Гордон пристально смотрел на Блер. Его зрачки сузились и превратились в крошечные точки. Блер стояла тихо, стараясь не выдать испуга. Не спуская с нее глаз, Гордон провел ладонью по темной деревянной крышке стола и ответил:

– Он сделан на заказ.

– Красота неописуемая, – сказала Кейт. – Сможешь дать мне контакты твоего дизайнера? – спросила она, не очень веря себе самой. – А что там с твоей машиной?

У Гордона по скулам заходили желваки.

– Похоже, какой-то панк решил раскрасить мой «ягуар». Полиция уже едет сюда, так что, боюсь, нашу встречу придется перенести на другой день.

– Без проблем, – кивнула Блер. – Позвоню тебе на следующей неделе.

Ей хотелось как можно скорее уйти из этого дома. У нее на верхней губе выступили капельки испарины. Она взяла в гостиной сумочку и поспешила к выходу. А вдруг Гордон был опасен?

Припухлость на лодыжке у Кейт сохранялась, несмотря на прикладывание льда и прием ибупрофена. Левая рука была вся в синяках от запястья до локтя. Болела голова из-за глубокого пореза на спине – к счастью, рану не потребовалось зашивать. Сама она была уверена, что лодыжка не сломана, но для пущей уверенности отец отвез ее в больницу для осмотра и рентгена. Но помимо травм, Кейт получила и нервное потрясение. Действительно ли это был несчастный случай, или Саймон был как-то причастен к тому, что ее конь испугался? «Нет, я определенно впадаю в паранойю, – твердила себе Блер. – Ведь такое происходит со всеми сплошь и рядом. Даже если бы Саймон бросил пластиковый пакет, то пакет запросто мог бы просто упасть на землю, а мог бы напугать коня Саймона». Нет, нужно было взять себя в руки и ничего не придумывать.

– Доктор Инглиш?

Кейт устремила взгляд на детектива Андерсона, который сидел напротив нее в гостиной с маленьким блокнотом. Похоже, он всегда в нем что-то записывал.

– Простите. Что вы сказали?

Ей было трудно сосредоточиться.

Андерсон пристально смотрел на нее.

– Откуда у вас этот синяк? – спросил он, указав ручкой на ее левую скулу.

Кейт непроизвольно подняла руку и прижала к щеке:

– Я вчера с лошади упала. Все нормально.

Андерсон что-то записал в блокноте и спросил:

– Ваш супруг дома?

– Нет. У Саймона сегодня был деловой ужин. Он сказал, что будет дома поздно.

– Я хотел поговорить с вами, потому что появилась кое-какая новая информация. – Андерсон помедлил, и Кейт стала с нетерпением ждать продолжения. – Скажите мне, ваши родители часто ссорились?

Меньше всего Кейт ожидала этого вопроса.

– Нет. Изредка. Нет, я не сказала бы, что часто.

– Если ссоры случались, они были жаркими? – бесстрастно осведомился Андерсон.

– Не понимаю, к чему вы клоните. Безусловно, время от времени они о чем-то спорили. Но до крика никогда не доходило, если вы это имеете в виду.

Разговор начал раздражать Кейт. Он ведь вроде бы сказал, что у него появились новые сведения, а не вопросы к ней.

Детектив оторвал взгляд от своего блокнота:

– Я ни к чему не клоню, доктор Инглиш. Я просто спрашиваю.

У Кейт не сложилось впечатления, что он просто спрашивает, но все же она сделала глубокий вдох и сдержала раздражение:

– Ладно. Я вас слушаю.

– Вам известно, что за несколько дней до гибели вашей матери у нее произошла очень серьезная ссора с вашим отцом?

– Нет. – Кейт была немного удивлена, но не сказать, чтобы эта новость потрясла ее до глубины души. У людей, живущих вместе, всегда происходят конфликты.

– Но какое отношение это имеет к сведениям, которыми вы хотели со мной поделиться?

– Нам позвонила женщина, работающая в доме ваших родителей уборщицей. Судя по всему, она не сразу решилась на этот звонок.

– Молли? – спросила Кейт.

Она проработала у ее родителей двадцать лет и была очень верна им. Особенно близка она была с Лили. Кейт вспомнился день похорон. Молли в тот день была просто убита горем. Тогда Кейт приписала это тому, что Молли сильно переживает случившееся, но, может быть, была и другая причина?

– Да. Молли Грассмор. Она говорит, что была свидетельницей серьезной ссоры. Сердитые крики, хлопанье дверьми. Ваша мать была очень расстроенной. Она плакала.

Кейт непроизвольно сжала кулаки, представляя себе плачущую мать. Лили очень редко давала волю слезам. Что же могло довести ее до такого состояния? И почему отец ничего об этом не рассказывал?

– Вы не догадываетесь, что могло стать причиной конфликта?

Кейт села прямее, прижалась к спинке стула и скрестила руки на груди. К чему же он все-таки клонил? За ней охотился какой-то псих, а детектив тратил время на это? Не без труда Кейт постаралась ответить как можно более спокойно:

– Мой отец ничего мне не говорил ни о какой ссоре. Молли могла ошибиться. Может быть, она услышала звук телевизора и приняла за их голоса.

– Я бы сказал: она твердо убеждена, что слышала ссору, доктор Инглиш.

– А она что говорит, по поводу чего они ссорились? О чем спорили?

– Она не слышала конкретных слов. Только сердитые крики и плач.

– А почему она до сих пор молчала?

– Потому что не хотела сделать что-то такое, что навредило бы вашему отцу. Но в итоге решила, что все же следует сообщить об этом в полицию.