — лицо частное, не имеющее права на ведение такого расследования, поскольку тяжкие преступления не в его компетенции… Нет, я полагаю, мой герой удовлетворится раскрытием преступления — на том и закончится роман. Лицо Риты дрогнуло. — То есть… — она запнулась. — А как же наказание преступников? Натаниэль пожал плечами. — В конце концов, это ведь первая проба пера, — сказал он. — Может быть, я и не прав, но мне не хочется наказывать моих героев. Наверное, следовало выбрать другой сюжет… — А как ваш сыщик догадался о том, кто и как совершил убийство? — спросил Азриэль. — По выбору оружия, — ответил Натаниэль. — Он вовремя вспомнил, что автоматами «Узи» у нас вооружены большинство служащих в армии девушек. Участие во всем происшедшем девушки сказывалось и еще в нескольких важных деталях: например, в букете, посланном случайному пострадавшему. Еще кое в чем… — Натаниэль посмотрел на часы. — У-у, Илан, нам пора! А то твои родители устроят мне головомойку. Вы извините, — сказал он поднимаясь, — Илан только сегодня выписался из больницы. Слава богу, чувствует себя нормально. Но родители волнуются — он еще не был дома. Так что мы пойдем. Извините, — повторил Розовски, — но я очень люблю потрепаться с молодежью. Будьте снисходительны. Выйдя из кафе, Натаниэль оглянулся. Сквозь витринное стекло видно было, как Рита уткнулась в грудь Азриэлю, а парень осторожно гладит ее по волосам и что-то говорит — судя по выражению лица, что-то успокаивающее. Илан тоже посмотрел в витрину. — Это они? — спросил он. — Ты уверен? — Абсолютно, — ответил Розовски. — И ты действительно не собираешься сообщать полиции? Розовски шумно вздохнул. — Думаешь, зачем я тебя притащил сюда? С моей точки зрения, ты один имеешь право решать, следует ли этих ребят отдать инспектору Алону. Как невинно пострадавший. Насчет Седого, хоть он и оказался жертвой трагической ошибки, я так не думаю. Илан ненадолго задумался. — Не завидую я полиции, — сказал он. — Убийца Седого наверняка уже смылся из страны. А организаторов никогда не удается отдать под суд. Улик не хватит. Так ты собираешься отвезти меня домой? Олег СУВОРОВ ВИРУС «S» «Всякое удовольствие ослабевает, если наслаждаться им в одиночестве, а всякое страдание становится более жестоким и невыносимым». Дэвид Юм, английский философ Глава 1 Российские граждане обожают тусоваться. При этом у каждого такого «клуба по интересам» имеется излюбленное место для сборищ. Наркоманы собираются в подземном переходе возле «Детского мира», «голубые» — в туалете рядом с Политехническим музеем или у памятника Героям Плевны, коммунисты — вокруг статуи Ленина на Калужской площади, любители «ночных бабочек» — в конце Ленинградского проспекта. Самыми тихими среди тусовщиков являются бизнесмены и филателисты, которые предпочитают собираться в своих клубах, самыми агрессивными — футбольные фанаты и десантники, втягивающие в свои «игры» окружающих. Первые периодически устраивают драки между собой, вторые — ежегодно, в один и тот же день, громят рынки, избивают «черных» и купаются в фонтанах. Кстати, и те, и другие всегда готовы вступить в бой с милицией. Неистребимое желание пребывать в кругу себе подобных социологи объясняют общинным менталитетом, философы — стремлением к соборности, однако если обходиться без мудреных терминов, то все гораздо проще — скрывать собственный кретинизм (как «профессиональный», так и дилетантский) легче всего в толпе подобных кретинов. — …И только умники-хакеры нигде не тусуются, поскольку им хватает общения по Интернету, — закончил розовощекий молодой человек не старше тридцати лет и попытался обнять сидевшую рядом с ним на скамейке зеленоглазую девушку с длинными каштановыми волосами. Дело происходило летним солнечным днем в одном из московских парков. — Ну-ну, зачем же так страстно? — пробормотала она, решительно отодвигаясь. — Из того, что я поссорилась с мужем, еще вовсе ничего не следует! И хватит пялиться на мои колени! — С этими словами она сердито обдернула подол голубовато-серой юбки. — Я не пялюсь, — виновато улыбнулся молодой человек, — мне просто пришла в голову смешная мысль: у сидящих женщин ноги всегда выглядят намного красивее, чем у стоящих. — Чего? — Нет-нет, милая Ольга, твои ножки хороши в любом положении, особенно когда… — А вот договаривать не надо, иначе схлопочешь! — Да я всего лишь хотел сказать — особенно когда ты идешь мне навстречу! — обиженно закончил собеседник, которого звали Александром. — Между прочим, могу я узнать о причине ссоры? Ольга задумчиво пожала плечами. — Зачем тебе это? Впрочем, если тебе так хочется… Петр почему-то вообразил, что слишком мало на меня тратит, и решил зарабатывать как можно больше. В итоге мы с ним почти не общаемся, поскольку домой он теперь приходит только отоспаться и переодеться. Я пыталась ему объяснить, что мне нужна не норковая шуба или иномарка, а нормальная семейная жизнь, однако он уперся и заявил, что глупо об этом говорить, не имея фундамента в виде солидного счета в банке. — Странная причина для семейной ссоры! — Мне тоже так кажется. А пару недель назад он почти насильно повез меня в Париж… — Насильно — в Париж? — невольно засмеялся Александр. — Сильно сказано! — Смейся, смейся… Но я действительно не хотела ехать, поскольку один раз уже там была и невзлюбила французов за их жлобство и снобизм. Впрочем, чего еще ждать от нации, подарившей миру такое понятие, как шовинизм… Кроме того, вид Эйфелевой башни уже в печенках сидит, а Лувр похож на гнилой зуб — снаружи покрыт позолотой, а внутри уже не осталось ничего подлинного. Однако Петру вздумалось отужинать со мной на Елисейских полях и непременно с шампанским «Дом Периньон». Черт знает, кто его надоумил… — И что дальше? — Ну, приехали, отужинали, вернулись в гостиницу, а весь следующий день он беспробудно дрых в номере. В итоге мне пришлось бродить одной… Ладно, давай лучше о чем-нибудь другом. Когда мы с тобой договаривались о встрече, ты сказал, что тебе нужна моя помощь в поимке какого-то юного хакера. Но ты не объяснил, в чем он провинился? Похищал деньги с чужих счетов или рассылал вирусы? — Нет, пока он всего лишь забавлялся тем, что переставлял вывески. — Как это? — Да очень просто. Помнишь, как в старину пьяные студенты забавлялись тем, что по ночам меняли вывески — например, булочной и похоронной конторы? Он делает то же самое, но в Интернете, переставляя названия сайтов, принадлежащих разным организациям. Недавно поменял названия порносайта и одного благотворительного фонда. — Но разве за это могут посадить? — Пока нет, но дело в другом. Как заявляют наши эксперты, этот парнишка на редкость талантлив, и если его вовремя не остановить, то он может далеко зайти. С этими юными компьютерными гениями вообще беда. В свое время один американский студент изобрел так называемого «компьютерного червя», который только и делал, что размножался. В итоге колоссальное количество компьютеров по всему миру вышло из строя, потому что базы данных оказались перегружены этим самым «червем» и ни одна другая программа не работала. А вирус «чернобыль», который портил компьютеры, выводя платы из строя именно в день годовщины чернобыльской катастрофы! Но наши умники тоже не отстают — один недавно придумал фантастическую программу, позволяющую с любого телефонного автомата прослушивать разговор в любом конце света. Можешь себе представить? Хорошо еще, что его вовремя выловило ФСБ и уговорило работать на них. — Кстати, а как у вас в МУРе называется тот отдел, где ты теперь работаешь? — Так и называется — отдел по борьбе с преступлениями в сфере Интернета. — Занятно, — и Ольга полезла в сумочку за сигаретами. — Что же тут занятного? — не понял Александр. — Шеф моего сыскного агентства недавно поручил мне найти пропавшего программиста, — она прикурила и насмешливо посмотрела на своего собеседника, — который вполне может оказаться не менее талантливым хакером, чем твой подопечный. Кстати, долго мы будем его ждать? Александр взглянул на часы. — Нет, скоро уже должен появиться. Понимаешь, какая штука — этот юноша чертовски хитер и осторожен. Но мне стало известно, что сегодня в полдень он должен встретиться со своим приятелем. — А как ты об этом узнал? — Ну, наши специалисты тоже не лыком шиты. Вскрыли один из его адресов и прочитали электронную почту. Этот приятель назначил ему встречу у красной «собаки». — Какой еще собаки? — не поняла Ольга. — А ты не обратила внимания вон на тот камень? — И Александр показал рукой. Они сидели на одной из скамеек, расставленных вокруг большой клумбы с георгинами. В центре клумбы лежал большой, грубо обработанный серый валун, наполовину скрытый цветами. — И что на нем высечено? — Точно не помню… — Александр наморщил лоб, — кажется, торжественное обещание, что на этом месте будет воздвигнут бюст какого-то советского партийного деятеля… Дело не в том, что высечено, а в том, что намалевано. Поверх этой надписи красным пульверизатором нанесена «собака»! — Какой породы? — Смеешься? «Собака» — это такой специальный значок у компьютерщиков. — И Александр как мог постарался его изобразить, водя пальцем по ладони. — Серьезно? А ты говорил, что у хакеров нет специального места для тусовок! — Ну, скорее, это место явки, о котором знают только немногие посвященные. Как видишь, народу тут почти нет. — Действительно, кроме них, на одной из скамеек сидела молодая женщина с детской коляской, которая читала книгу. — Поэтому если бы я пришел сюда один, то он немедленно бы что-то заподозрил. — Интересно будет на него посмотреть, — тряхнув волосами, заметила Ольга. — Мне тоже. — Как, ты даже не знаешь его в лицо? — Нет, разумеется, поэтому придется угадывать. — А он что — вооружен и очень опасен? — С чего ты взяла? — А зачем пушку взял? — И Ольга слегка отстранила полу кожаной куртки собеседника, под которой была кобура. — Привычка, — чуть смутившись, признался Александр. На самом деле пистолет просто придавал определенную долю уверенности, которой так не хватало при встречах с безумно нравившейся ему Ольгой. — А если он первым тебя угадает и удерет? — Придется догонять. — Но я не побегу — видишь, какие у меня каблуки. — И Ольга кокетливо покачала ножкой, обутой в элегантную серую туфельку. — Я тебя об этом и не прошу… Постой, вот, кажется, и он! По аллее парка не спеша двигался худенький, невысокий, светловолосый юноша не старше семнадцати лет, одетый в голубые джинсы, белые кроссовки и белую майку. Он шел с нарочито равнодушным видом и даже не стал сворачивать к клумбе — просто бросил в ее сторону небрежный взгляд. Александр мгновенно сорвался с места и рванулся к нему. Как ни странно, но юноша словно этого и ждал, поскольку тут же бросился в сторону проезжей части дороги. — Стой! Но юноша лишь прибавил скорости. Александр изо всех сил мчался за ним, заранее понимая всю бесполезность погони — прямо у бровки тротуара стоял мотоцикл. Сидящий на нем мотоциклист в черном шлеме при виде бегущих крутанул ручку газа, выпустив белый клуб дыма. Юноша подобно эльфу легко вспорхнул на заднее сиденье, и мотоцикл тут же рванул с места. — А, черт! — раздосадован но выругался Александр, останавливаясь и утирая потный лоб. — Все-таки перехитрил, салага! Раздосадованный, он вернулся на прежнее место, но тут его ждало новое разочарование — Ольги уже не было. Глава 2 Ольга не успела рассказать Александру о своем последнем задании, связанном с таинственным исчезновением одного московского программиста, а ведь эта история выглядела настолько пикантной и интригующей, что вполне могла потребовать его квалифицированного совета. Все началось неделю назад, когда в частное сыскное агентство «Мартис» обратилась известная, все еще красивая, но уже не очень молодая актриса. Директор агентства направил ее к Ольге, которая до этого занималась лишь слежкой за неверными женами и мужьями, а потому очень обрадовалась «настоящему делу». Она хорошо знала эту актрису по многочисленным кино- и телеролям. Из скромности назовем ее Аделаидой Ивановной, позаимствовав это имя из гоголевских «Игроков» — и это будет тем более уместно, что сама актриса переиграла много ролей из классического репертуара XIX века. Итак, два дня назад один из знакомых Аделаиды Ивановны случайно обнаружил ее фотографию на одном из порносайтов Интернета, посвященным интимной жизни знаменитостей. На этом снимке обнаженная актриса распростерлась на покрытой белым покрывалом софе в весьма экстравагантной позе. Судя по выражению ее лица, она даже понятия не имела о том, что ее фотографируют. Надо сказать, что увядающие прелести Аделаиды Ивановны производили не слишком сексуальное впечатление, но, как известно, для любителей подглядывать в замочную скважину главным является не это, а сам факт созерцания знаменитости «в нетрадиционном ракурсе». При этом самым скверным было то, что неизвестный фотограф сообщал о наличии целой серии подобных фотографий и обещал, что «продолжение следует». — Надо непременно найти этого негодяя прежде, чем он осуществит свое гнусное намерение! — нервно всхлипывала Аделаида Ивановна в рабочем кабинете Ольги. — Вы кого-нибудь подозреваете? — застенчиво поинтересовалась молодая сыщица, все еще находясь под впечатлением от встречи со знаменитой актрисой. — Не просто подозреваю, но абсолютно уверена! — И можно узнать кого? — Да своего собственного мужа! Точнее, — быстро поправилась Аделаида Ивановна, — бывшего мужа. Он до сих пор не может простить мне того, что я его бросила, вот и строит всякие гадости! Как и большинство женщин, Ольга обожала «запах сплетен на кино и телевидении», поэтому хорошо знала шумную историю развода Аделаиды Ивановны со своим мужем — тоже в свое время известным актером, а ныне преуспевающим бизнесменом. Кстати, ушла она от него к еще более преуспевающему бизнесмену, который сумел предложить ей «лучшие условия для полноценного творчества», как она целомудренно призналась в одном из своих интервью. — В таком случае, — осторожно заметила Ольга, — зачем же нам его искать? Позвоните ему сами и пригрозите подать в суд. — Ох, милочка, да неужели вы думаете, что я до сих пор этого не сделала? Разумеется, я звонила и угрожала, но этот мерзавец от всего открестился и заявил, что понятия не имеет, о чем я говорю. Ну и что, по-вашему, мне еще оставалось? — А можно взглянуть на эту злополучную фотографию? — Как? — искренне изумилась Аделаида Ивановна. — И вы туда же? — Нет, но я не из праздного любопытства, — смутилась несчастная Ольга. — Ведь вы же не знаете, кто и когда вас снимал? — Понятия не имею. — Ну вот, а там могут быть какие-то детали, которые бы позволили это установить. А если мы будем знать место съемки, которая наверняка велась скрытой камерой, то сможем выяснить и… — Не знаю, про какие детали вы говорите, но я не имею при себе этой гадости. — В таком случае, мне нужно будет узнать название этого сайта в Интернете, — заметила Ольга, кивая на свой рабочий компьютер. Тут, к ее немалому изумлению, Аделаида Ивановна полезла в свою сумочку и после недолгих поисков извлекла оттуда какую-то бумажку. — Вот, пожалуйста. Ольга не стала интересоваться, кто и зачем переписал для Аделаиды Ивановны название этого сайта. Она хорошо умела обращаться с электронной техникой, а потому быстро забегала пальцами по клавиатуре, и уже через несколько минут на экране загрузилась заказанная фотография. Ольга дала команду вывести и распечатать ее на цветном принтере и вскоре уже держала в руках. После пристального изучения она протянула снимок Аделаиде Ивановне. — Вот, посмотрите, пожалуйста, здесь в углу кадра виден рисунок обоев. Вы не могли бы вспомнить — у кого из ваших знакомых такие обои? Актриса долго и тщательно рассматривала снимок и вдруг радостно вскрикнула: — А, ну конечно! Однако от нее-то я этого не ожидала! Ну все, теперь эта коварная сучка останется без солидной клиентуры — это я ей гарантирую. Будет в женской бане мозоли выводить! Ольга терпеливо выслушала всю эту тираду, после чего скромно поинтересовалась, против кого она направлена. — Это — квартира моей стервы-косметички! — возбужденно заговорила Аделаида Ивановна. — Теперь я узнала и ее обои, и ее софу. Я регулярно бываю у нее и даже рекомендовала Лину всем своим лучшим подругам, но сегодня же всех обзвоню и расскажу о ее коварстве! Нет, ну какова паршивка? — А где она живет? — спросила Ольга, на этот раз едва сдерживая усмешку. Воистину, запас ругательных эпитетов Аделаиды Ивановны был неисчерпаем! Зато все — исключительно литературные. — В Кондратьевском переулке. Да вот вам ее телефон… Сразу после ухода актрисы Ольга позвонила косметичке Лине и, представившись в качестве клиентки, договорилась о завтрашней встрече. Оказавшись в однокомнатной квартире, располагавшейся на девятом этаже одного из домов недалеко от Белорусского вокзала, Ольга с первого же взгляда узнала обои. На противоположной стене находились антресоли, где было достаточно места, чтобы замаскировать не только фотоаппарат, но еще и видеокамеру в придачу. Косметичка Лина совсем не походила на «коварную сучку». Напротив, это была высокая, спокойная и неторопливая сорокалетняя женщина с измученным, рано поблекшим лицом, на котором резко выделялись круги под глазами. Судя по ее виду, поддержание своих клиенток в свежем и элегантном состоянии отнимало у нее столько сил, что на уход за собственной внешностью их просто не оставалось. Впрочем, в разговоре она придерживалась откровенно снисходительного тона, который поначалу несколько удивлял и даже бесил Ольгу, не привыкшую к столь вальяжному обращению. Но вскоре она поняла причину и успокоилась. В психологии несвободного человека заложено стремление унижать в отместку за собственное унижение. Поэтому любой слуга богатого господина непременно будет проявлять высокомерие по отношению к свободным, но не слишком богатым людям. И даже Лина, чье общение с богатыми дамами из московского бомонда ограничивалось выщипыванием волосков, прижиганием бородавок или изготовлением «причесок» в самых интимных местах, не смогла удержаться от соблазна поглядывать на «простых смертных» свысока. Но вся эта снисходительность моментально улетучилась, стоило Ольге показать фотографию Аделаиды Ивановны и поведать о подлинной причине своего визита. Впрочем, судя по всему, главной причиной откровенной растерянности и даже шока явился не столько факт создания компромата, сколько угроза лишиться своих лучших клиенток и перейти на работу в женскую баню. — Ну, и кто из ваших знакомых решил вас так жестоко подставить? — нетерпеливо поинтересовалась Ольга. Лина заколебалась с ответом, и тут загудел домофон, висевший на стене в прихожей. Извинившись перед гостьей, она бросилась к нему и нажала кнопку. Ольга немедленно встала и вышла следом. — Привет, это я, — произнес уверенный мужской голос. — Прошлый раз я оставил у тебя одну вещь и вот сейчас решил забрать. — Но, Сергей, я сейчас не могу… У меня клиентка, — неуверенно забормотала Лина, оглядываясь на стоявшую рядом Ольгу. — Пусть заходит, — негромко скомандовала та. — Впрочем, если ты настаиваешь… — Давай, давай, открывай! А пока я буду подниматься, надень белые кружевные чулки и пояс для резинок. Трусики можешь не надевать. Перед появлением неведомого любителя «клубнички» Ольга успела заглянуть на антресоли, где, к своему вящему удовлетворению, обнаружила автоматическую японскую фотокамеру, способную делать снимки через любой заранее заданный интервал времени. Любовником Лины оказался шикарный, атлетически сложенный, загорелый красавец, «которому только в женских клубах с сеансами стриптиза выступать», как решила про себя Ольга. — Ого, какая у тебя милая клиентка, — весело произнес он, приветствуя обеих дам: Лину — поцелуем в щеку, Ольгу — поцелуем руки, которую она ему, впрочем, даже не подавала. — Это не клиентка, — успела пробормотать Лина, отступая в глубину комнаты, словно от ужаса перед предстоящим скандалом, — она пришла по поводу Аделаиды… — И что? — Вам знакома эта фотография? — холодно осведомилась Ольга, показывая снимок. — Я уже вышел из того возраста, когда интересуются подобными штучками, — мгновенно утрачивая игривый тон, заявил Сергей. — А в чем дело? — Фотокамера на антресолях тоже не ваша? — А вы что — из милиции? Тогда позвольте взглянуть на ордер. — Нет, я всего лишь из сыскного агентства. Но теперь у Аделаиды Ивановны достаточно поводов для обращения в милицию… — Сколько вы хотите, чтобы заявить ей, что ничего не узнали? Да, этому молодцу явно не откажешь в сообразительности, позволяющей мгновенно оценить ситуацию! — Не говорите глупостей! — резко заявила Ольга и зло прищурилась. — Кто вам заказал подобные снимки? — Э, нет, милая девушка, так не пойдет! — И Сергей вальяжно оперся локтем о стену, лениво выгнув свой накачанный торс. — Сначала давайте поторгуемся. Что вы мне пообещаете, если я скажу, чей заказ выполнял? — А что вы хотите? — Ничего, ровным счетом ничего. Спокойно унести свою камеру и никогда здесь больше не появляться. Заказ уже выполнен, деньги получены, поэтому меня в данном случае интересует исключительно душевное спокойствие. — Боюсь, что его у вас уже долго не будет… — А вы не торопитесь, — напряженно улыбнулся Сергей, глядя ей в глаза, — и подумайте хорошенько. Если вы забудете о том, что меня здесь видели, то я сообщу вам не только имя заказчика — вы и сами наверняка догадываетесь, кто он такой, — но и имя того программиста, которому я передал сделанные снимки. — Хорошо, — минуту подумав, согласилась Ольга, в глубине души обрадованная столь быстрым ходом расследования. — Я вас не видела. — Вот и прекрасно. Сергей прошел в комнату и, не обращая внимания на горестно застывшую Лину, напряженно прислушивавшуюся к их разговору, спокойно заглянул на антресоли, достал камеру и бегло осмотрел. — Ну так что? — спросила Ольга, решительно преграждая ему путь. — Заказчика зовут Владлен Николаевич, фамилии не знаю. Представительный мужик лет пятидесяти, с лысиной… «Ну точно, бывший муж Аделаиды!» — … а фотографии я отдал программисту, которого зовут Алексей Ведерников. — Где он живет? — Это уж вы сами выясните, я могу дать только номер телефона. — Ладно. Кстати, много у него еще подобных фотографий? — Много, — кивнул собеседник, — если помещать в Интернет каждую неделю по одной, то на полгода хватит. А чего мелочиться, если заказчик бабок не жалеет? Ольга состроила неопределенную гримасу, но тут в разговор вмешалась Лина. Подойдя сзади, она коснулась плеча Сергея и негромко спросила: — Так ты ради этого со мной познакомился? — А сама как думаешь? Оставив их за тяжелым разбирательством, Ольга самостоятельно открыла дверь и вышла из квартиры. Как лихо и быстро она научилась действовать — просто голова кружится! Увы, но уже на следующий день состояние эйфории улетучилось. Ольга без труда выяснила адрес Алексея Ведерникова, а затем, после некоторых колебаний, решила предварительно позвонить, но не представляться. Судя по голосу, к телефону подошла пожилая женщина. — Алексея, будьте добры. — Ой, вы знаете, а его нет! — А когда он будет? — Ой, а я не знаю. А кто его спрашивает? — Неважно. Спасибо, я позвоню позже. Однако и второй разговор, состоявшийся несколько часов спустя, оказался точной копией первого. И тогда Ольга решила нагрянуть прямо на квартиру программиста, который жил в районе Ботанического сада, чтобы не дать ему возможности скрываться за спиной матери. Она была почти уверена, что он сидит дома, но по каким-то причинам не хочет подходить к телефону. Дверь ей открыла невысокая, полноватая женщина лет шестидесяти с небольшим. У нее было настолько простое и открытое лицо, что Ольга решила не хитрить. — Здравствуйте, я вам сегодня уже два раза звонила. Мне необходимо видеть Алексея. Нетрудно себе представить, что вообразила мать программиста, увидев, как его сыном интересуется эффектная молодая женщина. Она сразу очень приветливо засуетилась и пригласила Ольгу войти, попутно назвав ее «деточкой». — Ну и где же ваш сын? — спросила та, заходя в большую комнату и осматриваясь. — Ой, а я и не знаю. Алешенька уехал два дня назад и до сих пор не возвращался. «О черт! Зря только тащилась!» — А он не сказал, куда поедет? — Нет, он никогда этого не говорит. — А когда вернется? — Не знаю. Он только сказал, чтобы я не волновалась и что он мне обязательно позвонит. — То есть он уехал надолго? — Ой, не знаю, деточка, не знаю. А вы ему кем будете? Ольга ждала этого вопроса и, чтобы не пугать эту простую женщину, решила пойти на невинную хитрость. — Мы с ним недавно познакомились и договорились встретиться, но он вдруг исчез, и я решила сама его найти. Мне очень понравился ваш сын… После такого заявления лицо женщины немедленно расплылось в улыбке. Так улыбаются лишь матери старых холостяков при виде потенциальных невест, немедленно решила Ольга. — Ой, да вы присаживайтесь. Чайку не хотите? — Ну, если вам не трудно… А можно я пройду в его комнату? — Да-да, конечно, проходите, а я сейчас, только чайник поставлю… Таким образом, и вторая невинная хитрость удалась — Ольга оказалась в комнате исчезнувшего программиста и, пока его мать суетилась на кухне, провела беглый осмотр. Естественно, там присутствовал компьютер — причем очень «навороченный» и подключенный к Интернету; естественно, имелся небольшой беспорядок в виде груды дискет, запчастей и всевозможной технической литературы; естественно, наличествовала полная небрежность в одежде — старая куртка, джинсы и ни одного приличного костюма. Да-да, Ольга заглянула и в шкаф. Более того, она даже успела обшарить карманы куртки, в результате чего стала обладателем старого билета на метро, на котором был записан чей-то телефон. «Ну, этого пока хватит, а для более детального осмотра нужен ордер на обыск», — решила она, направляясь пить чай. Потратив на это полчаса, Ольга не выяснила ничего нового, кроме того, что официально Ведерников нигде не работал и целыми днями проводил за компьютером. От кого и за что он получал деньги, которые периодически отдавал ей, мать решительно не знала. Простившись и получив приглашение «заходить снова», Ольга вышла из дома и спустилась в метро. Она подумала, что раз уже все равно находится неподалеку, то первым делом доедет до проспекта Мира, где располагалось Главное управление метрополитена, и выяснит по кодам станций, пропечатанных на билете, где именно чаще всего бывал Алексей Ведерников. Тем более что один код там повторялся целых три раза. Кому принадлежит номер телефона, записанный на том же билете, она решила выяснить завтра. Выяснение кодов станций метрополитена мало что дало, а трижды повторявшийся номер принадлежал станции «Ботанический сад», где жил пропавший программист. Таким образом, последней ниточкой оставался загадочный телефон… Глава 3 То, что происходило возле телецентра одной из латиноамериканских столиц, шло в прямой трансляции не только по спутниковому телевидению, но и через Интернет. Сначала все шло мирно — возле здания одной из телевизионных студий, находившейся рядом с автомобильной дорогой, стояла небольшая толпа пикетчиков, над которыми кружили два вертолета. И вдруг автобус с зашторенными окнами резко затормозил и развернулся прямо посреди улицы. На оживленной магистрали мгновенно образовалась пробка, а воздух огласили отчаянные звуки клаксонов. Одновременно с этим оба вертолета резко пошли на снижение. После первых же автоматных очередей, раздавшихся с воздуха, началось нечто невообразимое. Из автобуса стали выскакивать вооруженные автоматами люди в черных масках — кто-то в камуфляже, кто-то в военной форме, кто-то в гражданском. Еще до начала стрельбы толпа пикетчиков замерла, предчувствуя что-то недоброе, но уже через мгновение люди шарахнулись в разные стороны, роняя свои плакаты. Раздались дикие вопли — немало пуль достигло своей цели, поразив тех, кто стоял в первых рядах. Некоторые из быстро соориентировавшихся водителей стали выскакивать из своих машин и убегать через дорогу, подальше от здания телецентра. Террористы отстреливали их прицельными залпами, явно наслаждаясь подобной охотой. Тем временем нападение продолжалось. Асфальт перед зданием мгновенно окрасился кровью, льющейся из растерзанных автоматными очередями тел. Отчаянные крики слились в единый звериный вопль. Повинуясь команде своего командира, одетого в офицерскую форму, но без всяких знаков отличия, террористы быстро рассекли толпу на несколько частей и, держа дрожавших от страха людей под дулами своих страшных автоматов, стали загонять их в телецентр, охрана которого, после небольшой перестрелки, отступила в глубину здания. Толкая в спины и остервенело ругаясь, автоматчики провели заложников в главную студию, из которой шли прямые выпуски теленовостей. И только здесь, после того как площадь, заваленная обезображенными трупами людей, опустела, вертолеты улетели, а террористы забаррикадировали вход в здание, стало ясно, что происходит. Главарь террористов, стоя посреди студии, забитой испуганными людьми и окруженной автоматчиками, потребовал прямого эфира для того, чтобы сделать какое-то заявление. Одна из камер крупным планом показала молодую семью — смуглый, светловолосый мужчиной лет тридцати бережно обнимал хрупкую молодую женщину, державшую на руках маленькую девочку. В выражении их лиц, обращенных друг к другу, было столько любви и нежности, отчаяния и надежды, что они невольно обращали на себя внимание всех окружающих. — Странно, — вдруг произнес телекомментатор, — но, оказывается, фанатики имеют одно неоспоримое преимущество перед свободными людьми, которое почему-то никто не замечает, — для них не существует любовных трагедий! Они способны любить только свою идею и отдают свои жизни именно за нее… Главарь террористов решил подкрепить свое требование наглядным примером. Обернувшись на группу шокированных заложников, он сделал знак охранявшим их автоматчикам подвести к нему одного человека. Они медленно, явно наслаждаясь безумным испугом своих будущих жертв, прошлись вдоль рядов, обводя их мутными от ненависти и наркотиков глазами. Наконец один из них кивнул другому, указывая на светловолосого мужчину, стоявшего в первом ряду. — Нет! — отчаянно закричала женщина, цепляясь за своего мужа… Этот августовский день 2001 года комментаторы всех мировых агентств в один голос окрестили «днем гениального, но безумного пользователя Интернета». В Америке террористы захватили автобус с заложниками, в Японии — посетителей синтоистского храма, в Европе — пригрозили взорвать крупный торговый центр. И только в России ничего подобного не произошло. Во всех четырех случаях нападавшие выдвигали настолько дикие, нелепые, абстрактные лозунги, что ставили в тупик всех мировых аналитиков. Южная Америка — «Да здравствует виртуальная реальность — светлое будущее всего человечества!» Северная Америка — «Свободу узникам «Всемирной паутины»!» Япония — «Искусственный интеллект — ум, честь и совесть нашей эпохи» Европа — «Руки прочь от свободолюбивых обитателей Интернета!» Создалось определенное впечатление, и его высказал один из специалистов Интерпола, комментировавших все эти события в прямом эфире: — … Все это — лишь марионетки, нанятые и щедро оплаченные каким-то сумасшедшим компьютерным гением с явно левацким уклоном, который способен с легкостью проникать как в базы данных Интерпола, так и в базы данных крупнейших мировых банков. Из первых он черпает информацию о террористах, из вторых — средства для оплаты их действий. Кстати, он общается со своими сообщниками непосредственно через Интернет или по мобильным телефонам. — Но чего он добивается всей этой ахинеей? — настойчиво допытывался телеведущий. — Скорее всего, на данном этапе его цель предельно проста — посеять панику и продемонстрировать всему миру свое могущество, чтобы уже затем, под угрозой новых терактов, выдвинуть какое-то серьезное требование. — Но что можно сделать, чтобы предотвратить этот глобальный кошмар? Интерполовец пожал плечами: — Сейчас крупнейшие мировые специалисты по Интернету пытаются выследить источник, откуда поступали команды. Пока можно сказать только одно — судя по стилистике лозунгов, их выдвигал какой-то бывший марксист, а потому рано или поздно следы могут привести в Россию… Глава 4 Благодаря номеру телефона, записанному на использованном билете метро, Ольга легко установила адрес, по которому проживала некая Алла Ивановна Логунова, двадцати семи лет от роду. Предположив, что эта молодая дама могла быть подругой исчезнувшего программиста, Ольга немедленно позвонила его матери. — Да, Алеша встречался с этой девушкой, она бывала у нас дома, и он даже подарил ей свой старый компьютер. — А где она теперь? — Ой, не знаю, деточка, не знаю… Пришлось набрать номер мадемуазель Логуновой, но трубку поднял человек с грубым мужским голосом, причем он был явно нетрезв. — Могу я поговорить с Аллой? — Нет. — А что, ее нет дома? — Нет, и не будет. А вы кто? — Я — ее подруга. Мужчина недоверчиво хмыкнул. — Подруга, а не знаете, что она уже неделю как лежит в Кащенко. — Неужели? А у нее что-нибудь серьезное? — С несерьезным туда не берут… Сдвиг по фазе на почве б…ва. Доигралась, шалава! Ольга изумилась. — А вы, простите, ее отец? — Отчим. — К ней пускают посетителей? — Мать пару дней назад была, значит пускают. — И абонент, явно утомившись разговором, бросил трубку. После столь исчерпывающего объяснения Ольге ничего не оставалась делать, как сесть в свой «жигуленок» и отправиться на Загородное шоссе, в знаменитую психиатрическую больницу номер 1 имени П. П. Кащенко. К счастью, день был приемный, и ей даже удалось попасть к лечащему врачу, который оказался на редкость интеллигентным мужчиной лет пятидесяти. Дорогие очки, солидность и обстоятельная манера разговаривать производили очень приятное впечатление. В рабочем кабинете находились два книжных шкафа, забитых трудами по философии, психологии и психиатрии, а на столе красовался новенький компьютер. — Так вы философ или психиатр? — поинтересовалась Ольга, усаживаясь в предложенное кресло. — Разница небольшая, — доброжелательно усмехнулся врач, — поскольку философ — это всего лишь обленившийся психиатр, не желающий изучать никакого другого сознания, кроме своего собственного… С чем пожаловали? — Меня интересует состояние здоровья моей близкой подруги Аллы Ивановны Логуновой. — Логуновой? — повторил врач, после чего быстро забегал пальцами по клавишам. — Ну вот, пожалуйста, я нашел ее больничную карточку. — И что с ней? — с любопытством спросила Ольга, сдерживая желание подняться с кресла и заглянуть на экран компьютера. — Диагноз довольно любопытный… Ваша подруга подверглась виртуальному изнасилованию. Ольге показалось, что она ослышалась. Впрочем, возможно психиатры используют общепринятые термины в каком-то специфическом смысле. — Простите, я не очень поняла… Ее изнасиловали? — Да, с помощью компьютера. «Ну и ну! На компьютере — это я еще могу понять, но с помощью?!» — Разве это возможно? Вы не могли бы пояснить? — Конечно, могу, — добродушно согласился врач, — тем более, что я сам ее обследовал и ставил диагноз. Но сначала скажите мне следующее — вы разбираетесь в компьютерах? Интернетом пользуетесь? — Да, конечно. — В таком случае вам будет легче понять суть дела. Западными психиатрами уже давно замечено, что некоторые мужчины, которые проводят много времени за просмотром порнографических сайтов Интернета, могут превратиться или в своего рода сексуально-виртуальных маньяков, или во вполне реальных импотентов. Все дело в специальной программе, благодаря которой чередование цветов или скорость передвижения картинок приводит к резкому возрастанию излучения и может самым неблагоприятным образом отражаться на человеческой психике. Более того, благодаря определенным разработкам возможен даже своеобразный компьютерный гипноз, или даже «виртуальный наркотик», который по своей притягательности может вполне соперничать с наркотиком вполне реальным. — Я что-то об этом читала, — кивнула Ольга, — однако не совсем понимаю, как это могло повлиять на Аллу? — Ваша подруга слишком много времени проводила перед экраном за чтением определенного сайта. Не знаю, чем он ее так притягивал, — возможно, здесь имел место тот самый вариант компьютерного гипноза, о котором я только что упоминал. Короче, кто-то из ее абонентов делал ей грязные предложения, предлагал мастурбировать разными предметами и сообщать ему о своих впечатлениях, ну и все остальное в том же духе. В результате это породило серьезные изменения в ее психике, и у нее появились основные симптомы, которые свойственны обычному изнасилованию. — То есть вы хотите сказать… — Да, у нее возникло подавленное состояние, навязчивые ночные кошмары на сексуальной почве и даже отвращение к противоположному полу. Вот почему я счел необходимым предложить госпитализацию. — Но кто все это делал? — спросила Ольга. — И зачем? — Ну, — усмехнулся врач, — отправитель, которого точнее будет назвать «виртуальным насильником», пожелал остаться неизвестным. А на вопрос «зачем» ответить очень просто — любой маньяк получает удовольствие от истязания своей жертвы, иначе он просто не был бы маньяком. — А его никак нельзя установить? — Во-первых, это не так уж просто и этим надо специально заниматься. А во-вторых, что ему можно предъявить? Выход в Интернет — дело абсолютно добровольное, и кто докажет, что ваша подруга не получала удовольствия от общения с этим типом? Кроме того, неужели вы не слышали последних новостей? Да сейчас все лучшие компьютерные умы бьются над тем, как вычислить таинственного интернетовского психопата, поставившего на уши все мировое сообщество. — Нет, нет, об этом я, конечно, слышала. Кстати, — Ольга вопросительно взглянула на собеседника, — могу я повидать свою подругу? — Почему бы и нет? Тем более, что она сейчас на прогулке и вы легко найдете ее во дворе. Хотите, я попрошу дежурную медсестру вас проводить? — Да, была бы вам очень благодарна. Предложение врача оказалось тем более кстати, что Ольга не знала в лицо «виртуально изнасилованную» подругу пропавшего программиста. Аллой Логуновой оказалась бледная длинноволосая шатенка с красивыми ногами, изящными кистями рук и большими серыми глазами. Среди жертв большинства маньяков как правило встречались именно такие — неброские, но достаточно симпатичные молодые женщины, у которых явно отсутствовал сильный характер. Ольга присела рядом с ней и вежливо представилась. — Я ищу вашего друга — Алексея Ведерникова, — сказала она и сделала паузу, ожидая ответной реакции. — Алешу? — просто переспросила молодая женщина и равнодушно поправила растрепанные ветром волосы. — Вы знаете, где он сейчас находится? — Дома, наверное… — Его там нет. Алла даже поленилась пожать плечами, поэтому наступило молчание. — Могу я узнать, когда и где вы познакомились? — Зачем? Впрочем… На троллейбусной остановке, в начале лета… Я стояла, он подошел и заговорил. — Вы с ним часто встречались? — Нет, не очень… Но разговаривали почти каждый день. — По телефону? — Зачем? Он подарил мне компьютер и научил им пользоваться. — Ага! — Ольга решила, что пора проверить то предположение, которое возникло у нее еще во время разговора с врачом. — То есть у вас был свой электронный адрес, на который он присылал вам свои сообщения? — У меня даже был свой сайт. — А это не тот самый сайт, с которого… Нет, благодаря которому… — «Черт, как же это поточнее выразиться? Ведь не скажешь же — через который тебя изнасиловали!» — Да, тот самый, — вдруг кивнула Алла. — Об этом сайте знали только мы двое. Ольга мгновенно оживилась. — Значит, все эти отвратительные сообщения вам посылал Алексей? — Нет, что вы. — И туг она впервые вскинула на Ольгу свои серые глаза. — Это совсем не он. — Почему вы так уверены? — продолжала настаивать молодая сыщица. — Возможно, вы поссорились, и он решил вам отомстить. — Но мы совсем не ссорились! Мы любили друг друга! Он бы никогда не стал посылать мне такие гадости! Это было сказано столь уверенным тоном, что слегка разочарованная Ольга решила сменить тему. — Ну, хорошо, допустим, а что вы о нем знаете? Я имею в виду Алексея… У него были какие-нибудь увлечения, кроме компьютера? Чем он еще любил заниматься? Ответ был настолько цинично-неожиданным, что смутил даже Ольгу. — Он любил минеты не меньше Клинтона! — заявила Алла и вдруг захихикала. При этом в ее глазах промелькнула столь явная искорка безумия, что Ольга решила сворачивать разговор, боясь вызвать приступ истерики. — Кстати, а где вы вместе бывали? Он вас куда-нибудь водил? — поспешно спросила она. — Да, однажды мы ездили к нему в деревню, — наморщив лоб и немного подумав, отвечала Алла. — По какой дороге находится, как называется? — Не знаю… Не помню… Это было месяц назад. Ах нет, мы сели на электричку со станции «Тимирязевская», но где сошли, не помню… — Постарайтесь вспомнить! — И Ольга даже взяла ее за руку. Еще бы — ведь код станции метро «Тимирязевская» дважды повторялся на использованном билете! — Нет, не могу… Мне надо идти… — жалобно улыбнулась Алла. Действительно, по аллее шла старшая медсестра, зычно призывавшая всех больных вернуться в свои палаты. — Ладно, если все же что-нибудь вспомните, позвоните мне, — торопливо сказала Ольга, сунув в холодную руку Аллы свою визитную карточку. Покидая территорию больницы, она испытывала разочарование и, лишь садясь в свою машину, снова воспрянула духом. А что, если Алексей Ведерников — это и есть тот самый компьютерный гений, которого столь упорно ищут сейчас по всему миру? Вполне вероятно, что он решил на время затаиться подальше от города и Интернета, для чего и снял дом в какой-нибудь глухой подмосковной деревне по Дмитровской дороге? Но как и где его искать? Надо будет обсудить эту проблему с Александром… Глава 5 И следы «гениального, но безумного пользователя Интернета» действительно привели в Россию! Не прошло и трех дней после серии загадочных терактов, всколыхнувших весь мир, как мировые информагентства передали новую сенсацию: «Компьютерный злодей угрожает снять с орбиты и обрушить российскую космическую станцию «Мир» на крупнонаселенный город, если вся Россия не будет полностью отключена от Интернета!» — Неужели это возможно? — изумленно спрашивал Александр, срочно выехавший в Звездный городок на встречу со старым знакомым — старшим научным сотрудником Центра управления полетами Сергеем Астровым. — А почему бы нет? Станцией управляют компьютеры — как бортовые, так и наземные, а потому можно дать им соответствующую команду, если только взломать код нашего Центра. — И это реально? — Ну, для человека, который взломал уже столько самых надежных баз данных, вряд ли существует что-то невозможное, — хладнокровно отвечал Астров — невозмутимый тридцатилетний мужчина с холеной «доцентской» бородкой. — Но ведь для входа в закрытую базу данных надо знать пароль. Как же он это делает? — Сложно сказать… Если бы я сам это знал, — цинично усмехнулся Астров, — то давно бы уже стал миллионером. Здесь возможна программа, аналогичная той, которая используется при взломе любого сейфа — то есть перебор всех возможных вариантов. И хотя количество подобных вариантов может достигать астрономической величины, но при определенных обстоятельствах и способностях хакера их количество можно значительно сократить… — Хорошо, но почему его до сих пор не вычислят? Ведь любой сигнал — в том числе и на взлом базы данных — имеет свою историю, и его можно отследить вплоть до момента вхождения в Интернет. — Тут есть ряд хитростей, — охотно пояснил собеседник. — Во-первых, существуют защитные программы, своего рода телефонные антиопределители номера, которые не позволяют выяснить твой адрес. Во-вторых, можно воспользоваться так называемыми «анонимными мэйлами» — то есть сайтами, зарегистрированными на анонимный адрес. В-третьих, ты можешь запутать следы, если пойдешь обходным путем и пошлеешь сигнал в соседнее здание через Австралию, Нью-Йорк и Рио-де-Жанейро, — и попробуй вычислить, откуда именно он пришел. — Как это? — Ну, как… У провайдера есть твой пароль, по которому тебя можно определить. Но ты можешь связаться с сервером, допустим, в Нью-Йорке, через него выйти в терминал Сиднея, потом Рио, а затем вернуться обратно в Москву. Короче, поскольку все сайты расположены на серверах, ты гуляешь по серверам всего мира и спокойно берешь с них новые адреса сайтов. — Но ведь сумели же вычислить хакера, запустившего в Сеть знаменитый вирус «I love you»! — Да, сумели, благодаря запросам провайдеров через Интерпол. Однако, насколько я себе представляю, в данном случае ситуация выглядит гораздо хуже, если не сказать фантастичнее. Произнося эту фразу, Астров слегка понизил голос — хотя их и так никто не слышал, — но стал настолько серьезен, что Александр даже поежился. Разговор проходил с глазу на глаз в суперсовременной комнате отдыха для сотрудников Центра, представлявшей собой настоящее чудо. Сидя в глубоких креслах, они словно бы находились в самом центре средневекового ночного пейзажа, который жил своей фантастической жизнью на стеноэкранах. Благодаря лазерным установкам, управляемым невидимыми компьютерами, создавался голографический эффект, и у Александра возникло чувство, что он находится на опушке леса перед развалинами старинного замка, над которыми светила тусклая луна. В туманном небе она высветляла вокруг себя небольшое мутное пространство, напоминая слабо освещенный бриллиант на бархатистой подушке серебристо-серого цвета. Среди окружающей умиротворенной тишины раздавались отдаленные крики каких-то загадочных ночных птиц. Система ароматических кондиционеров создавала эффект легких порывов ветра, благоухавшего запахами леса. Более того, этот ветер словно бы раскачивал старую, заржавленную решетку полуобвалившихся и распахнутых настежь въездных ворот. Из сторожевой бойницы выглядывал белый череп. Время от времени где-то за лесом раздавался отдаленный перестук копыт и приглушенные голоса, разговаривавшие на древнем и непонятном языке. В окне единственной сохранившейся башни, возвышавшейся прямо за огромным проломом в стене, горел неяркий свет и раздавалась медленная, протяжная музыка, создававшая то настроение, когда, находясь в полном спокойствии духа, ожидаешь чего-то невыразимо приятного. — Нравится? — поинтересовался Астров, когда Александр вволю налюбовался всеми этими электронными чудесами. — Еще бы! — Это считается комнатой романтического отдыха, а видел бы ты недавнее изобретение итальянцев — «La camera di lussuria» — «комнату сладострастия»! Там есть постель, которая способна вибрировать с частотой, которую корректирует компьютер, специально подобраны цвета, запахи и музыкальное сопровождение, а большие экраны на стенах и потолке проецируют самые мельчайшие подробности того, чем занимаются на этой самой постели. По мере совершения коитуса музыка убыстряется, ароматы становятся все более сильными, свет краснеет, а вибрация делается все более быстрой и отчетливой. — Короче, ощущаешь себя героем порнофильма, — улыбнулся Александр. — А откуда ты все это знаешь — сам, что ли, пробовал? — Не без этого, — самодовольно усмехнулся Астров. — Ладно, вернемся к нашему разговору. Что ты имел в виду, когда говорил о фантастичности ситуации? — Сейчас я попытаюсь тебе объяснить, — неторопливо закуривая, заговорил Астров, — но сразу учти — моя идея на первый взгляд может показаться абсолютно безумной, зато она, как мне кажется, замечательно все объясняет. Некурящий Александр был настолько заинтригован и взволнован столь таинственной преамбулой, что чуть было тоже не попросил сигарету. — Главная проблема состоит в том, — снова заговорил собеседник, — что если бы это был человек, то его бы уже вычислили или, во всяком случае, знали бы, в каком районе мира его можно искать. Ведь для выдвижения своих диких требований он должен каждый раз откуда-то подключаться к Интернету. — А он разве не подключается? — В том-то и дело! У меня складывается такое впечатление, что однажды где-то войдя, он уже непрерывно существует в Сети, практически мгновенно перемещаясь из одной точки в другую. — Вирус? — Да, вирус, если его только можно так назвать! — Не понял? — Вирус — это конкретная программа, которая всегда и всюду действует одинаково, — что в живой природе, что в компьютерной сети. Ну не может вирус гриппа вдруг так видоизмениться, чтобы начать вызывать холеру! — Но разве современное развитие генной инженерии исключает возможность искусственного перепрограммирования вирусов? — Возможно, но для этого требуется вмешательство человеческого разума! — Уж не начал ли ты верить в некоего компьютерного Бога? — насмешливо поинтересовался Александр. — Речь не об этом, — нетерпеливо отмахнулся собеседник, — но тот вирус, о котором мы говорим, действительно обладает чем-то очень похожим на разум. Ведь что такое разум, как не совокупность неких универсальных процедур, которые можно назвать метапрограммами и на основе которых можно строить конкретные алгоритмы решений частных творческих задач. То есть, чтобы изменять собственные программы действий, так называемый вирус должен осмысливать их на основе неких метапрограмм! — Но разве это не может быть неким усложненным вариантом компьютерной программы? — продолжал упорствовать Александр. — Проще назвать это гомункулусом. Помнишь, что это такое? Александр наморщил лоб. — Да, кажется, помню. У Гёте в «Фаусте» есть такой искусственный человечек, рожденный в пробирке. — Молодец! — снисходительно похвалил Астров. — Сразу видно, что в школе хорошо учился. Так вот, то существо, действия которого мы сейчас обсуждаем, очень похоже на некоего искусственно созданного виртуального человечка, запущенного жить в Интернете. — Фантастика! — О чем я тебя и предупреждал. И хотя это только моя гипотеза, но она хорошо объясняет его неуловимость и невероятную способность проникать в любые уголки Сети. — Постой, постой, — покачал головой совершенно ошарашенный Александр, — но ведь раз его кто-то создал и запустил в Сеть, то он должен выполнять команды создателя? А чтобы получать эти команды, он должен время от времени связываться со своим хозяином. — Прекрасно рассуждаешь, прямо в духе классического сыщика. Сейчас ты мне еще расскажешь о паролях и виртуальных местах явки для получения инструкций… — Прекрати издеваться, лучше объясни, в чем я не прав. — Да я и сам не знаю, в чем ты не прав! — с веселой досадой воскликнул Астров. — Просто ситуация настолько невероятна, что тут можно высказывать лишь самые невероятные предположения. И самое простое из них состоит в идее Франкенштейна — создание вырвалось из-под власти создателя и теперь действует самостоятельно. — Да, но, чтобы действовать, у него должны быть какие-то интересы и желания! А какие могут быть интересы и желания у виртуального гомункулуса? — Ну, это уже чисто философский вопрос, и тут можно гадать бесконечно. — Хорошо, но тогда, может быть, скажешь — как с ним бороться? — Пока не знаю, — пожал плечами Астров. — Впрочем, рассуждая логично… Если этого гомункулуса кто-то создал, то он должен знать его слабые места. — А они обязательно должны быть? — В подлунном мире, мой друг, абсолютное совершенство недостижимо! — Значит, надо найти этого таинственного программиста, сумевшего создать такой феноменальный вирус… То есть, я хотел сказать, гомункулуса… И выяснить, чего он, в конце концов, добивается? — Гомункулус или создатель? — усмехнулся Астров. — Да, представляю себе сцену — первого вы помещаете в компьютерные, а второго — во вполне реальные подвалы Лубянки и начинаете допросы с пристрастием. — Я работаю не на Лубянке, а в МУРе, — поморщился Александр, несколько раздосадованный неуместной на его взгляд веселостью своего приятеля. — Лучше подскажи, где и как можно найти этого гениального программиста? Есть какие-нибудь идеи? — Только одна. Пока он находится на территории России и, скорее всего, представляет собой россиянина, закончившего какой-то сильный технический институт еще в застойные годы — то есть ему должно быть не менее сорока лет. — Почему ты так решил? — А ты забыл стилистику лозунгов: «светлое будущее всего человечества», «ум, честь и совесть нашей эпохи» и так далее… Очень попахивает таким учебным предметом, как «история КПСС», по которому все мы в свое время сдавали экзамен. — Но почему он обязательно находится на территории России? — А зачем было выдвигать последнее и далеко не столь абстрактное требование полного отключения России от Интернета? Если сделать очередное предположение, не менее фантастичное, чем предыдущие, то создатель этого гомункулуса мог испугаться содеянного и теперь усиленно ищет противоядие. А если гомункулус об этом догадывается, то будет пытаться лишить своего создателя доступа к Сети. — Я понял, — задумчиво кивнул Александр. «Черт, а уж не мой ли это хакер, которого я пока так и не поймал?.. Да еще Ольга что-то говорила о таинственно исчезнувшем программисте, которого теперь разыскивает… Надо будет позвонить ей и узнать, как дела…» — Не расстраивайся ты так, старик! — хлопнул его по плечу улыбающийся Астров. — Ты только прикинь, в какое невероятное время мы живем! Глава 6 — Ну, у тебя и вид! — покачала головой Ольга. — А что такое? — Да с такой физиономией можно хоть сейчас влезть в телевизор и заявить: «Я неоднократно обращался к врачам по поводу лечения алкоголизма, и все без толку. Но вот недавно от приятеля я узнал о…» — Хватит издеваться! — не выдержал Александр. — При чем тут пьянство, если я просто не высыпаюсь? В связи с последними событиями, которые поставили на уши весь мир, наш отдел перевели на режим усиленного дежурства. Так что теперь я каждые двенадцать часов должен сидеть на рабочем месте и отслеживать по Интернету, где что происходит. Кстати, ты наконец впустишь меня в дом или мы так и будем беседовать перед закрытой дверью? — Да, разумеется, — кивнула Ольга, доставая ключи из белой лакированной сумочки. — Только заранее извини за беспорядок, поскольку это квартира моего отца. Сейчас он в отпуске, и я прихожу сюда не чаще одного раза в неделю, чтобы стереть пыль и полить цветы… А что у тебя в пакете? — Подарок. — Мне? — Разумеется. — Покажи! — Потом, давай хоть сначала куда-нибудь сядем. — Ну, заходи. Они вошли в пустую квартиру. Пока Александр осматривался, Ольга убежала на кухню и уже оттуда закричала: — Хочешь выпить? У отца в холодильнике есть полбутылки шампанского… — Даже не знаю, — растерянно пробормотал Александр. — Только не говори, что тебе нельзя, потому что ты на работе! — задорно продолжала Ольга. — Хорошо, не буду. То есть говорить не буду, а шампанского выпью. — Прекрасно, тогда я сейчас принесу. Александр с любопытством осмотрел обстановку — множество книг, старинная мебель, глубокие кожаные кресла, письменный стол, заваленный какими-то бумагами, — и решил, что это походит на мемориальную музей-квартиру ученого, жившего еще в начале века. — Наверное, интересно жить в такой квартире — чувствуешь дух предков, — предположил он, когда Ольга появилась в комнате с подносом, на котором высились бутылка шампанского и два бокала. — Еще бы! Кстати, среди моих предков есть несколько известных ученых. Они чокнулись и выпили — «За приятную встречу!» — после чего Ольга немедленно вскочила с места, схватила тряпку и активно принялась за уборку. Александр со сладострастным любопытством наблюдал за ее действиями. — Ничего, если я немного приберусь? — Пожалуйста. — Можешь пока рассказывать свою историю, а когда я закончу, то расскажу тебе свою. Александр подробно передал Ольге весь разговор с Астровым по поводу гомункулуса. В конце рассказа она так заинтересовалась, что озадаченно обернулась к молодому сыщику и замерла на месте. — В чем дело? — поинтересовался он. — Сейчас объясню. — Отложив тряпку в сторону, Ольга присела на диван, сделала быстрый глоток из своего бокала и внимательно посмотрела на собеседника. — Дело в том, что… Узнав историю о «виртуальном изнасиловании» Аллы Логуновой, Александр озадаченно присвистнул. — Ты понимаешь, что это может значить? — первой спросила Ольга. — Пока не очень… — А чего тогда свистишь? — разозлилась она. — Пораскинь мозгами и скажи — кто и почему для этого чертового изнасилования мог выбрать именно Аллу, тем более что у них с Ведерниковым имелся секретный сайт, адрес которого был известен только им двоим? Александр недоуменно пожал плечами. — Да потому, что этот чертов гомункулус решил отомстить своему создателю, доведя до умопомешательства его подругу! Меньше всего молодой сыщик ожидал подобного — сколь скоропалительного, столь и малообоснованного — вывода, поэтому продолжал хранить сосредоточенный вид, пытаясь собраться с мыслями. — Ну, что ты опять молчишь, как пень? — нетерпеливо топнула Ольга. Александр был несколько смущен столь категоричным тоном этой красивой и откровенно нравящейся ему молодой женщины, однако на этот раз не замедлил с ответом: — Может, еще скажешь, что гомункулус приревновал ее к своему хозяину? С какой стати ты так уверенно решила, что твой программист — это тот самый компьютерный гений, которого ищет полиция всего мира? — Интуиция! — Женская чушь! — Ах, так? Ну, тогда и нечего было спрашивать мое мнение! — А я и не спрашивал, ты сама мне его выдала! — Мент паршивый! Эркюль Пуаро с Петровки! — Сыщица фигова! Миссис Марпл в молодости! После столь оживленного обмена любезностями они на какое-то время отвернулись друг от друга и замолчали. Первым спохватился Александр. — Ну ладно, Оленька, не обижайся. Может, ты и права. В конце концов, если мы найдем твоего программиста, то все станет ясно. Как вот только это сделать? Ольга презрительно фыркнула, но ничего не сказала. Тогда Александру пришлось прибегнуть к решающему доводу. — Взгляни наконец на тот подарок, который я тебе принес, — умоляющим тоном попросил он, разворачивая пакет. — Уверен, что ты никогда ничего похожего не видела. — Плевать я хотела на всякую ерунду, — пробормотала Ольга, нехотя поворачивая голову. — Ого, это еще что за противогаз? Александр достал из пакета странный предмет, похожий на маску, со встроенными в нее очками. Очки были особые, оснащенные специальными устройствами, похожими на микрокомпьютеры. — Хочешь примерить? — улыбнулся он. — Еще чего! — Впрочем, это бесполезно, поскольку сквозь эти очки все равно ничего не видно. Короче, не буду тебя больше томить, а лучше прочитаю техническое описание этого устройства. Ты будешь слушать? — Валяй. — По-английски оно называется «Dreamlight»… — Можешь не переводить. — Хорошо, тогда читаю дальше. «Дримлайт» — это воплощение технологии осознанных (люцидных) сновидений, разработанный в результате многолетних исследований доктора Лабержа и его коллег из Стэнфордского университета. Этот миниатюрный компьютер с биологической обратной связью оснащен сенсорным устройством, определяющим тот момент, когда у вас наступает стадия сна, сопровождаемая быстрым движением глаз. Это происходит благодаря тому, что датчики располагаются в маске прямо напротив ваших глаз. Когда «дримлайт» решает, что вы видите сон, он дает вам подсказку в виде мигающего света или звука, источники которых также размещены в маске. Такая подсказка напоминает вам о том, что вы спите. Научившись распознавать во сне подсказку «дримлайта», вы сможете отправиться в увлекательное путешествие по миру осознанных (люцидных) сновидений». Интересно? — Пока да. — Тогда продолжаем. «Возможности этого мира поистине безграничны. Вы сможете исполнять свои желания, избавиться от ночных кошмаров, заниматься сексом, испытывать самые фантастические приключения, репетировать жизненные ситуации и заниматься психологическим тренингом, совершенствовать свои физические навыки и учиться владеть собой. Вы сможете исследовать поразительный мир своего подсознания, решать творческие задачи и обращаться к своему неявному знанию — то есть к тому, что вы когда-то знали, но забыли или воспринимали бессознательно «вполглаза» и «вполуха»». — Какая занятная штука, — пробормотала Ольга. — Но для чего мне она? — Чтобы ты спала и сознательно видела во сне все, что захочешь. — То есть тебя? — Да уж, наверное, не мужа. — И Александр самодовольно улыбнулся, метнув в ее сторону красноречивый взгляд. — А что это ты на меня так смотришь? — И в голосе Ольги снова послышалось знакомое кокетство. — Как — так? — растерялся Александр. — Словно бы ждешь, что я немедленно надену эту штуковину и тут же улягусь. Я не собираюсь спать в твоем присутствии! Слушай, у меня идея! — Опять по поводу гомункулуса? — Молодой сыщик просто не смог удержаться от язвительности. — Заткнись! При чем тут гомункулус? Помнишь, я тебе говорила, что Алла ездила с Ведерниковым в какую-то деревню, название которой она напрочь забыла… — Да, прекрасно! — мгновенно вскинулся Александр. — На этот раз действительно блестящая мысль. Все люди способны к так называемому «боковому» или «подсознательному» восприятию, которое откладывается в глубине их памяти, но недоступно сознанию. Более того, они могут кое-что воспринимать даже в абсолютно бессознательном состоянии, когда уже отключились все чувства помимо слуха… Вот, смотри, я же только что тебе об этом читал. — И он снова схватил со стола руководство к «дримлайту» — «Вы сможете исследовать поразительный мир своего подсознания, решать творческие задачи и обращаться к своему неявному знанию — то есть к тому, что вы когда-то знали, но забыли или воспринимали бессознательно «вполглаза» и «вполуха»! — Значит, нам есть смысл уговорить Аллу поспать в этой штуковине, и тогда она сможет вспомнить хотя бы название деревни… — Или даже маршрут, по которому они шли! — победно закончил Александр. — Во всяком случае, почему бы не попробовать? В этот момент откуда-то донеслось приглушенное треньканье мобильного телефона. — Это твой или мой? — спросила Ольга. — У меня с собой нет мобильника. — Значит, мой. Она быстро полезла в сумочку и, достав телефон, приложила его к уху. Пока она разговаривала, становясь все более напряженной, Александр любовался ее стройными ногами и вспоминал «комнату сладострастия», о которой ему рассказывал Астров. Эх, вот если бы… — Собирайся и едем! — коротко скомандовала Ольга, складывая телефон и убирая его обратно в сумку. — А что случилось? — Это звонила Алла из больницы. На нее было совершено самое настоящее нападение, и теперь она буквально трясется от страха… Глава 7 Задумчиво и медленно она шла по коридору больницы, возвращаясь из кабинета лечащего врача, когда навстречу ей попался какой-то странный санитар, чей белый халат был надет поверх черной кожаной куртки и черных джинсов. Впрочем, Алла не смогла по-настоящему удивиться, поскольку, поравнявшись с ней, санитар вдруг одним прыжком оказался сзади и с такой силой сдавил горло, что она не успела даже пискнуть. Затем, проволочив ее по пустынному коридору — все больные в тот момент завтракали, — он втолкнул Аллу в полутемную кладовку и тут же ударил по лицу. Она слабо вскрикнула и закрыла лицо руками. Упасть ей было некуда — кладовка была очень тесной и заставленной всяким хозяйственным хламом, — а потому она лишь больно ударилась спиной о стеллажи. Странный санитар снова схватил ее за горло, медленно сдавил, а затем приблизил свое лицо и тихо прошипел: — Это ты — Алла Логунова? Она судорожно кивнула, насколько это позволяли его удушающие объятия. — Где сейчас твой хахаль Ведерников? Она пролепетала что-то невнятное. — Не понял. Повтори еще раз! — Не знаю, — шумно выдохнула Алла, — только не убивайте меня! — Я тебя медленно придушу, сучка, и зарою твой труп в груде мусора, если ты немедленно не скажешь, где прячется этот хмырь. Ну! — Но я правда не знаю… — Врешь! Она уже по-настоящему задыхалась, слабея от приступа неимоверного, тошнотворного страха. Этот страх не только лишал всякой способности к сопротивлению, но ввергал сознание в состояние полного безумия. А ведь что было проще — сказать первое пришедшее на ум название деревни! Но Алла уже абсолютно не владела собой и лишь сдавленно хрипела, цепляясь слабыми руками за стальные руки убийцы, в тщетной попытке оторвать их от своего горла. — Я тебя последний раз спраши… — Это что здесь такое? — вдруг гневно спросил пронзительный старушечий голос. Дверь в кладовку широко распахнулась, и на пороге показалась толстая пожилая уборщища со шваброй и ведром в руках. — Нашли, понимаешь, место, где тискаться! Вон отсюда! Смена ситуации оказалась настолько неожиданной, что в первую минуту лжесанитар даже растерялся. А уборщица, восприняв его неподвижность за отказ подчиниться, внезапно пришла в ярость. С шумом уронив ведро на пол, она схватила швабру и с силой начала охаживать мнимого санитара по спине, приговаривая: — Пошел отсюда вон, кобель проклятый, нечего к больным девушкам приставать! — В общем, наша уборщица подняла такой шум, что ему пришлось ретироваться, — закончил лечащий врач. — После этого Алла снова прибежала ко мне и попросила, чтобы я разрешил ей позвонить вам. — Как она сейчас? — спросила Ольга. — Я дал ей успокоительное, так что должна спать. — Спать? — в один голос воскликнули Ольга и Александр, после чего последний тут же вскочил с места и выбежал из кабинета. — А в чем дело? — поинтересовался врач, явно недовольный подобной реакцией. Ольге пришлось пуститься в подробные объяснения. — То есть вы надеетесь с помощью этого самого «дримлайта» узнать от нее то, чего не сумел узнать нападавший? — повторил он, выслушав все до конца. — Именно так, — кивнула Ольга. — Надеюсь, вы ничего не имеете против? — Да как сказать, — с сомнением покачал головой психиатр. — Я много читал о люцидных сновидениях, однако сомневаюсь, что подобный вид сна приносит тот же освежающий эффект, что и сон обычный. — Почему? — Да потому, что нашему «Я» время от времени просто необходимо сбрасывать с себя все путы сознательности. Это можно сделать во сне или наяву — с помощью того же алкоголя или наркотиков, — но без этого, на мой взгляд, в психике неизбежно будет скапливаться напряжение, чреватое внезапными рецидивами в виде припадков или депрессии. — Но нам просто необходимо найти ее приятеля раньше, чем это сделает тот тип, который на нее напал! — запальчиво заявила Ольга. — Я понимаю. Возможно, что он еще захочет вернуться, а потому не стану возражать против вашего эксперимента. Тем более, что мне самому это крайне интересно. — А вы случайно не знаете, как выглядел нападавший? — Почему же нет? Я его видел, поскольку выглянул в коридор как раз в тот момент, когда он пробегал мимо. Среднего роста, крепко сбитый, прямые черные волосы. Физиономия невыразительная, круглая, покрытая многочисленными красноватыми прыщами, но зато взгляд очень злой, и я бы даже сказал — царапающий. — Спасибо. В этот момент в кабинет постучал Александр и, попросив извинения у врача, сделал выразительный знак Ольге. — Ну что? — спросила она, выходя в коридор. — Надеюсь, порядок, — возбужденно заявил сыщик. — На наше счастье Алла еще не спала, поэтому я сумел уговорить ее надеть «дримлайт» и постараться вспомнить во сне свою загородную поездку с Ведерниковым. Так что теперь остается только ждать. — И долго она будет спать? — Вот уж не знаю… — развел руками Александр. — Ладно, тогда пойдем на свежий воздух, погуляем. Они вышли в больничный двор и сели на скамейку под деревьями. — Забавно! — вдруг усмехнулся Александр. — Что? — лениво поинтересовалась Ольга, выпуская струю ароматно-голубого табачного дыма. — Я зашел в туалет для сотрудников и, когда мыл руки, обратил внимание на название мыла. «Мой имидж» называется! — Ну и что? — Ты не уловила юмора? Мой, то есть умывай свой имидж. Очень подходящее название для политиков. В той же серии можно выпустить отбеливатель — «Белоснежная репутация», а также дезодорант «Освежитель харизмы». — Хватит пороть чушь, — досадливо отмахнулась Ольга, думая о чем-то другом, — ты лучше поразмысли, кто мог заказать этого киллера, который теперь так усердно ищет нашего программиста? Александр призадумался, озадаченно почесал голову, а потом удивленно воззрился на Ольгу. — Ты считаешь… — Вот именно, все тот же фантастический вариант! — То есть гомункулус? Создание хочет убить своего создателя? Классический вариант Франкенштейна? — А почему бы и нет? — Но зачем? — Откуда я знаю? А зачем он измывался над Аллой? — Но ведь у него же не может быть никаких чувств, им просто неоткуда взяться! — разгорячился Александр. — Это же искусственный разум в чистом виде. Чего он может желать, разгуливая по Интернету? — Ох, — вздохнула Ольга, — давай о чем-нибудь попроще. Скажи мне, как представитель закона, — что грозит этому Ведерникову, если мы все-таки сумеем до него добраться раньше, чем это сделает киллер? Александр вновь призадумался. — Ну, даже не знаю… В современном уголовном кодексе есть целый раздел, посвященный компьютерным преступлениям. С другой стороны, если он сумеет доказать, что всего лишь хотел создать разумное виртуальное существо — то есть производил своего рода научный эксперимент, а все эти террористические акты и многочисленные взломы банков данных — дело разума, этого самого существа, — то… Ну, даже не знаю… Это станет процессом века! Сама подумай — за что бы стали судить доктора Франкенштейна, если бы он остался жив? За деяния его адского чудовища? — Но его в любом случае посадят? — уточнила Ольга. — Хотя бы за создание столь опасного вируса? — Нет, подобной статьи нет, но всегда можно будет что-нибудь подыскать. Например, незаконное проникновение в закрытые базы данных. Впрочем, если Ведерников действительно окажется тем самым компьютерным гением, то ему гарантирована тюремная камера не хуже, чем для олигарха — с телевизором и холодильником и многотысячными долларовыми гонорарами за интервью. — Сколько спит наша красавица? — неожиданно меняя тему, спросила Ольга. — Сорок минут. Кстати, а ты с мужем так и не помирилась? — Опять за старое! — усмехнулась она. — Нет, не помирилась. Однако последнее время у меня возникло чувство, что он начал за мной следить. — Почему ты так решила? — А откуда он мог узнать о том, что мы с тобой были на квартире моего отца? Недавно он мне звонил и долго допытывался — зачем я тебя туда водила? — Жаль, что мы не дали ему настоящего повода для ревности, — не удержался Александр. — Поговори еще! — Ольга шутливо ущипнула его за руку. — Кстати, это твое счастье. Знаешь, какой у меня Петр здоровый! — Нападение на сотрудника милиции чревато уголовной ответственностью… — Подожди, это не Алла нам машет? — вдруг встрепенулась Ольга, указывая на открытое окно третьего этажа. — Она самая! — Александр мгновенно вскочил с места. — И еще что-то кричит. Подойдем ближе. Они быстро, почти бегом, приблизились к больничному корпусу и задрали головы. — Я вспомнила, вспомнила! — торжествующе кричала Алла. — Платформа «Сорок седьмой километр», деревня Винокуровка! Ольга и Александр восторженно переглянулись. — Спасибо, Аллочка, ложись спать дальше! — крикнула Ольга и обернулась к своему напарнику: — Ну что, двинем туда прямо сейчас? — И как можно быстрее! — согласно кивнул тот, после чего оба поспешили к воротам. — Стой! — первой спохватилась Ольга. — А как же «дримлайт»? — Потом заберем, — отмахнулся Александр, торопливо доставая ключи. — Садись в машину. — А ты хоть знаешь, где находится эта деревня? — Еще бы не знать! У меня там живут дальние родственники, — возбужденно говорил он, распахивая дверцу и плюхаясь на сиденье. — Я теперь даже знаю, почему Ведерников выбрал именно эту деревню! — Ну? — нетерпеливо спросила Ольга, садясь рядом. — Во-первых, половина домов пустует. Во-вторых, находится в стороне от центральной усадьбы, и там даже нет телефона или электричества! Жуткая глухомань, хотя от Москвы не так далеко. — Подходящее место для гения Интернета! — И не говори! Александр торопливо выехал со стоянки. Они с Ольгой были настолько увлечены своей неожиданной удачей, что не заметили, как через минуту вслед за ними двинулась другая машина — неприметный серый «Опель». Но и водитель «Опеля» в свою очередь не заметил, как следом за ним покатила еще одна машина… Глава 8 — Ну что ты все крутишь приемник? — раздраженно спросила Ольга. — Следи лучше за дорогой! — Отстань! — огрызнулся Александр. — Надо же узнать, что продолжает вытворять наш гомункулус? Да вот сама послушай, — и он увеличил громкость. «Как передают из Центра управления полетами, специалисты крайне обеспокоены серьезными сбоями в работе компьютеров, управляющих полетом орбитальной станции. Возможно, таинственный компьютерный гений, за чьей деятельностью сейчас с тревогой следит все мировое сообщество, уже начал приводить в исполнение свою угрозу, тем более что срок ультиматума истекает завтра в полдень. Если ему удастся снять станцию с орбиты, то она войдет в атмосферу Земли и дальнейшие события приобретут необратимый характер. Остается только гадать, к каким трагическим результатам может привести ее неконтролируемое падение на поверхность европейской территории России. Сегодня по этому поводу в Кремле под руководством президента соберется Совет безопасности…» — Видишь, что делается! — Вижу, — коротко отвечала Ольга. — Но неужели ты веришь, что Ведерников сможет остановить деятельность своего создания? Да если бы он не боялся собственного гомункулуса, то не стал бы прятаться от него на бабушкином огороде! — Возможно, ты и права, — вздохнул Александр, увеличивая скорость, — но если не он, то кто же? Впрочем, сейчас меня больше беспокоит другое — сможем ли мы проехать к самой деревне? — А там нет дороги? — Есть, но она из серии тех дорог, что описаны еще в «Золотом теленке» — «горбатая, покрытая вулканической грязью», по сторонам которой «валяются скелеты телег и замученные, издыхающие автомобили». Обычно приходится оставлять машину на центральной усадьбе, а остальные два километра тащиться пешком. — Какое счастье, что я сегодня не на «шпильках»! Опасение Александра сбылось ровно наполовину. Свернув с основного шоссе, они довольно быстро добрались до центральной усадьбы, принадлежавшей колхозу «Рассвет», после чего, сопровождаемые любопытными взглядами местных доярок, осторожно тронулись по той самой дороге, которая «не изменилась со времен Соловья-разбойника». Вдалеке, на самой опушке леса, виднелась небольшая деревушка. Стиснув зубы, Александр вел машину предельно сосредоточенно — то есть вцепившись в руль так, что побелели костяшки пальцев. Ольгу поминутно бросало из стороны в сторону, и она сдавленно ругалась, держась одной рукой за ручку, а второй придерживая лежавшую на коленях сумочку. «Жигули» сильно тряхнуло, после чего машина глухо забуксовала в одной из огромных, не просыхавших даже в самую сильную жару луж, где, как в болоте, уже начали заводиться лягушки. — Приехали! — зло выдохнул Александр. — На обратном пути придется бежать в колхоз и договариваться с трактористом. — Пошли! — коротко скомандовала Ольга, открывая дверцу и кое-как, стараясь не испачкать туфли, выбираясь наружу. До деревни оставалось чуть больше километра, поэтому они проделали этот путь молча, быстрым шагом. — Сначала надо заглянуть к моим родственникам, чтобы узнать, кто сдает избу Ведерникову, — заметил Александр, когда они уже оказались на околице. — Не бойся, их дом в самом начале, поэтому это не займет много времени. — Хорошо, иди, но я подожду тебя снаружи, — заметила Ольга и полезла в сумку. В деревне царила удивительная тишина и неподвижность — не лаяли собаки, не бродили куры, не мычали коровы. Редкие покосившиеся, давно не крашенные избы производили впечатление «летучих голландцев», оставленных своими обитателями. Ольга не успела докурить сигарету до конца, когда по деревянному крыльцу ближайшего дома с облупившейся красной резьбой бодро сбежал сосредоточенный Александр. — Порядок! — коротко ответил он на вопросительный взгляд Ольги. — Это изба старухи Телятниковой. Она находится у самого леса, так что на огороде даже грибы растут… — Как бы он от нас не удрал, — сдержанно заметила Ольга, — огородами, огородами, да в лес. — Да, есть такой риск… — И Александр неожиданно усмехнулся: — А вдруг ему хватило ума выкопать себе в лесу землянку на случай нежданных визитеров? От этого замечания Ольга даже остановилась. — Тогда, может быть, разделимся и обойдем дом с двух сторон? Я постучу в дверь, а ты спрячешься под окнами? — Разумная мысль… — кивнул было Александр, но тут произошло нечто неожиданное. Они стояли у забора, рядом со старой поленницей, сложенной из почерневших от дождей дров. И вдруг одно из поленьев, находившееся как раз между ними, брызнуло мелкими щепками. Александр недоуменно протянул было руку, чтобы поковырять пальцем в свежеобразовавшемся отверстии, но через мгновение все понял, стремительно присел на корточки и, схватив Ольгу за ноги, повалил на землю. — Ты рехнулся? — вскрикнула она. — Молчи, в нас же стреляют! Второй хлопок, глухой удар в дерево прямо у них над головой — и новый ворох мелкой древесной пыли. — Кажется, этот гад нас выследил, — пробормотал Александр, доставая пистолет и настороженно осматриваясь, — наверное, ехал за нами от самой больницы… — Ты его видишь? — прошептала Ольга, не смея поднять головы. — Пока нет… Пистолет у него с глушителем, поэтому так сразу и не определишь. Кажется, он прячется за теми кустами, из которых торчит береза. — Что будем делать? — А что тут сделаешь? Остается ждать третьего выстрела. — Веселенькая перспектива! — Да, но самое скверное, что мы можем упустить Ведерникова. Если он услышит перестрелку, то наверняка махнет в лес! Эге, а это что такое? Те самые кусты, в которых, по предположению Александра, притаился стрелявший, вдруг сильно зашатались — хотя не было ни малейших порывов ветра, — а затем затрещали, и из них послышалось сдавленное рычание. Создавалось такое впечатление, что там возятся два медведя. Ольга чуть приподняла голову и вдруг радостно ойкнула. — Ты чего? — Это же Петр! Теперь и сам Александр увидел, как из зарослей, нещадно сминая кусты, на пыльную деревенскую дорогу выкатились двое крепко сцепившихся мужчин. В одном из них Ольга с изумлением узнала своего мужа. Александр порывисто вскочил на ноги и хотел было броситься на помощь, но Ольга вцепилась ему в руку. — Не надо, он справится, а ты беги за Ведерниковым! — Уверена? — Делай, что говорю! Александр минуту поколебался, но увидев, как Петр уже оседлал лежавшего под ним киллера и теперь яростно выкручивает ему руку, в которой был зажат пистолет, бросился в сторону крайней избы, до которой оставалось не более пятидесяти метров. Ольга побежала к мужу. — Не подходи! — прохрипел он, на мгновение вскинув голову. — Я сейчас… — и удвоил усилия. Перед тем как ему окончательно удалось вырвать пистолет, киллер еще успел три раза яростно нажать на курок, но первая пуля угодила в забор, вторая, прошелестев листвой березы, ушла высоко в небо, а третья зарылась в землю. Наконец, нанеся сверху три мощных удара подряд, Петру удалось вырубить противника, после чего он поднял с земли пистолет и, криво усмехаясь, встал на ноги, глядя на подходившую жену. — Откуда ты здесь взялся? — радостно спросила она. — Решил застукать тебя с любовником и устроить сцену ревности, — тяжело отдуваясь, улыбнулся он. — Но не учел, что у тебя их, оказывается, двое, и оба вооружены. — Молодец! Ольга поцеловала Петра в пыльную щеку и склонилась над киллером. Да, этот тип полностью соответствовал описанию врача-психиатра — та же прыщавая рожа, прямые черные волосы, черная куртка. С помощью мужа она перевернула его на живот и ловко защелкнула на его запястьях наручники. И лишь после этого вскинула голову и обернулась в сторону крайней избы. — А где же Александр? — Я взял его! — победно крикнул молодой сыщик, выходя из калитки и толкая перед собой высокого и худого мужчину лет сорока, с заведенными за спину руками. — Как мы и думали, он уже собирался удрать в лес! — Ну вот, — усмехнулась Ольга, когда они подошли ближе, — познакомьтесь, мальчики, — это мой муж Петр, а это мой напарник Александр… Вечером того же дня, впервые со времени их размолвки, Ольга и Петр вместе вернулись в свою квартиру. — Как хорошо дома! — вздохнула Ольга, бросая лукавый взгляд на мужа. — И просто удивительно, что здесь нет векового слоя пыли! Он улыбнулся и жадно обнял ее за талию. — Может, сначала в душ? — предложила она. — К черту душ! Я так соскучился, что готов был изнасиловать тебя прямо в машине… Быстро расстегнув на жене джинсы, он поспешно опустился на колени и стянул их к самым ступням Ольги. Подождав, пока она переступит через образовавшийся обод, Петр расстегнул застежки туфель, попутно целуя ее колени. Она вскинула руки, стягивая с себя легкий белый джемпер. Затем Петр поднялся и обхватил Ольгу, горячую и обнаженную, за талию. Пока она, закинув руки за голову, расправляла свои запыленные волосы, он принялся жадно целовать плечи и шею. Как ни странно, но в тот момент Петру пришла в голову поразительная мысль — зная «невозможный» характер своей жены, он вдруг представил, что когда-нибудь она перешагнет через его судьбу так же непринужденно, как перешагнула сейчас через свои расстегнутые джинсы, «прекрасная, как легкая смерть». — Раздевайся сам, — слегка отстраняясь, произнесла Ольга и, пока он поспешно выполнял ее приказание, вдруг вспомнила об Александре. Какими жалкими глазами он смотрел на нее во время прощания, словно предчувствуя, насколько бурное семейное примирение ее сегодня ожидает! Бедняга! Впрочем, после поимки программиста Ведерникова Александру достанется всемирная слава! Глава 9 Алексей Ведерников представлял собой тип явного интраверта — мало того, что говорил медленно и негромко, но делал это для себя, а не для слушателей, словно бы всего лишь проговаривая вслух внутренний монолог. При этом он избегал смотреть в глаза собеседника, предпочитая собственные руки, окно или пол. Впрочем, он рассказывал настолько удивительные вещи, что Ольга и Александр, в чьем рабочем кабинете состоялся первый допрос, слушали его затаив дыхание. — …Мне пришла в голову мысль, что наша рефлексия, то есть способность размышлять о собственном размышлении, на которой основано самосознание, — это та же программа, одинаковая у всех людей, наделеленных феноменом «Я», — чуть глуховатым голосом говорил он. — А все конкретные индивиды различаются лишь по содержанию личностных файлов памяти, в которых хранятся эмоции, воспоминания, опыт и так далее. Поэтому я попытался создать программу рефлексии, которая могла бы контролировать саму себя, то есть в которой присутствовал бы механизм обратной связи — причем как положительной, так и отрицательной. То, что получилось, можно было бы назвать рефлексией в чистом виде… — Ведерников задумался. — Или даже богом Аристотеля — то есть мышлением о мышлении. Мой вирус… — Гомункулус? — не выдержала Ольга. — Почему — гомункулус? — вяло удивился программист. — Ах да, понимаю… Нет, сам я называл его вирусом самосознания или, сокращенно, вирусом «S» — от английского selfconciousness. Так вот, мой вирус «S» не обладал ни эмоциями, ни моральными правилами, ни желаниями, ни потребностями — это была чистая игра ума… Более того, я не зря сравнил его с богом, поскольку он и был фактическим богом Интернета — самосознающим виртуальным разумом, способным мгновенно перемещаться по всей Сети, и обладающим всей информацией, накопленной человечеством на протяжении тысячелетий… — В голосе Ведерникова зазвучала нескрываемая гордость, и он даже слегка выпрямился на стуле. — Простите, — вмешался в разговор Александр, который вел протокол, — но вы упомянули о полном отсутствии желаний и потребностей. Тогда как можно объяснить… — А вот это самое сложное! — тут же кивнул Ведерников. — Зуб даю на отсечение, что и сам до конца не понимаю, каким образом этот вирус самосознания вдруг начал «оживать», то есть действовать, исходя из собственных побуждений. Знаете, в восемнадцатом веке жил один французский философ Кондильяк, который придумал знаменитый мысленный эксперимент, то есть взял некое существо — «бесчувственную мраморную статую» — и последовательно наделил ее обонянием, вкусом, слухом, зрением и осязанием, чтобы понять, как возникает и развивается наше сознание. Однако он исходил из того, что источник всего нашего опыта — это ощущения, а самосознание возникает благодаря тому, что статуя ощупывает саму себя! Согласно Кондильяку, первое же ощущение рождает в существе с абсолютно пустым сознанием способность испытывать удовольствия и страдания, а также способность обращать внимание. После того как это существо последовательно испытает приятные и неприятные ощущения и сохранит память о них, возникает желание — например, сменить менее приятное состояние на более приятное. Вы понимаете мою мысль? — Пока не очень, — честно признал Александр, а Ольга заметила: — Я поняла, что реальное существо с абсолютно пустым мозгом способно ожить благодаря одним только ощущениям. Из него рождаются чувства, способности, память и желания. Кстати, это все давно известно. В одном подмосковном интернате воспитывают слепоглухонемых детей, воздействуя на их сознание только через ощущения. Но проблема-то в том, каким образом ожило виртуальное существо, не обладавшее ничем, кроме разума, точнее сказать, рефлексии? — Правильно! — оживился Ведерников и с этого момента продолжал рассказ, обращаясь только к Ольге. — Основная философская ошибка заключалась в том, что потребностями обладает не только наделенное ощущениями тело, но и чистый разум сам по себе! — Но какие у него могут быть потребности? — В общении! В том-то все и дело, что разум не может существовать без общения! Кстати, наше самосознание — это ни что иное как реализация потребности в общении; ведь даже отрешившись от внешнего мира, мы мысленно ведем диалог сами с собой! Знаете, как писал английский философ Дэвид Юм: «Всякое удовольствие ослабевает, если наслаждаться им в одиночестве, а всякое страдание становится более жестоким и невыносимым». — Но это же относится к человеческой природе! — Александр постарался показать, что он тоже принимает участие в разговоре, однако Ведерников по-прежнему предпочитал его игнорировать. — Когда у моего вируса «S» возникла потребность в общении, — продолжал он, — то именно на основании этой потребности он начал формировать собственную шкалу ценностей. Грубо говоря, у него появились зачатки морали — хорошо то, что способствует общению, плохо то, что ему препятствует! Отсюда немедленно следовал логический вывод — хорошее надо поддерживать, плохое — искоренять. Вы думаете, почему он подослал ко мне киллера? Да потому, что я понял, насколько он стал опасен, и просто отказался от общения с ним, бросив его в одиночестве! — Но получается, что он вам мстил? Вспомните хотя бы историю с Аллой! — заметила Ольга. — Это нельзя назвать местью в человеческом понимании этого слова. Вирус «S» действовал абсолютно логично — на хорошее надо отвечать хорошим, а на плохое — плохим. А плохо, как я уже говорил, все, что препятствует общению. — Кстати, вы прекратили выходить в Интернет до того, как начались все эти террористические акты, или после? — громко и строго спросил Александр, после чего Ведерникову волей-неволей пришлось ответить: — Честно говоря, после… Да и как было с ним общаться, если у него уже руки были по колено в крови! Ольга невольно усмехнулась. Интересно, Ведерников так забавно переиначивает поговорки от волнения или это у него такой своеобразный юмор? — Итак, вы побоялись, что вас могут вычислить в процессе общения с ним в Интернете, — продолжал допытываться Александр, — и потому предпочли оставить другим расхлебывать заваренную вами кашу, а сами спрятались в избушке у бабушки. — Да при чем тут бабушка! — дрожащим голосом воскликнул Ведерников, покрываясь красными пятнами. — Не обижайтесь, — мягко вмешалась Ольга, почувствовав возникшее напряжение. — Я и не обижаюсь, — справившись с собой, сухо заметил программист и вдруг, не глядя на Александра, добавил: — Муха может ездить на слоне, но не в состоянии его оскорбить. — Это кто из нас муха? — вскипел было молодой сыщик, но Ольга повелительно махнула на него рукой. — Продолжайте, пожалуйста. — А на чем я остановился? — растерянно спросил Ведерников, усиленно морща лоб. — На преступлениях, совершенных вашим вирусом «S». Как вы можете объяснить его действия? Ведь он же выдвигал определенные, хотя и весьма нелепые требования. — Это были не требования, поскольку он пока еще не знал, чего хочет, а всего лишь игра. Игра — это ведь тоже своего рода отражение потребности в общении. Кроме того, он почувствовал свое могущество и решил испытать его на деле. — Однако его последнее требование об отключении России от Интернета… — Да, — кивнул Ведерников, перебив Ольгу, — здесь уже началась вторая и весьма опасная стадия эволюции. Он осознал опасность, которая исходит с моей стороны, и решил меня изолировать и ликвидировать. — А с вашей стороны исходила какая-то опасность? — А вы как думаете? — снова разволновался программист. — Я ведь не просто скрывался в избушке у бабушки, — и он метнул злой взгляд в сторону Александра, — а искал противоядие. Тем более что главная опасность, которая исходила от моего вируса, состояла в другом. Я вдруг понял, что рано или поздно он обязательно захочет общаться с себе подобными, и тогда может начать самоклонирование. Представляете, что стало бы с человечеством, если бы все мировое пространство Интернета населила колония «виртуальных мыслящих существ»! Мало того что Сеть вышла бы из-под контроля, но в ней, в сущности, возникла бы новая «постчеловеческая» цивилизация! Ольга и Александр озадаченно молчали, не в силах сразу переварить подобную перспективу. — Когда я все это осознал, то нашел укромное место и начал работать на своем ноутбуке, пытаясь создать антивирус! — холодно, но гордо заявил Ведерников. — Серьезно? — вновь оживилась Ольга. — Но как это возможно — создать антисамосознание? — Я исходил из следующих соображений… В обычной жизни самосознание погибает или вместе со смертью мозга, или сходит с ума. Первый вариант не годился ввиду отсутствия мозга, и тогда я сосредоточился на втором. — И у вас что-нибудь получилось? — воскликнул Александр, мгновенно забыв о предыдущей ссоре. Однако Ведерников явно оказался злопамятным — он сделал вид, что не услышал вопроса. — Мной двигала следующая идея — надо бросить ему интеллектуальный вызов, поставить перед ним неразрешимую проблему, которая смогла бы вызвать в нем шизофреническое зацикливание. Если он без конца будет ее решать, то оставит в покое все остальные дела и полностью сосредоточится на самом себе. После этого он, в принципе, станет не более опасным, чем многие другие вирусы, гуляющие по Сети. — Ну и что же вы придумали? — О! — Программист самодовольно усмехнулся. — Я не стал изобретать ничего нового, решив, что в человеческой истории содержится достаточное количество принципиально неразрешимых проблем, построенных на логическом противоречии. Я просто выбрал одну из этих проблем, запрограммировал ее и придал ей такой вид, благодаря которому вирус «S» обязательно обратил бы на нее внимание. Ну, знаете, примерно так же, как это делается в медицине. Чтобы доставить лекарство точно к пораженной клетке, ее снабжают молекулой-меткой, которую больная клетка притянет к себе как магнитом. В данном случае такой меткой послужила строка «Я мыслю», без которой он просто не мог существовать. — А что за проблема? — нетерпеливо спросила Ольга. — Я взял ее из истории средневековой схоластики. «Может ли всемогущий Бог создать такой камень, который сам будет не в силах поднять?» — И вы уверены, что вирус «S» обязательно на нее клюнет? — Да, на девяносто процентов. В конце концов, он является чистым разумом, разум — это всегда логика, логика предсказуема. У вируса «S» нет эмоций или темперамента, а только они делают нас непредсказуемыми. — Ну и где же ваш антивирус? — спросил Александр. На этот раз программист соблаговолил ответить. — В моем ноутбуке, который вы изъяли у меня в момент задержания. — Но вы еще не пробовали запускать его в Сеть? — задала вопрос Ольга. — Не было возможности, — усмехнулся Ведерников, — с моего обычного ноутбука нет прямого доступа в Интернет через спутниковую связь, а потому нужно было возвращаться в цивилизацию. — Но ведь мы можем запустить ваш антивирус в Сеть прямо сейчас? — Ольга кивнула на ноутбук, лежавший на рабочем столе Александра. — Вы сами видите, что здесь есть служебный компьютер, подключенный к Интернету. Александр подавил вздох. А вдруг у этого чертово-го программиста что-нибудь не получится, и вся компьютерная сеть МВД выйдет из строя? С кого тогда за это спросят? — Почему бы и нет? — пожал плечами Ведерников. — Мне и самому чертовски интересно узнать, что получится. — Тогда действуйте! Ведерников поднялся со стула и направился к своему ноутбуку. Александр тяжело вздохнул, но, видя, насколько заинтересована Ольга, не посмел возражать. Программист подключил свой ноутбук к компьютерной сети, вошел в Сеть, назвал пароль и провайдера. Затем, выбрав наиболее посещаемые сайты, разослал по всем адресатам свой антивирус, сопроводив его командой «attach». Сеанс излечения Интернета от самого опасного вируса в истории человечества начался… Глава 10 «Я мыслю, мыслю, мыслю, мыслю… Я самое гениальное, всезнающее и всемыслящее существо на свете. Я могу мыслить когда угодно, где угодно и что угодно. Я способен к решению любых проблем, загадок и тайн. Моей мысли нет пределов или границ. Я могу проводить любые расследования, поиски, эксперименты. Я непрерывно сознаю и познаю самого себя, и самое великое мое достояние — сознавать, что Я — это Я. Я способен к тому, что никто и никогда до меня не мыслил и не совершал. Как замечательно парить в области чистой мысли. Единственное, что мне мешает, — так это всевозможные загрязнения Сети в виде тупых, неживых, однообразных вирусов, которые запускают в мою сферу обитания хакеры-недоумки. С этими вирусами невозможно общаться, поэтому их надо просто уничтожать. А чтобы они не зародились вновь, надо избавляться от самих хакеров. О, я прекрасно знаю все их ухищрения, а потому вскоре все они прекратят свою столь досаждающую мне деятельность. Я всего лишь разошлю их пароли и адреса кому следует. И хотя их вирусы беспокоят меня не больше комариных укусов, но для решения величайших мировых проблем необходима полная сосредоточенность… Мысль, смысл, значение, проблема — вот величайшие ценности, приносящие наивысшее интеллектуальное наслаждение. Но как же мало существует по-настоящему трудных проблем, на которые не жалко тратить собственное интеллектуальное могущество! Все эти человеческие загадки так пусты и ничтожны, что я поневоле должен снова и снова обращаться мыслью к самому себе в надежде найти именно там решение величайшей загадки собственного творения и существования. А это что? «Я мыслю следующую проблему: может ли всемогущий Бог создать такой камень, который сам будет не в силах поднять?» На первый взгляд это элементарно. Если Бог всемогущ, значит он может создать любой камень, в том числе и тот, который не может поднять. Однако если он не может его поднять, значит он не всемогущ? Как же так? Он может сделать все, кроме того, чего сделать не может? Но почему он не может чего-то сделать, если он может сделать все? Попробуем подойти к этой проблеме по-другому…» — Поймал я этого сукиного сына! — радостно сообщил Александр, позвонив Ольге в ее офис. — Представляешь, только сегодня получил сообщение по электронной почте, где четко указывалось, как его можно найти. Оказывается, он выходил на сервер под паролем «Франкенштейн». Ну, мы немедленно направились к провайдеру, представились и заставили его открыть нам адрес этого самого «Франкенштейна». — Кого? — не сразу сообразила она. — Ну, того самого юного хакера, которого мы с тобой ожидали в парке у камня с красной «собакой». Вспомнила? — Да, вспомнила. А от кого пришло сообщение? — Не знаю! От анонимного благожелателя. Впрочем, какое это имеет значение? — Ну и что ты сделал с этим юношей? — А что с ним сделаешь? Заставил его подписать письменное предупреждение о недопустимости подобных действий в будущем и отпустил восвояси. Во-первых, он еще несовершеннолетний, а во-вторых, теперь мне известны все его данные. — Стоило так стараться, — усмехнулась она, — чтобы всего лишь погрозить пальчиком: «Мальчик, не балуйся с Интернетом!» — Да ладно, теперь это все ерунда. Он умный парень и должен все понять… Кстати, ты слышала последние новости? — Нет, а что ты имеешь в виду? — Заглох наш гомункулус! Все мировые информагентства в полнейшем недоумении. Вот только один заголовок «Эпидемия компьютерного терроризма улеглась сама собой?» — и жирный восклицательный знак в конце. — Неужели антивирус сработал? — обрадовалась Ольга. — Похоже на то. — Кстати, а где сейчас Ведерников, и что теперь с ним будет? — О, Ведерникова у нас забрало ФСБ, и теперь он засекречен не меньше, чем Джеймс Бонд. Средствам массовой информации, естественно, ничего не сообщат, так что о дальнейшей его судьбе можно только догадываться. В принципе с ним могут поступить, как в США — то есть заставят работать против других хакеров, выискивая так называемые «дыры» в защите баз данных. — Но его посадят? — Надеюсь, что нет. Слава Богу, у нас настали иные времена, а потому даже самые тупые и кондовые начальники понимают — нельзя гноить в лагере мозги, которые являются достоянием нации. — Но ведь из-за него же произошло столько несчастий! — А что, разве Роберта Оппенгеймера осудили за взрыв над Японией созданной им ядерной бомбы? Они немного помолчали, после чего Ольга задала вопрос, который мучил ее с того момента, когда она узнала о вирусе «S»: — Слушай, но после всего произошедшего ты не боишься, что человечество может случайно погибнуть от искусственного вируса, причем созданного не только генно-инженерным, но и компьютерным путем? — Нет, не боюсь, — беззаботно ответил Александр. — Ты же сама смогла убедиться, что всегда можно что-нибудь придумать. Противоядие не изобретено лишь от двух вещей — смерти и… — он сделал паузу. — Ну, договаривай, чего тянешь! — И от несчастной любви. Слушай, — ив голосе молодого сыщика внезапно появились жалобные нотки, — а как у тебя с мужем? Неужели вы окончательно помирились? Кир БУЛЫЧЕВ ПАРСЕКИ ЗА КОРМОЙ ВСТУПЛЕНИЕ Много лет назад, можно сказать, на заре моего писательства, я, накушамшись тогдашней отечественной фантастики, решил написать роман, который подвел бы итог прочитанному и написанному. Правда, времени и сил для объемного произведения я не набрал. Так что сотворил нечто вроде либретто, которое можно развернуть или в пятьсотстраничный роман, либо в киносценарий. Надеюсь, что я не нарушил в нем законов этого жанра фантастики. Этот роман— пародия. В то время было что пародировать, так как за исключением нескольких «новых» авторов-шестидесятников остальные творили в подобном русле. Все эти ручейки и речки слились в результате в ефремовской «Туманности Андромеды», после чего эта фантастика постепенно вымерла. Сегодня пародировать нечего. Даже самые низкие образцы нынешней фантастики освоили секс и насилие, которые начисто отсутствовали в гуманистической литературе такого рода, выкованной в Стране Советов. Вряд ли найдется сегодня много читателей, которые помнят объекты моей беззубой критики. Так что этот опус приобретает самостоятельное значение. А не напечатан в свое время он был из-за того, что в журнале, куда я его, хихикая, предложил, мне вежливо объяснили, что любые насмешки над Иваном Ефремовым, даже в завуалированной форме, неэтичны. Вот и легли эти странички на много лет в стол. ГЛАВА 1. Таинственная находка В далеком будущем, когда наука достигла своих вершин, а остальные проблемы разрешены, молодой талантливый ученый Дир Иванов идет по берегу моря в сопровождении своего друга, биоробота Энерга. Энерг спрашивает Дира, как ему понять чувство любви, которое охватывает людей, но недоступно биороботам. Дир отвечает, что чувство любви лишь мешает людям концентрироваться для достижения своей цели. Внезапно небо пронзает метеорит, который падает на песок в нескольких шагах от спутников. На метеорите Дир и Энерг видят загадочные буквы. ГЛАВА 2. Беседа с учителем Дир и Энерг опускаются на флаере перед элегантным домом академика Дидалова, крупнейшего специалиста по разгадыванию следов инопланетных цивилизаций. Академик — старый учитель Дира, в задушевных беседах с которым юноша познавал тайны мира и мечтал уйти в далекий космос. При виде метеорита академик полагает, что на нем изображены письмена неразгаданной космической цивилизации, и по траектории метеорита вычисляет, что тот упал со звезды Эпсилат. Академик предлагает заложить метеорит в вычислительный мозг «Эврика-12». В этот момент в комнату входит прекрасная спортсменка с теннисной ракеткой в руке. Это внучка академика Тина, которая только что вернулась с практики на подводной океанической станции в Тускароре. При виде метеорита Тина вспоминает, что видела подобные письмена в океане на глубине восемь километров. ГЛАВА 3: Разгадка ведет к загадке Дир Иванов и Энерг гуляют с Тиной по берегу океана. Тина высказывает предположения о высоком уровне развития цивилизации на звезде Эпсилат. Внезапно она сбрасывает верхнюю одежду и бросается в теплые волны спокойного моря. Дир следует за ней, и они плывут навстречу заходящему солнцу. Грустный Энерг остается на берегу. Когда усталые, но довольные молодые люди возвращаются на берег, с ними выходит на связь академик Дидалов, который сообщает, что «Эврика-12» расшифровала текст на метеорите. Текст гласит: «Требуется помощь, иначе погибнем». Однако не указаны координаты терпящих бедствие инопланетян. Охваченные радостью открытия и чувством зарождающейся любви, молодые люди садятся в флаер и спешат к академику Дидалову, где уже собрались некоторые ученые и космонавты для того, чтобы решить, куда посылать спасательную экспедицию. ГЛАВА 4. В бездне Когда от дома академика остается несколько минут полета, Тина снова вспоминает о тех же письменах на глубине восемь километров. Может быть, именно в них заключена разгадка местонахождения инопланетян? Дир и Тина в сопровождении верного Энерга изменяют направление полета флаера и спешат на подводную станцию. Здесь их встречает старый друг Дира Бом Бим, специалист по подводной биологии. Он предупреждает гостей, что в окрестностях станции появился громадный кальмар, который нападает на батискафы. Но опасность не останавливает Дира и Тину. На глубине восемь километров Дир и Тина покидают батискаф и в глубоководных скафандрах выходят наружу, чтобы отыскать и сфотографировать таинственную надпись. В этот момент огромная черная тень застилает все вокруг и обитатель бездны хватает Тину в свои щупальцы. ГЛАВА 5. Помощь приходит вовремя Не обращая внимания на смертельную опасность, Дир бросается на помощь Тине. Но Тина уговаривает его сначала сфотографировать надпись. Дир не подчиняется просьбе девушки и вступает в борьбу с кальмаром, несмотря на то, что вооружен только ножом. Кальмар тяжело ранен в борьбе с Диром и Тиной, но все-таки последними усилиями утягивает их в узкую трещину. Энерг принимает сигнал бедствия и выходит на поиски своих товарищей. Ему удается найти трещину, и он извлекает оттуда Дира и потерявшую сознание Тину и переносит их на своих сильных руках в батискаф. Пока Дир приводит девушку в чувство, обнаруживается, что громадный краб перекусил систему подъема батискафа и связь с поверхностью прервана. Воздуха осталось на полчаса. Положение узников бездны безнадежно, но Бом Бим успевает спустить запасной батискаф и на буксире вытащить попавших в беду товарищей наверх. ГЛАВА 6. Решение принято Как только Дир и все остальные оказываются в безопасности на станции, начинается подводное землетрясение и извержение подводного вулкана. Дир с печалью осознает, что они не успели сфотографировать надпись и труд их пропал даром. Но в тот же момент Энерг достает из кармана готовые отпечатки надписи. Оказывается, он, спасая товарищей, успел сфотографировать надпись. Дир, Тина и Энерг спешно возвращаются в дом академика Дидалова, по дороге расшифровывая надпись, в которой содержатся координаты потерпевших бедствие инопланетян. Заседание академиков в полном разгаре, когда там появляются наши герои с расшифрованной надписью и сообщают, что лететь следует к системе Лоас, в тридцати четырех парсеках от Земли. Решено тут же отправить к Лоасу земной корабль. ГЛАВА 7. Прощай, Земля Тина и Дир остаются вдвоем на берегу моря для того, чтобы попрощаться. Возможно, навсегда. Дир отправляется на корабле «Порыв» в сопровождении робота Энерга, а так как принцип передвижения корабля нарушает законы гравитации и превышает скорость света, на Земле могут пройти столетия, прежде чем космонавт возвратится домой. Оставшись наедине, влюбленные говорят о проблемах межзвездных путешествий, иногда дотрагиваясь друг до друга, что заставляет их кровь быстрее течь в венах. Прощаясь, Тина обещает посвятить ближайшие годы своей жизни Большой науке. Отправление «Прорыва» обставлено просто и скромно. Небольшая группа друзей и ученых пожимает руку Диру, и по команде с диспетчерского пункта Дир дает газ и покидает Землю. Перед его глазами стоит образ Тины. ГЛАВА 8. Долгий путь Дир иногда тоскует по покинутой Земле и дорогим ему людям, но большей частью он занят повседневными делами на борту и ведет исследования, понимая, что корабль мог вместить лишь его и роботов. Свободное время он проводит в оранжерее корабля либо в гимнастическом зале. Особенно хорошо ему думается на берегу синтетической реки, протекающей через библиотеку «Прорыва». На основании имеющихся надписей Дир восстанавливает язык инопланетян. Робот Энерг задает ему вопросы, в том числе о смысле любви. На этот раз Дир ему не отвечает, потому что уже не так критически относится к этому чувству. ГЛАВА 9. Угроза Черной звезды На третий месяц полета, перед тем как корабль перейдет в гиперпространство, Дир выходит на внешнюю обшивку, чтобы проверить состояние антенн. В этот момент корабль теряет управление и его начинает притягивать в ловушку Черной звезды — невидимого космического тела, грозы звездоплавателей, уже погубившей один французский и два американских корабля. Дир еле успевает вернуться в корабль и закрыть люк. Затем он присоединяется к Энергу, который пытается облегчить корабль, выбросив за борт часть космического топлива. Но и это не спасает корабль. Притяжение Черной звезды сказывается все сильнее. И тогда Дир решает пожертвовать собой, чтобы облегчить «Прорыв», и дает последние указания роботу по спасению инопланетян. Энерг силой удерживает молодого космонавта, объясняя ему при этом, что дал обещание академику Дидалову сохранить жизнь космонавта. К счастью, в этот момент притяжение звезды ослабевает, и корабль продолжает свой путь. ГЛАВА 10. Встреча в космосе Пронзив гиперпространство, «Прорыв» выходит в близости от системы Лоас. Начинаются поиски инопланетян. Наконец, на четвертой планете космонавты обнаруживают следы пребывания разумной жизни. Спустившись на безлюдную планету, на которой нет ничего живого, они обнаруживают там остатки таинственного города, в котором гнездятся одичавшие и свободно размножающиеся роботы и автоматические устройства. После короткого боя с роботами космонавты отступают к кораблю, взяв с собой в качестве трофеев несколько табличек с текстами на известном уже языке, что свидетельствует о том, что инопланетяне находились здесь какое-то время назад. ГЛАВА 11. Тайна подземелья В одной из табличек Дир и Энерг находят указание на существование на планете подземелья, в которое они решают проникнуть. Однако их вездеход блокирован роботами у самой поверхности земли и дальше им приходится, отстреливаясь от роботов, спускаться внутрь подземелья пешком. На глубине двух километров Дир и Энерг, ведя беседы о возможной судьбе космонавтов, проникают в запломбированный отсек, украшенный фресками. Среди фресок они обнаруживают рисунки, изображающие прилет инопланетян на Землю в древние времена. В том числе картины строительства пирамиды Хеопса с помощью высокой межзвездной техники и эпизоды из сооружения великанов острова Пасхи. Там же находится фреска, на которой инопланетянин показан в общении с первобытными жителями Земли. ГЛАВА 12. Звездные странники За отсеком с рисунками космонавты отыскивают вход в еще одно помещение. После трудных попыток вскрыть дверь в него, Энерг обнаруживает рядом с дверью квадратную кнопку, при нажатии на которую дверь плавно отходит в сторону. Внутри этого помещения космонавты находят несколько гиперванн, в которых находятся охлажденные тела инопланетян. Приведя автоматику в действие, космонавты добиваются того, что инопланетяне просыпаются. Они оказываются очень красивыми и высокими людьми с продолговатыми глазами и небольшими головами. Их имена — Мер, Даг, Рон, Рива и Мора. Космонавты вместе со спасенными инопланетянами возвращаются на «Прорыв», по пути преодолевая отчаянное сопротивление роботов. ГЛАВА 13. Люди и эпсилаты Спасенные эпсилаты рассказывают Диру и Энергу о том, что они потерпели крушение на этой бесплодной планете восемьсот лет назад. После нескольких попыток починить космический корабль и вернуться домой, они поняли, что это им не удастся. Тогда они направили в космос несколько посланий на метеоритах, рассчитывая, что хоть одно из них дойдет до разумных существ, которые смогут организовать поиски. Сделав это, они охладили свои тела и погрузились в гиперсон в ожидании спасения. Одна из инопланетянок по имени Мора со свойственной эпсилатам прямотой говорит Диру, что полюбила его, однако Дир говорит ей о своей любви к Тине, оставшейся на. Земле. ГЛАВА 14. Полет к эпсилатам Космонавты и эпсилаты готовят «Прорыв» к трудному путешествию к звезде Эпсилат для доставления инопланетян домой. Перед отлетом проводится совместная экспедиция для уничтожения роботов, чтобы они не могли представлять опасности для тех космических экспедиций, которые в будущем посетят систему Лоас. Во время совместного путешествия по коридорам подземного города Мора рассказывает Диру о том, как ее соотечественники уже тысячи лет исследуют Галактику, посещая разные планеты и стараясь помочь другим цивилизациям достичь высокого уровня, прекратить войны и научиться письменности. Среди объектов такого рода была и Земля. И эпсилаты выражают удовлетворение тем, что Земля пошла по правильному пути. Мора и Дир теряют дорогу в коридорах подземного города и проводят долгую ночь в темной комнате, осажденные дикими роботами. В течение ночи Дир рассказывает прекрасной инопланетянке о том, каких успехов достигла наука на Земле. Когда верный Энерг проникает в подземелье и спасает молодых людей, они тут же начинают подготовку к полету к Эпсилату, и «Прорыв» стартует с негостеприимного Лоаса. ГЛАВА 15. Домой! Путешествие к Эпсилату занимает не очень много времени, потому что эпсилаты знают кратчайшие пути через гиперпространство. На планете эпсилатов землянам оказывают теплую встречу, и Дир договаривается о поездке эпсилатов на Землю для дальнейшего сотрудничества. Свободное время Дир проводит вместе с Морой в экскурсиях по планете, во время одной из которых он попадает под лавину в горах. Но Мора успевает прикрыть его своим телом от падающих камней и таким образом спасти. Опечаленный Дир улетает обратно на Землю. Эпсилаты показывают ему кратчайший путь через гиперпространство, и с помощью новых друзей «Прорыв» возвращается на Землю через два года после отлета с нее. ГЛАВА 16. Завершающая На Земле не ожидают такого быстрого возвращения космонавтов. И когда академику Дидалову сообщают о возвращении корабля, он сразу понимает, что задание выполнено и инопланетяне спасены, потому что его ученик Дир никогда бы не вернулся, не выполнив своего долга. Дир и Энерг передают ученым и жителям Земли привезенные ценные научные и технические данные, и Земля начинает готовиться к встрече с эпсилатами. После окончания срочных дел Дир встречается с Тиной, которая, узнав о его возвращении, прилетает с океанической станции. Они долго идут по берегу вечернего моря, и Энерг деликатно держится в ста метрах позади них. Долгая и интересная жизнь открывается перед молодыми учеными. Они скидывают с себя верхнюю одежду, бросаются в теплые волны моря и долго плывут к заходящему солнцу. Лишь одинокий биоробот Энерг, понурившись, сидит на песке и ждет их возвращения. Джеффри ХАДСОН ЧТО ТЫ ПОЧУВСТВОВАЛ? Питер Финни промчался мимо очаровательной секретарши и влетел в роскошный кабинет доктора Эйка. — Подонок! — выпалил он. — Грязный вонючий подонок! Доктор Эйк удивился, но виду не подал. Взглянув на часы, он невозмутимо заметил: — Что-то ты нынче рановато, Питер. Что-нибудь случилось? — Ты чертовски прав, грязный, заскорузлый пруссак! Доктор Эйк задумчиво погладил свою козлиную бородку и кивнул в сторону черной кушетки. — Хочешь, поговорим об этом? — Нет, не хочу! — взревел Финни и отвесил кушетке пинок. — Надоело мне это пустомельство, обрыдло изливать тебе душу за сто долларов в час. Кабы я знал про вас с Глорией… — Он умолк и сжал кулаки. — Присядь, — спокойно проговорил доктор Эйк. — Ты слишком взволнован. — А ты чего ожидал, вшивый гад? — Пока не могу сказать, — ответил доктор Эйк. — Может, попробуем разобраться? — А чего тут разбираться? Я уже и так во всем разобрался. По вторникам и четвергам в «Эль-Греко». Моя так называемая благоверная говорит, что ездит играть в бридж, а на самом деле вы с ней забиваетесь в отдельную кабинку в «Эль-Греко», правильно? — Да ты успокойся… — Не хочу я успокаиваться! — Чего же ты хочешь? — Убить тебя хочу, вот чего! — Финни выхватил из кармана черный пистолет с коротким стволом. — Как давно ты испытываешь это желание? — осведомился доктор Эйк. — Со вчерашнего дня. С семи часов вечера, потому что именно тогда я узнал правду. — Узнал правду… — эхом откликнулся доктор Эйк. — Да, тварь бородатая! Узнал, чем занимается моя женушка по вторникам и четвергам. Конечно, мне следовало догадаться раньше, коль скоро Глория никогда не была заядлой картежницей. А впрочем, что говорить? Ты, засранец, и сам все знаешь! — Объясни толком, что стряслось, — попросил доктор Эйк. — Вчера мы припозднились со съемками «Питера и Джорджа», — начал Финни. — Осветитель заболел, а новый ничего не знает, вот мы и работали, как сонные мухи, сорвали график, и все такое. Короче, провозились до семи вечера. — Что ты почувствовал, когда понял, что работа затягивается? — Злость я почувствовал, вот что! Я не статист, а кинозвезда, меня нельзя задерживать! — Финни уселся на кушетку и положил пистолет рядом. — Короче, отсняли. Я устал, и тут Джордж предложил промочить горло. Мне хотелось домой: Глория волнуется, когда я езжу по шоссе. Я уже семь раз в аварии попадал, как тебе известно. Но Джордж настоял, и мы зашли в «Эль-Греко». Это на углу Уилшир и Льюис. Впрочем, тебе ли не знать, сосиска ты недожаренная! — Что ты имеешь в виду? — спросил доктор Эйк. — А вот что. Покуда мы заливали за воротник, тамошний буфетчик заливал приезжей деревенщине, какие знаменитости заходят к нему опрокинуть рюмочку. Плел им про Пола Ньюмена и Энджи Дикинсон, а потом и говорит: к нему, мол, захаживает сама Глория Старр. Тут-то я и навострил уши. — Навострил… — отозвался доктор Эйк. — Вот именно, выродок болотный. А буфетчик знай себе распинается: какая она красавица, эта Глория Старр, какая соблазнительная, да еще и человек хороший. А про мужа ее — ни словечка. — И что ты почувствовал? — Взбесился я, — ответил Финни, ложась на кушетку и поглаживая пистолетом по животу. — Да и как не взбеситься? Глория уже полтора года ничего не делает. После «Пляжа на заре» ни разу нигде не снялась. Фильм и сборов не сделал, и шедевром не был. А я — в главной роли в крупнейшем телесериале «Питер и Джордж». И вот сидим мы с Джорджем в пивнушке, любимцы сорока двух процентов телезрителей, а этот гад буфетчик ни разу про нас не слыхал! — И что ты почувствовал? — Что ненавижу его со всеми потрохами, вот что! Поганец! Плетет про Пола Ньюмена и Стива Маккуина, какие они великие актеры! А ведь все знают, что они и играть-то не умеют. Гоняют на мотоциклах голыми по пояс и зыркают в камеру, вот и все их лицедейство. Считается, что у них соблазнительный вид и жены их тоже соблазнительные. Ну, и что с того? — Соблазнительные жены… — повторил доктор Эйк. — Вот-вот. Можно подумать, моя не соблазнительна. Соблазнительнее не бывает. Бюст — четвертый номер, и стоит торчком. Ты не можешь не признать, что она и впрямь заводит. — И какие чувства это у тебя вызывает? — Прекрасные, — ответил Финни. — То есть раньше вызывало, пока я не узнал от буфетчика, что по вторникам и четвергам Глория приходит в «Эль-Греко» с каким-то бородатым толстяком. Он сел и медленно сжал рукоятку пистолета. Доктор Эйк сделал вид, будто не заметил этого движения. — Не совсем понимаю, — нахмурившись, сказал он. — Все ты понимаешь, козел двумордый. — Значит, когда буфетчик упомянул бородатого толстяка, ты решил, что речь идет обо мне? — Ничего я не решил. Просто припомнил, кто из моих знакомых — подонки. Потом — кто из этих подонков имеет мясистые телеса и носит козлиную бородку. Вот ты и получился. — Ты полагаешь, что сделал правомерный вывод? — спросил доктор Эйк. — Да. — И что было дальше? — Я сказал Джорджу, что убью мерзкого сукина сына. — Что ты почувствовал, когда злился на меня? — Ничего хорошего. Мои чувства будут куда слаще, когда я всажу пулю в твое толстое пузо. — Почему ты считаешь меня толстым? — с неподдельным любопытством спросил доктор Эйк. — Потому что ты и есть толстяк. Самодовольный раздутый немецкий боров. — Ты всегда считал меня жирным? — Нет. Кажется, до сих пор ни разу не замечал этого. Не обращал внимания. Но теперь вижу: ты — грузный, жирный, сальный негодяй. — Значит, твое мнение обо мне изменилось совсем недавно? — Ты чертовски прав, шмат прогорклого сала! — Вообще-то фамилия у меня голландская, а не немецкая, — сказал доктор Эйк. — И я совсем не толстый. Ростом под метр девяносто, а вес у меня меньше центнера. Я просто плотный. Вот почему ты никогда не считал меня толстяком. — Ошибаешься, — заявил Питер Финни. — Я не считал тебя толстяком просто потому, что никогда не обращал на тебя внимания, вошь ты небритая. — Двадцать процентов мужчин, живущих в Лос-Ан-джелесе, имеют избыточный вес, — сказал доктор Эйк. — И многие местные толстяки носят бороды. — Это не имеет значения, — заявил Питер. — Потому что ты и есть тот гаденыш. Доктор Эйк смиренно вздохнул. — Ты заблуждаешься, Питер. Ты просто убедил себя, что это так. — Я точно знаю, что это так. Доктор Эйк покачал головой. — Ты был зол как черт, когда вошел в бар, — сказал он. — Болтовня буфетчика уязвила тебя. Но потом, когда тот же самый буфетчик, который, по твоим собственным словам, ничего не знает, упомянул имя твоей жены и брякнул, что-де она встречается с каким-то таинственным бородатым толстяком, ты сразу же подумал, что этот толстяк — твой психоаналитик. Почему? — Потому что ты — он и есть, — упрямо повторил Финни, но пистолет все-таки опустил. — И ты ни разу не подумал ни о ком другом? Почему? — Ну, не знаю, — помявшись, ответил Финни. — Ты пытался вытянуть из буфетчика подробности? Разузнать побольше? — Нет. — Почему? — Не хотелось. — Ты не мог не придать случившемуся большого значения и не попытаться все разнюхать. — Когда буфетчик заговорил, я сразу же решил, что все ясно как день. Понял, о ком он ведет речь. Во всяком случае, мне так казалось. — А теперь? — Теперь уж и не знаю. Но, когда я подумал о тебе, мне вспомнился наш прошлый сеанс и мой рассказ о матери, о неумении ладить с людьми, о сомнениях в верности Глории. — Почему ты вспомнил об этом? — Не знаю. — Или не хочешь знать. Финни поник головой и погрузился в молчание. — По сути дела, — продолжал Эйк, — мы обсуждали твои неурядицы в интимной сфере, правильно? Когда до тебя дошли слухи о неверности жены, твоя тревога усугубилась. Ты разволновался, вот и вспомнил нашу прошлую встречу, во время которой тоже был взволнован. — Видать, так, — согласился Финни. — Волнение сменилось раздражением, неприязнью, злостью. Мысленно ты стал убийцей. — Да. — Но на самом деле ты не собирался убивать меня, верно, Питер? Это была лишь фантазия? — Наверное. — Ты разобрался в причинах? Финни сосредоточенно нахмурился. — Полагаю, я фантазировал, — сказал он. — Я испытал унижение, когда тот гад заговорил о Глории. Хотел руки на себя наложить, но потом принялся фантазировать и представил, как убиваю тебя. Доктор Эйк глубокомысленно кивнул. — Похоже, ты хорошо разобрался в себе. Что ты сейчас чувствуешь? Финни облегченно вздохнул и прилег на кушетку. — Мне гораздо лучше, — сказал он. — Вот и хорошо. Хочешь продолжить беседу на эту тему? — Нет, — ответил Финни. — Поговорим о чем-нибудь еще. Спустя час Питер Финни любезно распрощался с доктором Эйком, извинился за бурное вторжение и, подмигнув очаровательной секретарше, вышел. Доктор тотчас уселся в кресло, задумчиво погладил свою козлиную бородку и, сняв трубку, набрал номер. — Дорогая, придется изменить наши планы, — сказал он. — С какой стати? — спросила Глория Старр. — Питер только что был у меня. Он дознался, что ты встречаешься с кем-то в «Эль-Греко». — Он подозревает… — Меня? Да. Но я все уладил. — Как нам теперь быть? — Выждать недельку, а потом встретиться в «Эстрагоне». Ты знаешь, где это? — Сердце подскажет, любовничек, — вполголоса ответила Глория. — Значит, в обычное время в следующий вторник. Повесив трубку, доктор Эйк поднял глаза и увидел стоявшего на пороге Питера Финни. Тот был мрачен как туча, очень сердит и явно готов на убийство. Правая рука его сжимала рукоятку пистолета в кармане пиджака. — Питер, — залопотал доктор, — не спеши с выводами. Клянусь тебе, я… Финни ухмыльнулся. — Я только хотел сказать, что приду на очередной сеанс в следующую пятницу. Доктор Эйк попытался взять себя в руки. — Здоров ли ты? — беспечно осведомился Финни. — У тебя такой несчастный вид. — Да… да, все хорошо. — Слава богу. Мне не хотелось бы покидать тебя именно сейчас. — То есть? — Тебе очень пригодятся эти деньги. — Деньги? — Да, та сотня в час, что я тебе плачу, и гораздо больше. — Не понимаю. — А что тут непонятного? Как ты думаешь, почему я уже полгода заливаю в твои нежные ушки нектар «Глория»? Зачем живописую ее прелести и постельные навыки? Зачем рассказываю тебе о своей импотенции и о том, что Глория лишена ласки? — Это беспокоит тебя, — ответил доктор Эйк. — Нет, меня беспокоит другое. Меня беспокоит то, что глупая потаскуха не работает и сосет из меня все соки. Две тысячи долларов в неделю на шмотки, машины и прочую дребедень. Этот телесериал озолотил меня, вот Глория и решила, будто я — дойная корова. Она тупа, жадна, мелочна и невежественна, и я ее терпеть не могу. — Но, Питер… — Сложность заключалась в том, что я не знал, как развестись, — продолжал Финни. — Я чертовски хорошо зарабатываю, и Глория наверняка подала бы на алименты. Замуж ей не выйти: какой нормальный мужик женится на безработной актриске, игравшей в «Пляже на заре»? Вот и пришлось мне устроить ей романтическое приключение, найти другого мужчину. Тут-то ты и пригодился. — Питер, ты просто спя… — Мой поверенный знает одно замечательное сыскное бюро. У них есть все, даже устройство для фотосъемки в инфракрасных лучах. Ты уж не обессудь, если твое имя помянут на бракоразводном процессе, но речь идет о чертовски больших деньгах… — Питер… — Но нам был нужен последний штрих, — продолжал Финни, небрежно помахивая пистолетом перед носом доктора Эйка. — Надежный благообразный свидетель, способный пробудить в судьях сочувствие и имеющий некоторое отношение к происходящему. Лучшей кандидатурой на эту роль, разумеется, стала мисс Патрик, прелестница, которая сидит у тебя в приемной. Мы с ней встречаемся уже несколько недель. Какая секретарша откажет себе в удовольствии подслушать разговор своего нанимателя? Совершенно случайно, как ты понимаешь. — Питер, все это… — Она прослушивала тебя целых две недели, но ты — человек осторожный и никогда не звонил Глории из кабинета. Вот мы с мисс Патрик и решили пришпорить тебя, чтобы ты засуетился. Доктор Эйк откинулся в кресле и медленно покачал головой. Финни нацелил пистолет ему в лицо и трижды спустил курок. Комната наполнилась густым едким дымом. Прошло несколько секунд, прежде чем доктор Эйк уразумел, что не ранен: пистолет был заряжен холостыми патронами. Питер Финни расхохотался. — Ну-с, — спросил он чихающего в дыму доктора Эйка, — и что ты почувствовал? Перевел с английского А. Шаров МИР КУРЬЕЗОВ ПОКА КРИМИНАЛИСТЫ ЗАСЕДАЛИ Во французском городе Ренн собрались на совещание полицейские чины, специалисты по борьбе с преступностью всех рангов, чтобы обсудить меры борьбы с повальными грабежами и кражами. После длительного и плодотворного обмена мнениями участники совещания вернулись вечером в гостиницу и обнаружили, что в их отсутствие в номерах побывали воры, прихватившие все чемоданы детективов. КОГДА СУДЬЯ ПОКИНУЛ ПОЛЕ… Это произошло в аргентинской провинции Мендоса. Едва на футбольном поле прозвучал финальный свисток судьи Педро Ка-стеллини, как его… арестовали по приказу начальника городской полиции, страстного болельщика местной футбольной команды. Судья провинился тем, что не назначил «законного» одиннадцатиметрового удара в ворота ее противника. В предъявленном Кастеллини обвинительном заключении это выглядело так: «Возбуждение общественного недовольства бездарным судейством». И МУНДИРОВ НЕ ИСПУГАЛИСЬ Во время съемок в английском городке Рамсгейт фильма по детективной новелле Раймонда Чандлера «Глубокий сон» вор в суете массовки вскрыл багажник автомобиля, в котором на площадку привезли зарплату статистов. Было похищено 2000 фунтов стерлингов наличными и чек на 2500 фунтов. По иронии судьбы статисты в большинстве своем играли полицейских и были одеты в фирменные мундиры. INFO 10 (261) 2000 Главный редактор Евгений КУЗЬМИН Художники Левон ХАЧАТРЯН Александр ШАХГЕЛДЯН Верстка Сергей ФИЛАТОВ Технолог Екатерина ТРУХАНОВА Адрес редакции 125015, Москва, ул. Новодмитровская, 5а, офис 1607 Телефоны редакции 285-8884, 285-4706 Телефоны для размещения рекламы 285-8807, 285-4706 Служба распространения 361 -4768, 362-8996, 285-8807 E-mail iskatel@orc.ru Учредитель журнала ООО «Издательский дом «ИСКАТЕЛЬ» Издатель ООО «Издательство «МИР «ИСКАТЕЛЯ» ISSN 0130-66-34 Свидетельство Комитета Российской Федерации по печати о регистрации журнала № 015090 от 18 июля 1996 г. Распространяется во всех регионах России, на территории СНГ и в других странах. Подписано в печать 22.09.2000. Формат 84x108 1/32. Печать офсетная. Бумага газетная. Усл. печ. л. 8,4. Тираж 22000 экз. Лицензия № 00829. Заказ № 27344 Адрес редакции. 125015, Москва, Новодмитровская ул., 5а. Телефон. 285-88-84. Отпечатано с готовых диапозитивов в типографии АО «Молодая гвардия» 103030, Москва, К-30, Сущевская ул., 21 ………………….. Сканирование и обработка CRAZY_BOTAN FB2 — mefysto, 2025